— Ну твою ж мать! — в сердцах выразился Соколов и вновь затарабанил кулаком по двери.

— Что за шум, а драки нету? — послышался веселый голос Кудесника из-за спины Соколова.

— Стёпа! — радостно воскликнул Соколов, оборачиваясь к мастеру, — Мне срочно нужна Забава! Она точно там, я видел. Будь другом, помоги, а?!

— А что, неполадки в раю? — засмеялся Кудесник, — Жди. Пойду на разведку.

Соколов согласно кивнул. Проводив Кудлатова взглядом, вернулся к машине отца. Вынул из бардачка пачку сигарет и прикурил. Нервно хмыкнув, Поликарп заметил, как огонек сигареты мелко подрагивает в руке. Швырнул сигарету на землю, затушил ее, наступив ботинком.

— Ну, же, Василек, — уговаривал тихим шепотом Соколов, — Ты же не глупая. Ты ведь у меня умная девчонка.

Спустя долгих полчаса, дверь бокса тихо приоткрылась. К Соколову подошел Степан.

— Тут такое дело… — начал Кудесник, — Говорить с тобой не хочет. Злая, как семь чертей. Сути проблемы я так и не понял. На мои вопросы повторяет, что ты…, - парень хмыкнул, — Твою краткую характеристику от Забавы лучше опустим.

— Стёп, — обратился Соколов к приятелю, — Да там соседская девчонка ляпнула. У нее шутки такие. Мне очень нужно с ней поговорить!

— Вот и я считаю, что вам бы пообщаться, — решил Кудесник, — Ладно. Рабочий день у меня закончился. Будете уходить, закроете тут все.

— Спасибо, Кудесник! — поблагодарил Соколов.

— Не обляпайтесь, — хмыкнул парень, а потом серьезно добавил, — Не обижал бы ты девчонку.

— Да я… Ты что! — начал Соколов, а потом махнув рукой, помчался к своему Васильку.

Забава сидела прямо на полу в небольшой комнатушке, отданной Кудесником ей в личное пользование. На столике перед ней были разбросаны рисунки, карандаши и чистые листы бумаги.

Музыка, выставленная на максимальную громкость, не могла перебить высокого женского голоса, звенящего сейчас в голове Забавы.

— «Соколик мой»! — беззвучно шептала Забава, с нажимом выводя простым карандашом рисунок на альбомном листе.

Ловкие пальцы помимо воли хозяйки прорисовывали плавные линии. И как бы сильно не хотела Забава обратного, картинка получалась красивой. Сокол, готовый напасть на жертву, распахнул клюв и выбросил когти. Крылья, почти сходясь за спиной хищника, плавно перетекали в языки пламени. Казалось, словно птица парит в огне.

Грифель карандаша в руке девушки сломался. Разозлившись еще больше, Забава швырнула ни в чем не повинный канцелярский предмет и взяла из лежащей перед ней коробки новый, остро отточенный. Карандаш вновь опустился на бумагу, ведомый чуть дрогнувшей рукой, застыл на мгновение. От нажатия грифель сломался и на этом карандаше. И в тот самый момент, когда его должна была постичь та же учесть, что и прежний, девичью руку накрыла твердая, теплая ладонь. И одновременно чуть колючая от пробивающейся щетины щека прижалась к изгибу шеи, а губы скользнули по впадинке на ключице, и долгий выдох пошевелил выбившиеся из косы волоски. Вторая рука сдернула наушники за проводки, а тихий, чуть хрипловатый голос зашептал на ушко.

— Не уже ли ты до сих пор думаешь, что мне нужен кто-то кроме тебя? — слова звучали чуть приглушенно, а губы скользили по виску, щеке, шее.

Соколов опустился за спину Забавы, не позволяя ей вырваться из его рук, заставляя сидеть на месте.

— Не уже ли ты так ничего и не поняла, Василёк? — с ноткой обиды в голосе шептал Поликарп, чуть прикрыв глаза, радуясь, что пугливый человечек в его руках никуда не рвется и не убегает.

— Но она сказала… — возразила Забава, и голос ее был хриплым от пролитых слез.

— Это наша соседка, — объяснил Соколов, — Внучка маминой подруги. Она как сестра мне. Просто решила пошутить, вышло неудачно.

— Но… — вновь начала Забава, выронив уже и альбом из ставших вдруг безвольными рук.

Шумно выдохнув, Поликарп еще крепче обнял Забаву. Девушка не сопротивлялась, а когда оказалась на коленях у Соколова, понуро опустила голову.

— У меня есть только ты, — твердо проговорил Поликарп, — Мне никто не нужен кроме тебя. Понимаешь?

— Нет, — мотнула головой Забава и все же встала с надежных колен парня. Встала и отвернулась, опустив голову, позволяя выбившимся волосам прикрыть лицо.

— А мне кажется, понимаешь, — с нажимом повторил Поликарп.

Медленно, словно давая девушке время на раздумье, Соколов встал и подошел вплотную. Шумно выдохнув, накрыл опущенные плечи руками. Но надежные ладони были тут же сброшены упрямицей.

— Да сколько можно, а?! — в сердцах процедил Поликарп и, преодолевая сопротивление, развернул девушку к себе лицом, — Скажи, где я ошибся? Что я делаю не так?! И не нужно меня убеждать, что вся эта канитель из-за тупой шутки соседской девчонки. Ведь я прав?

Пугливые, ярко-синие глаза замерли на серо-зеленых. Поликарп видел в васильковых омутых любимой набегающие слезы, но и понимал, что именно сейчас нужно расставить все точки над «i» в их отношениях, чтобы пойти дальше.

— Все дело во мне! — выдохнула девушка, отводя взгляд. Из уголков ее глаз все же скатилась слезинка, которую парень тут же стер пальцами.

— Посмотри на себя, — продолжала говорить девушка, не глядя на собеседника, — Ты же красивый, успешный. Желающих быть с тобой миллион. А я? Я в краске вожусь, от моды далека. От золотой молодежи этой. Я ничего не смыслю в крутых шмотках, брендах. И толстая еще. А ты… Так что, я решила, без вариантов. Тебе нужна красивая и стройная, под стать.

— О, Боже, как же я крут, — хмыкнул парень с сарказмом, — Думаю, мне под стать сгодиться разве что заморская принцесса.

— Я серьезно, — вздохнула Забава.

— Все сказала? — серьезно спросил Поликарп, когда Забава замолчала.

— Самую суть, — шмыгнула носом Поликарпова.

— Помнишь, как мы познакомились? — вдруг спросил Соколов.

— Забудешь такое, — едва заметно улыбнулась девушка, но в глаза, такие теплые и заботливые смотреть пока боялась, — не каждый день передо мной красивые парни, не очень благонадежные на первый взгляд, глушат водку стаканами.

Соколов тихо рассмеялся и прижал таки к себе упрямую девчонку.

— А я помню, как увидел твои глаза, — выдохнул Поликарп и втянул носом запах любимых волос с нотками мяты, — Ярко-синий океан, в котором, признаюсь честно, утонул. И знаешь что? Выплывать мне не хочется. Абсолютно.

Сначала несмело, а спустя мгновение, все более уверенно, ладошки прокрались на талию. Прокрались и замерли, а потом и легонько погладили широкую спину.

Поликарп едва заметно раскачивался, будто баюкал девчонку в своих руках. Понимал, что она сдалась, но и последний шаг к нему сделать боится.

— Мне не вериться, — тихо шепнула Забава.

— Напрасно, — ладони обхватили и удержали голову, не позволяя двигаться, пальцы ласково проводили по щекам, чуть задевая уголки рта, — Разве ты не видишь, Василек? Разве не поняла еще?

Голос парня стих, а губ коснулся легкий поцелуй. И спустя мгновение:

— Поняла ведь? Скажи, поняла?

Перемежая слова поцелуями, Соколов все настойчивее прижимал к себе девичье тело, даря и отбирая дыхание, ласку, нежность.

— Да…

— Девочка моя, — выдохнул Поликарп, — Ты увидишь… Все сама скоро увидишь. Не убегай больше. Только не убегай. Будет проблема — решим вместе. Только не закрывайся.

— Хорошо, — шепнула в ответ Забава, отметая сомнения в этом человеке.

— Вот и славно, — улыбнулся Поликарп, не отрывая губ от мягкого шелка волос, — А теперь я требую моральной компенсации за пережитый стресс.

— Чего изволите, сударь? — шутливо поинтересовалась девушка.

— Чего изволю, лучше тебе пока о том не знать, — пробормотал Соколов, и уже решительнее и громче, — Ужин в кругу семьи меня сегодня вполне устроит.

Спустя полчаса за круглым столом просторной гостиной собралась вся семья полковника Соколова. Вернее, малая часть: сын, его девушка и сам полковник с супругой. Девушка жутко смущалась, пряча взгляд от главы семейства и его дражайшей Антонины Макаровны.