Во время допроса Василий Петрович, казалось, отбывал нудную повинность и откровенно скучал. Беседа вертелась, в основном, вокруг дочерних фирм комбината. Следователю непременно хотелось услышать от Александра, что этих фирм в реальности не существовало, или же они все были «подставные», а их руководители — «подконтрольные». Белов и его адвокат, разумеется, не разделяли этой точки зрения и приводили свои доводы.

Адвокат после допроса отправился на комбинат — собирать необходимые документы и выстраивать линию защиты, а Белова спецмашина доставила в СИЗО. На этом цепочка событий неожиданно прервалась.

В течение двух суток Саша вставал с рассветом, делал зарядку, с грехом пополам мылся — насколько это вообще было возможно сделать в условиях неисправного крана — и ждал допроса. Но на допрос его почему-то не вызывали.

Попытка поговорить с контролерами весомого результата не принесла. Дежурные разговоров избегали, повторяли только, что свидания даже с родными категорически запрещены следователем. И вообще, на любой вопрос у них был один стандартный ответ: все ваши требования будут переданы администрации изолятора.

Поняв, что таким образом толку ему не добиться, Белов затребовал бумагу и авторучку и написал официальное письмо на имя следователя Петрова. Опыт подсказывал ему, что на официальный запрос положен официальный ответ. Вот пусть и ответят, как долго намерены держать его в одиночной камере, и собирается ли кто-нибудь вообще расследовать дело. Теперь предстояло снова ждать.

Саша упал на пол и принялся в который раз изнурять себя отжиманиями. Затем, не удовлетворившись, скатал матрац и туго перетянул его ремнем брюк, который случайно (а случайно ли?) не отобрали, когда привезли в СИЗО. Вышла неплохая боксерская груша. Удар «в грудь», полученный импровизированной грушей показал, что узник не в такой уж плохой форме.

Ломаться он пока еще не готов. А уж если представился отпуск поневоле — самое время заняться анализом. Раньше надо было, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. В конце концов, не он первый, не он последний. Люди в камерах статьи и романы писали. А ему, Белову, надо приготовиться защитить себя. Но чтобы защитить, сначала разобраться, откуда дует ветер.

Саша в сердцах стукнул кулаком по матрасу и задумался. Кому же он на этот раз наступил на хвост? Когда прокололся и подставил тыл?

Очередной сеанс размышлений только подтвердил данные предыдущих: желающих уничтожить его, Белова, более чем достаточно. На память пришли слова Игоря Леонидовича Введенского, сказанные много лет тому назад: «У вас врагов больше, чем вы думаете». Так было и так оставалось по сей день. Такова была, видно, его карма: или друг или враг, и никакой компромисс невозможен. И первым в этом виртуальном списке жаждущих Беловской крови был Виктор Петрович Зорин.

Судьба как будто нарочно не давала им возможности потерять друг друга из виду. И заставляла играть на одной площадке, причем как в переносном, так и в прямом смысле, то есть, на теннисном корте. Обстоятельства непреодолимой силы требовали, чтобы эти люди пожимали друг другу руки, сидели бок о бок на всевозможных управленческих тусовках, перезванивались и улыбались друг другу. В то время как каждый из них, по совести, готов был без колебаний дать другому в морду, а то и вовсе отказать в праве на жизнь.

В Красносибирске отношения Белова и Зорина застыли в положении неустойчивого равновесия. Этакая видимость перемирия в многолетней, не на жизнь, а на смерть, войне. Они презирали друг друга, но не могли обойтись один без другого. Возможно, в такой ситуации был свой глубинный смысл: Белов — это бизнес, Зорин — это власть. Ну, и куда, скажите на милость, им деваться друг от друга?

Генеральный директор одного из крупнейших металлургических комбинатов и представитель президента по Красносибирскому краю — оба люди публичные. Они говорили на одном языке и приветствовали друг друга, как это принято в их среде, по отчеству и на «ты». И каждый при этом держал за пазухой солидный булыжник, карауля момент, когда партнер повернется спиной и подставит хоть на минуту свой незащищенный, ну скажем, затылок.

Белов был вынужден, сцепив зубы, время от времени обращаться к непотопляемому политику широкого профиля. Эта необходимость, как правило, была связана с получением бесчисленных лицензий и иных сверхценных разрешительных документов, находящихся в компетенции Центра. Зорин тоже во многом зависел от руководителя комбината. Не будь Белова с рентабельным алюминиевым гигантом и его обширными социальными программами, о чем же еще прикажете докладывать наверх представителю «вертикали»?

А так получилось даже неплохо: назначение опытного управленца господина Зорина на ответственейший пост полпреда совпало по времени с подъемом комбината, а следовательно, и всего края. Плавильные печи заработали в полную силу, рабочие оставили дурную манеру сидеть на рельсах, а их семьи — голодать. Жизнь в регионе выровнялась… Честь и хвала мудрому Зорину! И в действительности, не так уж и важно, что именно послужило причиной процветания…

Впрочем, у Зорина был к его давнему оппоненту еще один — личный интерес. Виктор Петрович еще с прежних времен владел некоторым количеством акций алюминиевого комбината. Сначала акции эти были чистой формальностью: металлургический гигант, потрясаемый властными разборками и прочими объективного характера трудностями, долгое время лежал замертво. Ни о каких дивидендах не приходилось мечтать в условиях, когда производство свернуто, народ по полгода не получает зарплаты, а кредиторская задолженность перед партнерами и государством перевалила за миллиард.

Теперь же, когда комбинат, встал на ноги и не только выдает алюминий, но и позволяет себе расходовать огромные суммы на всякого рода социальные программы и прочие погремушки вроде сети интернет-кафе, можно, наверное, и об акционерах подумать. Если не обо всех, то хотя бы о таких штучных как представитель президента.

Чтобы обсудить эту волнующую тему, Виктор Петрович пару раз пытался встретиться с Беловым на нейтральной территории: приглашал посидеть в ресторане или погонять шары в недавно открывшемся Убоулинге. Однако Александр находил хорошие предлоги, чтобы уклониться от встречи: догадывался, что речь пойдет о чем-то сугубо шкурном.

Наконец, Виктор Петрович улучил момент для разговора. Это случилось во время гражданской панихиды по случаю кончины известного в крае человека — редактора газеты «Колокол» Леонида Безверхих.

— Я слышал, ты, Александр Николаевич, не слишком жаловал покойничка, — обратился Зорин к Белову, когда тот во время тягостной церемонии отошел покурить.

Белов поморщился: честно говоря, ему хотелось незаметно, не нарушая приличий, смыться на комбинат: дел по горло, чтобы топтаться здесь со скорбным лицом. Тем более, Что он не считал Леонида хорошим журналистом. Скользкий тип с имперскими амбициями.

— Если я скажу, что мы были лучшими друзьями, вы же все равно не поверите, — сказал Саша.

— Боюсь, настоящих-то друзей у покойного и вовсе не было, царствие ему небесное. — поддержал его Зорин. — Даже я вынужден это признать, хотя и опекал его всемерно, мы же еще по Москве с ним знакомы были.

Белов не ответил. Для многих в городе не было секретом, что еженедельник «Колокол» с приездом Зорина в Красносибирск сделался рупором федерального центра. Новый главный редактор прилетел из царствующего града тем же рейсом, что и новый представитель президента.

Шумный, неопрятный здоровяк Леонид Безверхих со своим имиджем рубахи-парня легко вписался в творческий коллектив «Колокола», вернее, в ту его часть, которая осталась. Кресло руководителя газеты было предварительно зачищено для него местными властями под предлогом порочащих краевое издание связей прежнего редактора с олигархом Берестовским. Часть сотрудников поувольнялась в знак солидарности с бывшим боссом. «Лучшая» часть пересмотрела свои ошибочные взгляды и принялась с не меньшей творческой яростью кусать руку, щедро их кормившую в недавнем прошлом. Благо сам Берестовский интерес к «Колоколу» потерял, а значит, газету не прочтет и не обидится,