Кэсс беспокойно ерзала под легким стеганым одеялом, не зная, одолевает ли Бена такая же бессонница, как ее саму. Вероятно, да, решила она, вспомнив о том, как узок диван в гостиной. Она испытывала угрызения совести, поскольку Бен настоял, чтобы она легла в его спальне. Впрочем, после возвращения из Австралии и Новой Зеландии Бен устал так, что был способен мирно заснуть и на бельевой веревке!

С другой стороны, за последние несколько дней Кэсс занималась лишь тем, что скрывалась в своем номере отеля, с нетерпением поджидая возвращения Бена. Она не раз подумывала обратиться в университет, но отказалась от своего намерения, представив себе, как ее личные проблемы станут предметом бурных обсуждений университетской братии. По той же причине Кэсс избегала обращаться к миссис Киприани. Несмотря на все свое добродушие, эта пожилая итальянка была отъявленной сплетницей, а Кэсс не желала, чтобы до возвращения Бена какой-нибудь шпион Роджера или отца обнаружил место ее пребывания.

Решение завернуть к Бену в последний раз по дороге в аэропорт пришло к ней внезапно, по наитию, и оказалось оправданным. Как только Кэсс увидела свет в окнах квартиры, у нее перехватило дыхание, и, решив, что в такой поздний час миссис Киприани вряд ли стала бы затевать уборку, она отпустила такси и вошла в подъезд.

Кэсс вздохнула, думая о том, как приятно ей будет вновь увидеться с Беном. Она скучала по нему с тех пор, как вышла замуж за Роджера, — Бен ни разу не приехал к ним в Лондон. Должно быть, утратил к ней всякий интерес, сокрушенно размышляла Кэсс. Со времени злополучного лета, проведенного в Кальвадо, Бен старательно избегал ее.

Еще раз вздохнув, она перевернулась на спину и, прищурив глаза, стала смотреть на луч лунного света, пробивавшийся сквозь жалюзи. Как жаль, что время нельзя повернуть вспять! Она постаралась бы сохранить отношения, какие некогда установились между ними.

Пока Кэсс росла, Бен был частым гостем в доме в Итоне. Даже вражда, существовавшая между Софи и Гвидо с тех пор, как последний развелся с матерью Бена и женился вторично, не поссорила Бена с отцом. Бен получил образование в Лондонском университете, и Кэсс знала: отец мечтал, чтобы его сын навсегда поселился в Англии. Именно в Англии размещался головной офис обширной судостроительной империи Скорцезе, и Гвидо, естественно, полагал, что Бен в будущем присоединится к семейному делу.

Однако он просчитался. Кэсс невольно скривилась, припомнив, как вскипел отец, когда Бен неожиданно объявил ему о своем желании стать преподавателем. Конечно, Кэсс в то время была слишком мала, чтобы все понимать, но не забыла, какой страх испытала при мысли, что Бен может уехать.

К счастью, ее опасения не подтвердились. Бен пробыл в Англии до тех пор, пока Кэсс не исполнилось двенадцать лет. Он получил ученую степень по средневековой истории. И даже потом, когда Бен уступил мольбам матери и принял назначение в университет Флоренции, чтобы быть поближе к ней, Кэсс продолжала встречаться с ним во время каникул.

Когда ей исполнилось четырнадцать лет, Бен впервые пригласил ее провести несколько недель в Италии, в гостях у его матери. Вилла Софи Скорцезе в Кальвадо, на Лигурийском побережье чуть южнее Генуи, оказалась сущим раем, и, хотя Кэсс до сих пор не понимала, каким образом Бен сумел уговорить мать принять нежеланную гостью, она провела здесь чудесное лето. Впоследствии такие каникулы случались еще не раз, и если мать Кэсс была от этого не в восторге, то отец, наоборот, всячески поддерживал дружбу между сыном и дочерью. Вероятно, он надеялся, что Кэсс убедит Бена изменить мнение насчет работы в компании. Но какими бы ни были причины, Кэсс всегда только радовалась подобным поездкам, а Диана Скорцезе, как деловая и общительная женщина, быстро отвлекалась от семейных проблем. В детстве Кэсс лелеяла мысль о том, что именно способность ее матери устраивать вечеринки и великолепно выглядеть заставила ее отца расстаться с первой женой. Но с возрастом она поняла: брак Гвидо и Софи распался задолго до того, как он познакомился с Дианой. Итальянка из тосканской деревушки, на которой Гвидо был обязан жениться только потому, что она ждала от него ребенка, не испытывала желания разделить успех, которого добился ее муж. Софи не любила шумные сборища, она не желала покидать Италию. И когда Гвидо перевел свой офис из Генуи в Лондон, его брак немедленно распался.

Кэсс считала, что способна понять, почему Софи раздражает дружба ее сына с дочерью Гвидо от второго брака. Должно быть, ей не доставляло особого удовольствия принимать Кэсс в своем доме даже в те времена, когда ее гостья была еще подростком. В конце концов, она являлась дочерью женщины, которая заставила Гвидо пренебречь своими религиозными убеждениями и развестись с первой женой. До появления Дианы раздельная жизнь супругов не нарушала ни один из законов католической церкви, и Софи было не на что сетовать. Однако Диану не удовлетворяли одни лишь плотские радости, и Гвидо не стал терять время, чтобы приобрести на нее все права.

Как припоминала Кэсс, первые недели ее пребывания в Кальвадо были омрачены недовольством хозяйки дома. Но как только Софи увидела, что Бен и Кэсс находят удовольствие в общении друг с другом, она признала поражение и до того лета, когда Кэсс исполнилось восемнадцать лет, терпела присутствие гостьи со смесью снисходительности и покорности судьбе. В присутствии Кэсс Бен держался раскованнее, и это нравилось его матери. Кроме того, благодаря Кэсс мать могла проводить с ним больше времени, чем прежде. Софи понимала: если бы не Кэсс, Бен вряд ли стал бы целыми неделями торчать в Кальвадо и, поскольку, как мать, она вечно опасалась, что сын свяжется с какой-нибудь расчетливой и распутной женщиной, она не имела ничего против долгих каникул сына в обществе единокровной сестры.

До тех пор пока… до того рокового лета, когда она, Кэсс, достигла совершеннолетия. Вспомнив об этом, она нервно перевернулась на живот и попыталась найти прохладное местечко на подушке. Как это произошло? Как она могла настолько увлечься Беном, что позабыла, кем он ей приходится? Сейчас, по прошествии многих лет, это казалось немыслимым, и все же теперь она обратилась именно к Бену — потому, что он был единственный человек на свете, который по-настоящему заботился о ней.

Кэсс зарылась разгоряченным лицом в подушку, стараясь не думать о Бене и сосредоточиться на собственных бедах. Самой серьезной из них был Роджер, а вернее — их брак.

И зачем только она обратила внимание на Роджера? Лучше бы ей не выходить за него замуж! Кэсс не сомневалась: этот брак не состоялся бы, если бы после того случая в Кальвадо она не бросилась сломя голову на Бермуды, где Роджер, словно нарочно, поджидал ее.

Разумеется, мать Кэсс пожелала узнать, почему ее дочь вернулась из Италии на несколько недель раньше предполагаемого срока, и Роджер стал удобным предлогом. Кэсс познакомилась с ним несколько месяцев назад, в Лондоне. Он был одним из любимчиков отца Кэсс — этот юноша с безупречными манерами, который принял приглашение ее родителей погостить на их собственной вилле близ Гамильтона только потому, что ожидал встретить там Кэсс.

Вначале общаться с ним было весьма забавно. Он отдавал должное поразительной привлекательности Кэсс, а после всего случившегося ей это было приятно. Кэсс охватила несвойственная ей бесшабашность, вызванная, как она теперь подозревала, своего рода защитной реакцией.

Но однажды она позволила себе заняться с Роджером любовью после на редкость бурной пляжной вечеринки, и когда вскоре он сделал ей предложение, Кэсс по глупости приняла его.

Конечно, ее отец был в восторге. Поскольку сын отказался пойти по его стопам, Гвидо возлагал все надежды на Роджера, и на протяжении четырех последних лет Кэсс отчаянно пыталась сохранить и упрочить свой брак. Но беда заключалась в том, что она не испытывала ни малейшего влечения к мужу; и несмотря на то, что искренне желала забеременеть — хотя бы для того, чтобы угодить отцу, — это желание так и осталось неосуществимым. Они начали часто ссориться, в подпитии Роджер становился невыносимым и настойчиво изводил жену сексуальными домогательствами. Подобной жизни Кэсс не пожелала бы никому, и она знала, что в конце концов ее терпение иссякнет. Вот почему и совершила этот непростительный поступок — явилась к Бену. Больше ей не к кому обратиться! Мать Кэсс была всегда слишком занята своей жизнью, чтобы уделять внимание дочери, а отец… отец никогда не понимал ее.