Ах, Линн… Ни одну женщину он не желал сильнее, чем ее. И отчаянно хотел ее прикосновений.

На несколько секунд он забыл обо всем и очнулся только тогда, когда Линн ахнула. Только тут он понял, что крепко стиснул ее грудь. Но это не заставило ее отстраниться. Если кто-нибудь из них не остановится, это кончится тем, что они упадут на пол… Крис прикинул, скоро ли их хватятся. Выходило, что скоро. А жаль. Ему отчаянно хотелось раздеть Линн. Непослушной рукой он начал вытаскивать вязаный свитер из вельветовых джинсов. Но тут Линн опомнилась.

Она держала его за руки, дрожала и хватала ртом воздух. Крис поборол желание снова обнять ее и просто ждал, надеясь, но не смея верить в свое счастье. Внезапно она качнулась вперед, схватила его за полы рубашки и лихорадочно выпалила:

— Приезжай ко мне!

Он прикрыл ее руки своими.

— Линн…

— Приезжай!

— Милая, я не должен…

— Пожалуйста! Я знаю, мы не сможем долго быть вместе, ну и пусть! Пожалуйста!

Крис обнял ее и прижал к себе. Его переполняли восхищение и благодарность.

— Ладно. Если ты так хочешь.

— Хочу.

Он закрыл глаза, наслаждаясь мигом близости.

— Линн, я не могу без тебя!

Она выпустила рубашку Криса и погладила его по груди.

— Подожди полчаса, а потом приезжай.

Он кивнул.

— Через полчаса.

Линн высвободилась, ощупью двинулась к лестнице, но тут же вернулась, положила руки на его плечи и прижалась губами к губам.

— Я люблю тебя! — выдохнула она.

— Линн… — пробормотал Крис, потрясенный до глубины души.

Но она уже упорхнула.

Ему хотелось смеяться и плакать одновременно. Он провел руками по лицу, сделал несколько глубоких вдохов и попытался успокоиться. Только так можно будет вынести еще один час репетиций и полчаса пути до ее дома. Линн будет принадлежать ему. Сегодня же.

Все остальное время он говорил и двигался как во сне. Ощущал напряжение Линн и свое собственное, но не помнил, смотрела ли она на него. Помнил только яркий луч прожектора и тиканье часов. А потом пустую автостоянку и удаляющиеся красные огоньки разьезжавшихся машин. Пара огоньков принадлежала старенькой немецкой малолитражке Линн, но он не рискнул посмотреть им вслед. Сел в свой роскошный низко сидящий автомобиль, заехал в ближайший кафетерий, с отсутствующим видом выпил две чашки кофе и съел кусок плохо пропеченного пирога. Ровно через двадцать восемь минут он поднялся и вышел.

Как ни странно, с каждой минутой он становился спокойнее. О да, он был опытным мужчиной. К сожалению, даже слишком опытным. У деда были основания волноваться за него. Он крутился как белка в колесе, хватался за все, ничего не доводил до конца и слепо следовал своим инстинктам, как будто жизнь не могла предложить ему ничего другого. А потом смешная и искренняя девушка, сокровище, почему-то не замеченное никем другим, наставила его на путь истинный. Заставлять ее смеяться, стонать и гореть от страсти было слаще всего на свете. Она действительно любит его! Это самое странное и самое удивительное. Любит и готова отдать ему то, чего не давала никому другому, хотя знала, что они не смогут долго быть вместе. Если его прокляли любовью — а сомневаться в этом не приходилось, — то он был самым счастливым проклятым на свете.

После смерти деда он ни разу не был в лучшем настроении, чем сегодня. Интересно, знает ли старик, как счастлив его внук? Может быть. Может, это знают все его покойные предки, начиная с Уинфреда и Джиневры. Может, они где-то сидят и любуются происходящим. Или качают головами, понимая, чем станет его жизнь после расставания с Линн. Но думать об этом не хотелось. Не сейчас, когда ближайшие часы сулят ему радость, о которой он будет помнить до конца жизни.

Он вышел из машины, положил ключи в карман и рысцой побежал к двери. Постучал, услышал приглашение войти, повернул ручку и перешагнул порог страны грез.

Она прикрыла лампы красными кашемировыми шалями и разбросала по полу мягкие подушки. По всему периметру комнаты мерцали свечи. Откуда-то доносилась тихая музыка. Но Крис забыл обо всем на свете, когда Линн подошла и протянула руки к его пиджаку.

— Снимай, — хрипловато сказала она.

Он послушно вытянул руки. Линн аккуратно повесила пиджак на спинку стула, повернулась к Крису, и тот затаил дыхание, внезапно поняв, что именно на ней надето. Точнее, не надето.

На смену вязаному свитеру в рубчик и вельветовым джинсам пришел самый необычный наряд на свете. На Линн был черный шелковый костюм исполнительницы французского канкана. Корсаж, скрепленный спереди множеством крошечных серебряных крючков, обтягивал ее тонкую талию и заставлял выдаваться вперед полные груди. Бедра охватывал пышный турнюр, обнажавший до самого верха ноги в прозрачных черных чулках, поддерживавшихся белыми кружевными подвязками. На Линн были черные туфли с острыми носами и высокими каблуками; на запястьях красовались банты из ярко-розовых лент. Такая же лента связывала ее темно-золотистые волосы в свободный пучок на макушке, лицо обрамляли локоны, спускавшиеся на плечи. Кажется, впервые она воспользовалась не гримом, а обычной косметикой, накрасив лишь ресницы и губы.

Она была обворожительна. И принадлежала ему.

Крис потянулся к ней. Оказавшись в его объятиях, Линн начала неторопливо расстегивать на нем рубашку. Не в силах вынести это, Крис прижал ее к себе. Линн ткнулась ему в ухо и прошептала:

— Продолжим в спальне…

Горящие свечи не только освещали им путь, но и окружали кровать. Линн сменила хлопчатобумажные простыни на белые шелковые. Верхняя простыня была откинута. Крис бережно усадил ее на кровать, опустился на колени, снял с нее туфли и осторожно отставил в сторону. Она оперлась на локти, закинула голову, улыбнулась и подняла ногу. Крис взялся за кружевную подвязку, снял ее, дав упасть на пол, а потом принялся за чулок. Когда тот оказался на полу, Крис приник губами к высокому подъему Линн; тем временем его руки взялись за вторую подвязку. Второй чулок быстро последовал за первым; затем Крис поднялся, заставил Линн встать, прижался губами к ее обнаженному плечу и начал расстегивать крючки, не сводя глаз с черного атласа.

Дело было кропотливое. Крючки поддавались с трудом, но вскоре корсаж и турнюр тоже оказались на полу, и Линн осталась лишь в крошечных черных трусиках. При виде этого зрелища у Криса гулко забилось сердце. Он затаил дыхание; его дрожащие руки гладили ее обнаженную кожу. Взяв в ладони ее теплые, упругие груди, он закрыл глаза. Тепло распространялось по всему его телу.

— О небо! — пролепетал он, снова посмотрев на Линн. — Ты не просто красавица, ты самая…

Но описать ее красоту словами было невозможно. Линн просто невероятна. Она само совершенство. Идеал женщины, любовницы, невинности. И заслуживает куда большего, чем то, что он может ей предложить. Заслуживает мужчины, который был бы у нее первым и единственным. А не его. Собственная глупость и упрямство Луизы не дают ему возможности стать таким мужчиной, а то, что Линн любит его вопреки всему, только ухудшает дело. Крис мог любить ее сильнее всех на свете, но не мог дать того, чего она заслуживает, а потому не имеет права брать то, чего не заслуживает.

Крис не понимал, что плачет, пока не ощутил, что по щекам бегут слезы. Он поднес руку к лицу и ощутил прикосновение щетины. Проклятый эгоист, он даже не удосужился побриться! Пока она вила любовное гнездышко, он считал секунды, а потом пришел взять то, что ему готовно предлагали, хотя знал, что ему нечего предложить взамен. Но зато теперь Крис знал, что любит ее сильнее, чем думал. Любит еще сильнее, чем желает. Хотя казалось, что это невозможно. И это знание дало ему силы сделать то, на что он не считал себя способным. Дало ему силы остановиться.

Он вздохнул, закрыл глаза и сказал:

— Я не могу.

Сбитая с толку Линн наклонилась к нему и обняла.

— Крис… Крис, что случилось? Я сделала что-то не так?

— Нет. — Он покачал головой. — Нет, нет. — Он обнял Линн, мучительно ощущая прикосновение к ее обнаженной коже. Это мешало ему сосредоточиться. Он стащил с себя рубашку и набросил ее на плечи Линн, сунул ее руки в рукава и застегнул пуговицы. Но Линн не умолкала.