Из одного лишь замечания, что местность между войсками была ровная, действительно ничего не выведешь; оно кажется излишним, так как греческий гоплитский бой почти всегда разыгрывался на ровной местности. Однако, если вчитаться внимательнее, Ксенофонт вовсе не дает нам здесь абсолютного установления причин этого явления. Это место гласит: "Так как, кроме того, между ними было ровное место, лакедемоняне выстроили перед фалангой свою конницу, а фиванцы выставили против них свою".
Сочетание "так как" с последующим "кроме того" показывает нам, что "ровное место между войсками" было лишь дополнительным, а не единственным мотивом к такому построению конницы. Если же местность между фалангами представляла соблазн для конницы, то следует принять, что на фланге местность была менее удобна или даже вовсе неудобна.
Следовательно, Эпаминонд построил свое войско таким образом, что его левый фланг был прикрыт естественным препятствием. Спартанская боевая линия была длиннее беотийской, но не могла охватить ее из-за трудной местности. Тогда спартанская конница попыталась сперва отвлечь беотийскую и с этой целью построилась перед своими гоплитами, чтобы очистить им путь к левому флангу беотян. Если бы местность позволяла произвести конную атаку с избыточной части длинного крыла и одновременно двинуть вперед гоплитов, то ошибка лакедемонян была бы совершенно необъяснима. Если же на левом фланге беотян сама местность представляла препятствие, то тогда все понятно. Случайное и недостаточное обоснование к построению спартанской конницы перед фронтом гоплитов, "потому что местность между той и другой пехотой была ровная", является психологическим осадком прошедшего в уме писателя, но не высказанного им соображения, что с левого фланга фиванцев лежала неудобная местность. Впрочем, этот пробел настолько бросается в глаза, что здесь представляется вполне возможным искажение текста вследствие пропуска нескольких слов между "так как" и "кроме того".
Сообщение Плутарха (Пелопид, гл. 23), что Эпаминонд со своей стороны пытался сперва обойти спартанцев и ударить им во фланг, следует отбросить как ни с чем несообразную нелепость. Подобным маневром Эпаминонд совершенно разорвал бы свой и без того укороченный фронт. Глубокая колонна, как он ее построил, могла иметь своим предназначением только прорыв фронта, а никак не охват неприятельского фланга. Этот пример лучше всего показывает нам, как мало заслуживает внимания все плутарховское описание данного сражения.
Бузольт (Hermes, Bd. 40, стр. 455) оценивает войско Эпаминонда в 6 500 гоплитов, 600-800 всадников и неопределенное количество легкой пехоты; лакедемоняне же имели, по его расчету, 9 260 гоплитов, не менее 600 всадников и несколько сот пельтастов. Однако на обеих сторонах союзники были ненадежны и шли в бой очень неохотно; поэтому сражение заключалось собственно в борьбе между приблизительно равными силами фиванцев и лакедемонян, причем перевес был как раз на стороне фиванцев, так как их конница качественно превосходила спартанскую.
Не думаю, чтобы этим правильно были охарактеризованы решающие элементы в сражении под Левктрами. Огромное численное превосходство спартанцев уравновешивалось, говорят нам, слабой волей к победе у многих из их контингентов. Но опыт военной истории учит нас, что даже совершенно ненадежные в политическом отношении контингенты, внедренные в большой военный организм, очень часто (войска Рейнского союза) самым добросовестным образом исполняют свой воинский долг. Если и возможно что-либо, так это прямое отложение еще перед боем; вообще же сами по себе военные действия, пыл и опасности боя, понятие о чести - все это достаточно сильные психологические факторы для того, чтобы одолеть известные политические антипатии и позволить даже вынужденным соучастникам сражаться очень храбро. Поэтому даже великие полководцы так часто решались брать с собой на войну своих подневольных союзников и тем подкреплять свои силы. Объяснение победы меньшинства над большинством под Левктрами нельзя поэтому искать в приведенных обстоятельствах, - да и нет к тому нужды, так как основания расчета недостаточно тверды, чтобы можно было положительно утверждать наличие численного перевеса у спартанцев.
Также и прочие военные соображения Бузольта в этой статье не всегда можно назвать удачными; зато превосходно обосновано опровержение статистических выкладок Кромайера, которые Бузольт подвергает столь же острой критике, как это одновременно сделал Белох (см. выше, стр. 42, прим. 1).
3. Описание сражения при Мантинее у Рюстова и Кёхли тоже построено на комбинировании рассказов Ксенофонта и Диодора. У Диодора заимствовано сообщение, что войско Эпаминонда насчитывало 30 000 пехотинцев и 3 000 всадников, а спартанское - 20 000 пехотинцев и 2 000 всадников. Будь это верно, для победы беотян не требовалось бы особенного искусства; но у нас нет никакого основания верить в данном случае показанию такого ненадежного свидетеля, как Диодор; весь ход сражения отнюдь не указывает на значительное превосходство беотян в силах, а если Ксенофонт не упоминает о численном перевесе противника в оправдание поражения спартанцев, то это служит прямым свидетельством против Диодора.
О самом ходе сражения Рюстов и Кёхли говорят следующее: "Ксенофонт, собственно говоря, останавливается только на событиях, происходивших на левом крыле Эпаминонда, об остальном же при всей пространности своего изложения рассказывает довольно неточно. Диодор же останавливается преимущественно на фланговых боях, на коннице и на легкой пехоте. Таким образом, оба вместе дают вполне удовлетворительную и ясную картину сражения". Уже с точки зрения метода это обоснование кажется мне неправильным. Если исход сражения, как мы безусловно можем верить Ксенофонту, был решен на левом беотийском фланге с его конницей и большой, "как триера", колонной, то как мы можем после этого считаться с Диодором, который не сообщает об этом ни слова, но зато заставляет Эпаминонда сражаться и пасть в бою наподобие троянского героя (как справедливо отметил еще Грот). Картина сражения сильно испорчена тем, что Диодор описывает на правом крыле беотян большое конное сражение, протекавшее с переменным успехом. Вследствие этого "косой строй" теряет свое оправдание. По моему мнению, у Диодора нельзя заимствовать ни одной черты; возможно (по Гроту), что как раз это изображение сражения при Мантинее послужило основанием к уничтожающему приговору Полибия над Эфором. Сражение при Мантинее можно излагать только по Ксенофонту; хотя он и не скрывает своего пристрастия к спартанцам и как в своем описании сражения при Левктрах, так и здесь откровенно подчеркивает оправдательные моменты (нападение врасплох), - но его писательская добросовестность и зоркий глаз солдата не позволили ему исказить картину по существу. По Ксенофонту решающим фактором при Мантинее, как и при Левктрах, явилась комбинация глубокой пехотной колонны с более сильной, чем у противника, кавалерией. В качестве новых моментов выступают подкрепление беотийской конницы особым видом легковооруженной пехоты (гамиппами) и поддержка правого, уклоненного назад крыла особыми резервными отрядами, которые грозили левому крылу противника фланговыми и тыловыми атаками и путем этих демонстраций удерживали его от нападения до тех пор, пока не решился исход боя на другом крыле.
4. Усиливая именно левое крыло и делая его нападающим, Эпаминонд (как признал еще Рюстов и как я у него перенимаю) основывался на том случайном, внешнем обстоятельстве, что в старом фланговом бою - хотя он и был по своей идее фронтальным столкновением - правое крыло обычно выдвигалось вперед. Кромайер (Antike Schlachtfelder in Griechenland, I, 79) полагает, что тут допущено смешение двух понятий - "сдвига вправо" и "выдвижения правого крыла". Из наших источников, считает он, можно усмотреть лишь первое. Это мнимое смешение происходит только от недостаточно внимательного изучения Кромайером как элементарной тактики, так и источников. Когда фаланга тянет вправо, то даже при простом марше левое крыло неизбежно будет "заваливать", т.е. отставать, тем более, что при этом левые крылья обеих сторон вследствие "сдвига вправо" будут чувствовать себя под угрозой охвата, правые же крылья, ободренные перспективой окружить противника, будут рваться вперед. Кроме того, у греков по большей части на правом крыле сосредоточивались лучшие войска. Да и в источниках можно найти доказательство отставания левого крыла, как, например, в отчете о сражении при Коронее ("Hell.", IV, 315 ff), когда орхоменцы на крайнем левом крыле Агезилая ожидали нападения фиванцев, между тем как им навстречу вышли другие контингенты.