Следовательно, мы получили бы совершенно иные цифры для военнообязанных афинских граждан, а их силы предстали бы совершенно в ином свете, и критика их походов и всей политики пришла бы к совершенно иным выводам, если бы только мы получили возможность заменить наше предельное число 30 000 числом 50 00 или даже большим. Но сейчас вся путаница отпадает. Цифры 428 г., давшие нам возможность определить максимальную численность всего ополчения в 30 000 с небольшим, позволяют нам с полной уверенностью утверждать, что Перикл, говоря о 28 000 способных носить оружие, не упустил из виду столь значительной статьи, как все феты или же весь экипаж кораблей, т.е. около 20 000 чел.; ясно, что он имел в виду всех граждан.
Это толкование, точно взвешенное, является единственно возможным. Мы вправе ожидать от Фукидида, что он сообщит нам, какими денежными средствами, каким количеством военных кораблей и каким общим числом способных к военной службе граждан располагало афинское государство; эти сведения, с добавлением к ним на последнем месте количества обязанных нести гоплитскую службу метойков, он и сообщает нам в речи Перикла.
Вопрос о том, скольким гражданам - за исключением тех, которые вооружались на собственный счет - предполагалось выдать гоплитские доспехи, является вопросом исключительно денежным, который при рациональном обзоре наличных боевых сил отнюдь не следует смешивать с вопросом о личных силах данного народа. Именно поэтому Перикл, несомненно, исключил из своих расчетов всех наемников-чужеземцев.
В правильном соотношении с этим призывом стоит и осенний призыв 431 г. Выше мы вычисляли, что он дал 36 000 бойцов и к тому же еще немалое количество невооруженных. Всего было, таким образом, мобилизовано 45 000 или максимально 50 000 чел. Это было Афинам вполне по силам, так как к 28 000 военнообязанных граждан и 3 000 метойков-гоплитов добавлялось еще около 5 000 метойков-негоплитов, а остаток падал на долю наемников и рабов.
Итак, определив общее число афинских граждан, мы теперь имеем под ногами твердую почву, которая, может быть, позволит нам рассеять некоторые неясности в связи с цифрами, приведенными в речи Перикла.
Мы уже убедились в том, что сообщения Фукидида неизбежно содержат в себе ошибку, так как он исчисляет полевую армию в 15 800 чел., гарнизонные войска в 16 000 чел., причем о последних он совершенно определенно говорит, что они состояли из молодежи, стариков и метойков-гоплитов. Такое соотношение невозможно. Но так как мы узнаем дальше, что метойков-гоплитов было 3 000 чел., то на стариков и допризывников, т.е. на мужчин от 50 или 45 до 60 лет и на 18-19-летних молодых людей, приходится 13 000 чел. Но совершенно невозможно, чтобы в 17 возрастных контингентах было такое же количество людей, как и в 25 или даже 30 контингентах, призванных в армию.
Поражает не только это. Эти 16 000 чел., не входивших в действующую армию должны были, по словам Фукидида, в случае неприятельского вторжения защитить длинные стены и все укрепения. Но именно в это время большая часть воинов полевой армии находилась дома (гоплиты полевой армии вообще призывались редко и на короткое время; в длительные же экспедиции они отправлялись лишь в незначительном числе). Мыслимо ли, чтобы именно эта лучшая часть войска при вторжении неприятеля не несла никакой службы? Разве возможно, чтобы стариков от 50 до 60 лет посылали на крепостные стены, в то время как мужчины от 20 до 50 лет сидели дома? Удивительно далее и то, что, по словам Фукидида, выходит, будто афинские стены защищались лишь одними гоплитами. Для защиты городских стен тяжелые доспехи и щит являются излишними и даже прямой помехой; прикрытие дают зубцы стен; из-за них же лучше всего стрелять в неприятеля из луков и пращей и осыпать его дождем дротиков и камней. Гоплиты должны были стоять в резерве на случай рукопашной схватки с вторгающимся врагом.
Следовательно, тот факт, что в сообщения Фукидида вкралась ошибка, является несомненным. Возможность считать виновником ее не самого Фукидида, а позднейших переписчиков, как мы уже установили, исключена. Эти числа достаточно точно проверены другими числами у Фукидида. Позднейшее предположение Белоха, что ошибку сделал не Фукидид, а издатель его труда, запутавший все данные прибавлением цифры 16 000, нельзя, разумеется, ни доказать, ни опровергнуть. Как общее правило, при явных ошибках в источниках ученые всегда, когда это возможно, предпочитают исправлять текст наиболее безболезненным способом; в этом случае, мне кажется, моя гипотеза об ошибке со стороны самого Фукидида значительно меньше посягает на его авторитет, чем предположение, что издатель, не считаясь с именем автора, мог позволить себе исправлять текст без достаточной осторожности и уважения. Мы сейчас увидим, как в сущности ничтожна приписываемая нами Фукидиду оплошность; и как ни охотно я сам всегда причисляю себя к почитателям Фукидида, я все же не могу утверждать, что возможность подобной ошибки с его стороны совершенно исключена. В доказательство того, что даже самые осторожные, критически настроенные умы иной раз могут совершить именно при определении цифр почти непонятные впоследствии для них самих ошибки, я приведу один очень яркий пример из новейшего времени. Не кто иной, как сам Мольтке в своей истории войны 1870 г. определяет численность немцев в сражении при Гравелоте - Сен-Прива тысяч на 50 ниже, чем она была в действительности, забыв весь командный состав, кавалерию и артиллерию, но сосчитав их у неприятеля. Происхождение этой ошибки становится сейчас же понятным, если сравнить соответствующую страницу в отчетах генерального штаба (II, 234), послуживших материалом для его труда, с 63-й страницей его книги. Вопрос идет в данном случае не о каком-нибудь второстепенном, случайно упомянутом числе, - нет, на этом числе основано построение дальнейших весьма важных выводов. Если такая вещь могла случиться с Мольтке, - правда, в очень преклонном возрасте, - то мы не слишком оскорбим Фукидида, приписав ему, ввиду несообразности его чисел, аналогичную ошибку.
Ошибка заключается в определении гарнизонных войск, как состоящих из "молодежи, стариков и метойков-гоплитов"; не хватает здесь еще одной, по общему смыслу совершенно необходимой категории: военнообязанных граждан, предназначенных для несения негоплитской службы.
Если мы из 16 000 гарнизонного войска отсчитаем 3 000 метойков, то останется 13 000 граждан, т.е. ровно столько, сколько насчитывалось граждан-гоплитов в строю. Это совпадение едва ли можно приписать случайности. Скорее мы должны признать, что для гоплитской службы была вооружена и обучена половина военнообязанных граждан. Оба возраста рекрут (περίπολοι) применялись в качестве гарнизонов фортов, проходя в то же время военное обучение. Поэтому в Афинах было принято говорить - и так мог выразиться и Перикл в своей речи, - что даже, когда армия с 13 000 гоплитов находилась в походе, такое же количество людей оставалось для оборонных длинных стен и в фортах; да еще кроме них было 3 000 метойков-гоплитов. Приводя эти цифры, Фукидид назвал только молодежь, стариков и метойков, об остальных же он забыл упомянуть.
Следовательно, современный читатель, для того чтобы правильно понять это место у Фукидида и пополнить его пробел, должен уяснить себе следующее.
13 000 гоплитов в полевых войсках состояли не только из граждан высших классов, приобретавших вооружение на свой счет (это дало бы нам слишком большое число всех афинских граждан), но кроме них также и из фетов, получавших гоплитские доспехи от государства.
16 000 чел. гарнизонных войск - это не те войска, которые фактически занимали городские стены при вторжении неприятеля в страну, а те, которые даже в этом случае стояли наготове для защиты стен, в то время как все строевые гоплиты были бы заняты в другом месте.
В число этих 16 000 чел. входит 3 000 метойков, несших гоплитскую службу, новобранцы, граждане в возрасте от 45 или 50 до 60 лет, полуинвалиды и, наконец, те из фетов, которые несли негоплитскую службу.