А потом Черепанов протянул Ленке руку, приглашая к себе, но и не давил, будто ждал и предоставлял выбор. И Елена сделала его, этот самый выбор, вложив свою ладонь в крепкую и надежную мужскую.

Оказавшись на коленях у парня, Лена прижалась носом к крепкой шее, греясь и укрываясь от ночной прохлады. Пледом она украла и плечи Герасима, словно отсекая их от всего мира. А теплые, почти горячие ладони, поглаживали девичью спину и ноги, не позволяя себе лишнего, но и посылая по всему телу волну нежности и желания.

Откинувшись в кресле, Герасим смотрел на ночное звездное небо. По-мальчишески глупо, но ему хотелось загадать желание. Загадать Ленку в свое вечное и единоличное пользование. Чтобы на всю жизнь, долгую и счастливую. Но конечно же, он не осмелился произнести этого вслух. А только все смотрел на небо, будто ждал, когда же начнет падать звезда, чтобы быть уверенным, что желание сбудется.

А пока Гера, поглаживая и баюкая девушку, ждал падающую звезду, Лена пригрелась и, вздохнув, словно сонный маленький котенок, уснула. Черепанов все еще улыбался. Вставать и относить девушку в кровать он не хотел. Не хотел нарушать этой идиллии и умиротворения. Но пришлось. Ведь на улице стало холоднее, и несмотря на то, что он согревал девчонку руками, ее ступни становились прохладными.

Осторожно поднявшись на ноги, и подхватив Елену, Гера шагнул в сторону своей комнаты. А потом остановил себя. Нет, будет еще время, будут ночи и дни. А он подождет. Ведь и дольше ждал. И уже входя в комнату, отведенную Елене в эту ночь, Гера взглянул в ночное небо еще раз. И улыбнулся. Звезда все-таки упала.

Лежа в чужой кровати чужого дома, Елена улыбалась. Она абсолютно не помнила, как оказалась в постели. Ее воспоминания обрывались на жарких и надежных объятиях молчаливого мужчины и на едва уловимом аромате парфюма. Смотря в окно на поднимающееся над деревьями солнце, Соколова мечтала, что когда-нибудь, а в идеале совсем скоро, каждое ее утро будет начинаться с таких вот надежных объятий единственного конкретного мужчины.

Потянувшись и зевнув, Елена встала с постели. Умывшись в ванной, Ленка оделась и решила спуститься на первый этаж. Долго спать в чужом доме элементарно не позволяла совесть. И потом, скорее хотелось увидеть Геру, просто чтобы убедиться, что события вечера ей не приснились.

Спустившись по лестнице, Елена пару секунд поразмышляла, куда же идти и кого искать в таком огромном доме. Но ответ появился сам собой. Вернее, ответ хмуро, сонно, и сверкая помятой рожей, спустился по лестнице за девушкой.

— Если бы вчера я выпил меньше, то утро было бы добрым, — пробормотал Василий Павлович, — Двигай, Ленок, прямо по курсу. У нас по плану обязательный субботний завтрак, мать его так.

Ворча и шаркая тапками, младший Барычинский прошел мимо Елены, и, почесывая затылок пятерней, придержал для нее дверь.

Соколова оказалась на просторной кухне, где, несмотря на ранее время, суетилась кухарка, а рядом с ней что-то нарезал и помешивал в чашке Герасим, одетый в джинсы и обычную футболку, такую же, в которой эту ночь спала Елена.

Во главе стола чинно восседал хозяин дома с газетой в руках, читал колонку новостей, а особо интересные события обсуждал с присутствующими.

— Молодежь, а ведь прикрыли Шмальского, — сообщил Пал Палыч, — А ты, Марь Степанна, говорила, откупят, откупят. Не откупили! О, как!

Елена улыбнулась, слушая мужчину. Нет, интересные люди, эти Барычинские.

— Ох, Леночка проснулась! — сообщил Пал Палыч и отложил газету.

— Доброе утро, — улыбалась Елена хозяину дома. Отчего-то открыто смотреть на Герасима она вдруг побоялась. Стеснялась или просто переживала, кто уж разберет. А если он забыл? Ну, мало ли. Выпил ведь, хоть и немного, но все-таки. Или поцеловал, а теперь вот жалеет о своих порывах. Ведь всякое бывает….

Размышления Соколовой были невозмутимо и настойчиво прерваны причиной этих самых размышлений. Тихо, почти бесшумно Гера подошел к ней близко-близко. И чуть приподнял рукой подбородок.

— Доброе утро, — едва заметно улыбнулся и оставил легкий поцелуй в уголке девичьих губ.

Да только Ленка четко рассмотрела горящий и обещающий взгляд. И этот взгляд сказал ей гораздо больше, нежели сдержанное приветствие.

— Ленкаааа! — подал голос Бася, когда Гера невозмутимо усадил девушку за стол а сам вернулся к плите, — Вот ты жуть какая красивая!

— Не прокатит, — услышала Елена посмеивающийся голос Герасима.

— Жмот, — проворчал Василий и переключил свое внимание на горячий кофе.

Завтрак прошел в непринужденной обстановке. А после молодые люди откланялись, поблагодарив хозяев за гостеприимство. Бася отправился досматривать одному ему известные сны, а Пал Палыч уселся к излюбленное кресло-качалку и размышлял о том, что пора бы разбить небольшой сад на принадлежащем ему участке. Груши там, яблони всякие. Малинки пару кустов. А то пойдут внуки, а сад хилый какой-то: два куста, три елки.

— Я заеду к трем. Подойдет? — спросил Гера, заглушив двигатель машины, после того, как припарковался около дома Елены — Прекрасной.

— А может быть, я приеду в парк сама? — предложила Елена, отстегивая ремень безопасности, — Не вижу смысла мотаться тебе за город, еще и с детьми.

Ленка, повернув голову, смотрела на парня. А тот взглядом сверлил лобовое стекло. И девушка поняла, что-то его тревожит.

— Все хорошо? — вкрадчиво спросила Елена.

— Не знаю, Лен, — вздохнул Гера и повернулся к девушке, — У меня большая семья, средний достаток, не самая престижная работа. Нет, сейчас, конечно, на порядок лучше, но мой работодатель твой брат.

— Как-то мне не хочется слушать дальше, — нервно улыбнулась Лена, ее не очень устраивала выбранная Черепановым тема беседы.

— Но об этом не мешает поговорить, — взгляд Геры был прямым, и смотрел, казалось бы, в самое сердце Ленки Соколовой, — Потому, что когда все завертится, я сомневаюсь, что смогу легко тебя отпустить.

Зеленые глаза парня, серьезного и обычно молчаливого, выбивали дух из бедного Ленкиного тела, ни о чем, кроме них, этих самых глаз, думать не позволяли. И создавалось впечатление, что Гера об этом знал, поскольку улыбка, едва заметная на волевом лице, была уверенной.

— Не отпускай, — почти прошептала Елена, вцепившись в изящную дамскую сумочку на своих коленях, — Мне совсем не хочется, чтобы отпустил.

Признание Елене далось очень и очень трудно, язык стал вдруг похожим на комок ваты, да и горло пересохло. И Соколова, бывшая когда-то Еленой- Хладнокровной и Еленой — Неприступной, сама себе казалась сейчас размазней и тряпкой, а не уверенной и успешной леди.

Надежная ладонь приподняла склоненную голову Елены, задевая шелковый водопад белокурых волос. Чуть шероховатые пальцы были настолько приятными Елене, что она с трудом сдержала порыв потереться щекой о них и заурчать сытой кошкой.

Вторая рука сжала чуть подрагивающую ладонь, обволакивая ее теплом и уверенностью. И нежной кожи коснулись теплые и уверенные губы. Ленка, широко распахнув глаза, смотрела, как Гера, все также, не сводя взгляда с ее лица, прижимается ртом к ее раскрытой ладони. Тугой, свернувшийся комок чувств рос и креп в животе, как и в сердце Елены Соколовой. А ее свободная ладонь легко прошлась по щеке парня, поглаживая и нежно лаская.

— Не отпущу, — пообещал чуть хрипло Черепанов в раскрытую Ленкину ладошку.

Глаза, родные, спокойные и уверенные, блеснули ярким зеленым всполохом и чуть подернулись дымкой. Елена, будто привороженная, смотрела в эти глаза и совершенно забыла, где и кто она. Спроси в эту минуту Гера ее имя, Ленка бы не сразу нашлась с ответом. Нет, этот Черепанов определенно колдун. И хорошо бы, если бы он оказался добрым волшебником, исполняющим все самые заветные мечты. А хотя, вариант со злым колдуном Ленка тоже не сразу отмела. Да и не важно это все. Абсолютно не важно. Важно, что Гера смотрел на нее сейчас так, словно хотел съесть всю, целиком и сразу. Ленке на ум вдруг пришло сравнение, таким взглядом ее брат смотрит на свою Ленту, именно такие глаза у Давида Суворова, когда тот смотрит на свою любимую Полинку — подругу Елены. Да, это определенно точно такой же взгляд.