Эллиот подошел к дежурному и спросил, как ему найти доктора Гидеона Фелла.

Доктор Фелл был наверху, в своем номере. Учитывая довольно позднее время дня, приходится с чувством некоторого стыда сообщить, что доктор Фелл только что проснулся. Эллиот застал его сидящим за столом в широченном французском халате, с сигарой в зубах, чашкой кофе в одной руке и детективным романом — в другой. Очки держались на носу с помощью широкой черной ленты.

Усы его были взъерошены, челюсти тяжело двигались, фланелевый халат, расшитый голубыми цветами, вздрагивал от глубоких вздохов; доктор пытался догадаться, кто окажется убийцей… Однако при виде Эллиота он резко поднялся, едва не перевернув стол, словно Левиафан, выныривающий из — под подводной лодки. На его лице засияла такая радостная и гостеприимная улыбка, что у Эллиота на душе стало легче.

— Привет! — воскликнул доктор Фелл, протягивая руку. — Что за приятный сюрприз! Рад вас видеть! Да садитесь же, садитесь! И выпейте, обязательно выпейте! Как у вас дела?

— Инспектор Хедли сказал мне, где я смогу найти вас, доктор…

— Отлично, — произнес доктор с коротким смешком и откинулся на спинку стула, разглядывая гостя так, словно это какое — то невиданное любопытное явление природы. — Я тут принимаю воды. Звучит здорово: гладко, красиво, наводит на мысль о самых разнообразных возможностях. «По широкому морю вперед мы плывем, рассекая соленую воду». Однако, честно говоря, после десятой или двенадцатой кружки желание петь у меня возникает крайне редко.

— Неужели так уж обязательно пить ее в таких количествах?

— Любые напитки следует употреблять в таких количествах, — энергично кивнул доктор. — Если не можете делать с размахом, лучше вообще не делайте. А вы как себя чувстваете, инспектор?

Эллиот, собравшись с духом, признался:

— Бывало и хуже.

— О, вот как! — воскликнул доктор. Радостное оживление исчезло с его лица, он обеспокоился. — Наверное, приехали по делу Чесни?

— А вы уже слыхали о нем?

— Гм! Да, — вздохнув, проговорил доктор. — Официант в здешней столовой, отличный парень — кстати, глухой, как пень, но научившийся все разбирать по движениям губ — рассказал мне сегодня утром обо всем. Он узнал от молочника, а тот не знаю уж от кого. Кроме того, я… ладно, вам — то я могу сказать, что был знаком с Чесни. — Доктор выглядел несколько озабоченным. Он потер ладонью короткий блестящий нос и продолжал: — Познакомился с ним и с его семьей на одном приеме месяцев шесть назад. А недавно получил от него письмо.

Доктор снова замялся.

— Если вы знакомы с его семьей, — медленно проговорил Эллиот, — тем лучше. Я приехал не просто попросить консультацию по делу — речь идет и о личной моей проблеме. Не знаю, какая муха меня укусила и что делать дальше, но поделать ничего не могу. Вы знакомы с Марджори Вилс, племянницей Чесни?

— Да, — ответил Фелл, вглядываясь в инспектора маленькими проницательными глазками.

Эллиот вскочил на ноги.

— Я влюбился в нее! — выкрикнул он.

Он сам понимал, что должен выглядеть смешным, выкрикивая в лицо доктору эту новость, и покраснел до корней волос.

Если бы в этот момент доктор Фелл засмеялся или счел нужным понизить голос до интимного шепота, шотландское щепетильное чувство достоинства Эллиота, вероятно, взяло бы верх и он ушел. Ничего не смог бы с собой поделать — такой уж у него характер. Однако доктор Фелл лишь утвердительно кивнул.

— Понять можно, — заметил он с оттенком чуть удивленного сочувствия в голосе. — И что же?

— Я ее всего два раза и видел, — снова выкрикнул Эллиот, глядя прямо перед собой и решившись выложить все до конца. — Однажды в Помпее и еще раз в… пока неважно где. Как я уже сказал, сам не знаю, какая муха меня укусила. Я ее не идеализирую. Когда я вчера приехал сюда, я же почти уже не помнил ни ее, ни тех двух встреч. И, вообще, есть доводы предполагать, что она отравительница и насквозь лживое существо. Но тогда я встретил ее в одном из уголков Помпеи (я очутился там в связи с одним делом), и она стояла с непокрытой головой, залитая солнцем, а я глядел на нее, а потом повернулся и убежал. Может быть, на меня так подействовало то, как она двигалась или говорила или поворачивала голову, — не знаю. У меня не хватило смелости подойти и познакомиться с ними — то, что наверняка сделал бы этот самый Хардинг. Не знаю почему, но он мне не понравился. Клянусь вам, не потому, что я услышал, как они обсуждали вопрос о его женитьбе на Марджори. Об этом я если и думал, то только для того, чтобы сказать себе, что мне еще раз не повезло, и оставить все, как есть. Единственное, в чем я отдавал себе отчет, было то, что, во — первых, я влюблен в нее, а, во — вторых, что мне надо выбить из головы даже мысль об этом. Вы, наверное, не поймете меня.

В комнате на мгновенье наступило молчание. Слышен был только шум дождя да тяжелое, с одышкой, дыхание доктора Фелла.

— Неважного вы обо мне мнения, — строго проговорил доктор, — если считаете, что я не способен вас понять. Продолжайте.

— Что ж, доктор, это все. Я не могу выбросить из головы мысль о ней.

— Но это не все, правда ведь?

— Правда. Вы хотите знать, где я встретился с нею во второй раз. В этом было что — то фатальное. Я нутром чувствовал, что это не может не случиться. Вы однажды встречаете человека, стараетесь забыть о нем, бежите от него, а судьба вновь вас с ним сталкивает. Второй раз я ее увидел ровно пять дней назад в небольшой аптеке возле набережной принца Альберта. В Помпее я услыхал, как мистер Чесни упомянул название парохода, на котором они собирались возвращаться на родину, и дату отплытия. Сам я уехал из Италии на следующий день и вернулся в Англию на неделю раньше, чем они. В прошлый четверг я случайно оказался вблизи набережной принца Альберта, расследуя одно дело. — Эллиот на секунду умолк. — Я и правду — то говорить разучился, не так ли? — спросил он с горечью. — Правильно, именно этот день я выбрал, чтобы побывать в районе порта, сознательно, но все остальное было случайностью… можете судить сами. Книга регистрации продажи ядов в этой аптеке выглядела подозрительно. Судя по всему, владелец аптеки продавал их больше обычного, поэтому я и оказался там. Войдя в аптеку, я потребовал регистрационную книгу для проверки. Мне немедленно принесли ее, а, чтобы я мог спокойно заниматься предоставили небольшую каморку, отделенную от остальной аптеки заставленной рядами бутылок полкой. Пока я сидел, погрузившись в чтение, в аптеку вошла покупательница. Я не видел ее, так же как и она не могла видеть меня, однако, я сразу же узнал ее голос. Это была Марджори Вилс, и она просила продать ей цианистого калия для «занятий фотографией».

Эллиот снова умолк.

Сейчас он не видел номера в отеле «Бо Неш». Перед его глазами была полутемная в вечерних сумерках аптека, он ощущал удушливый запах лекарств. По другую сторону стойки висело засиженное мухами зеркало, и он видел в нем отражение Марджори Вилс, подходящей к прилавку, чтобы попросить цианистого калия «для занятий фотографией».

— Вероятно, учитывая мое присутствие, аптекарь начал настоятельно расспрашивать ее, для чего ей нужен цианистый калий и как она собирается его использовать. Судя по ответам, она разбиралась в фотографии примерно так, как я в санскрите. Совсем уже запутавшись, она случайно взглянула в зеркало. Вероятно, она увидела меня, хотя взгляд ее был беглым и уверенности в этом у меня нет и сейчас. Внезапно она сказала аптекарю, что он… впрочем, это уже неважно — и выбежала из аптеки. Хорошенькое дельце, а? — с яростью закончил Эллиот.

Доктор Фелл промолчал.

— Почти уверен, что у этого аптекаря руки не слишком чисты, — размеренно продолжал Эллиот, — хотя доказать ничего не удалось. И в довершение всего Хедли поручил мне, именно мне, дело об отравлении в Содбери Кросс, обо всех деталях которого я, слава богу, еще раньше читал в газетах.

— Вы не отказались вести дело?

— Нет, доктор. Как бы я мог это сделать? Как бы я мог отказаться, не рассказав, во всяком случае, Хедли всего, что мне было известно?