— Хорошо, — сказала Линда. — Всё на месте? Роуз, ты взяла свою Барби?

— Да, взяла.

— Луиз, ты не забыла убрать свои ручки, карандаши и всё остальное?

— Нет.

— Питер, ты…

— Я проверил ящики, я проверил шкафы и я смотрел под кроватями.

— Кто-нибудь заглядывал в ванную комнату?

— Там я тоже смотрел.

— Прекрасно. — Линда откинулась на спинку сиденья. Казалось, будто постоянное напряжение покинуло её. — Тогда поехали.

Ноэл посмотрел на неё.

— Уверена? — спросил он.

— Уверена.

— Все пристегнулись?

— Да, — хором ответили дети.

— Прекрасно. — Ноэл нажал на педаль, и «ниссан пульсар» медленно тронулся с места, оставляя позади меленькую гостиницу. — Мы едем в Милдуру.

В четверть одиннадцатого утра они уже двигались по шоссе Силвер-Сити на юг.

Натан бежал. Он бежал по дороге, через ворота, мимо перечного дерева, вверх по ступенькам в дом. Дверь громко захлопнулась за ним. Она закрыл вторую дверь, сделанную из твёрдого дерева, навалившись на неё всем телом. Затем он повис на ручке, задыхаясь и плача.

Он не знал, что ему делать. Сайрин сказал ему прятаться — прятаться и ждать. Но где? В доме? Тут было мало хороших мест. Под кроватью — слишком заметно. В буфетах на кухне не было места. В шкафу? Он может попробовать спрятаться в шкафу. Или зашкафом — может быть, там хватит места.

Натан торопливо побежал через холл в комнату, где он спал вместе с матерью. Он увидел её красивые туфли на полу, её джемпер на кровати, её косметику на туалетном столике Он почувствовал в комнате её запах, и слёзы снова покатились у него из глаз. Он начал всхлипывать, направляясь к шкафу и стараясь нащупать его вытянутыми руками. Но он знал, что ему нельзя плакать. Он знал, что если он заплачет, то кто-нибудь сможет услышать его. Поэтому он вытер слёзы, подавил рыдания и попытался протиснуться в промежуток между стеной и шкафом. Слишком узко. Он больно оцарапался об гвоздь, зацепившись рукавом, и отошёл в сторону. Затем он осмотрел содержимое шкафа. Там висело много маминых вещей и кое-что из его одежды, но он мог бы найти место. Он как раз начал отодвигать в сторону летние платья, когда он услышал слабый, но безошибочный звук ещё одного выстрела.

Выстрел мгновенно отрезвил его, словно ушат холодной воды. Он сразу понял, что прятаться в шкафу нельзя. Там его легко найдут. Его отчим заглянет туда в первую очередь. Под кровать, в шкаф, за дверь — его отчим заглянет во все эти места, одно за другим. Он обшарит весь дом, подбираясь всё ближе и ближе, пока Натан будет потеть, съёжившись под стопкой полотенец и прислушиваясь к скрипу половиц.

Натан отчаянно старался подавить рыдания, трясясь с головы до ног. Ему было так страшно. Он хотел к маме. Он не знал, что ему делать, у него текло из носа и не было носового платка. Гараж может оказаться безопаснее. В гараже было старое одеяло, много канистр, куски дерева и ящики с инструментами. Он может спрятаться под одеялом. Но Сайрин запрещал ему играть в гараже, потому что там были гвозди и другие вещи. Пауки. Яды. Сайрин взял с него обещание не заходить в гараж. Натан подумал: Сайрин спасёт мою маму. Он снова спустился в холл и прошёл на кухню. Громко тикали часы на стене. Гудел холодильник. Он осторожно подкрался к окну и посмотрел на улицу, прижавшись лицом к подоконнику. Они видел двор. Ограду. Ворота Дорогу.

На дороге никого не было. Может быть, скоро там появится человек с ружьём. Это будет Сайрин или?..

Натан крепко прижал к глазам ладони тыльной стороной. Это будет Сайрин, и никто другой. Натан отказывался признавать другую возможность. Тем не менее, он понимал, что не может просто стоять и смотреть, как к нему медленно приближается человек с ружьём. Весь его разум, всё его существо стремилось избежать этого.

И вдруг он вспомнил.

Когда он убрал руки, перед глазами у него всё расплывалось. Он быстро поморгал, неуклюже выпрямляясь. Все его мысли были сосредоточены на одном единственном образе, а мыслительные процессы проходили на подсознательном уровне. Он знал, что он будет в безопасности, если направится на запад, но не знал почему — он не мог сообразить логически, что если побежит в сторону каменной гряды, то будет скрыт из виду человека, который приблизится к дому с восточной стороны. Он не знал, что обыск дома предоставит ему больше времени, чтобы скрыться, если никто не догадается посмотреть в окно через жалюзи в маминой комнате или в окно ванной. Он просто понимал, что если сейчас он быстро побежит в правильном направлении, то у него может быть шанс спастись.

И тогда он побежал. Он выбежал с чёрного входа и спустился по ступенькам во двор. Он мчался до тех пор, пока не достиг остова старого грузовика «холден»; он даже не стал открывать ворота. Он просто забрался на них и спрыгнул вниз, приземлившись с другой стороны с глухим звуком. Он бежал, спотыкался, падал и снова бежал, пробираясь через низкие кустарники, заросли травы и кучи старого мусора. Ничто из этого не представляло для него хорошего укрытия. В фиолетовой футболке и лимонно-жёлтых шортах он был виден лучше, чем сигнальный огонь на маяке, но он этого не знал. Такая мысль ни разу не пришла ему в голову. Вместо этого думал о каменистой гряде, находившейся прямо перед ним, о боли в груди, о стучавшей в ушах крови и о поте, стекавшем по лицу. Он думал о ветках кустарника, которые обвивались вокруг его лодыжек, когда он бежал по ним. Он думал о том, как добраться туда… добраться туда…

Он не остановился, чтобы подумать, сможет ли Сайрин его найти. Сайрин знал о норе и, возможно, придёт туда. Но он постоянно думал о том, как далеко может стрелять ружьё. Он был уже далеко от дома, но он не знал, сможет ли пуля достать его здесь?

Может быть, кто-то уже смотрел на него из окна ванной комнаты?

— Я вижу своими маленькими глазками что-то, что начинается на «Р».

Роуз произнесла букву фонетически, раскатисто. Она чувствовала себя намного увереннее со звуками, чем с названиями букв.

— Равнина, — сказал Питер со скукой в голосе.

— Нет! — воскликнула Роузи. — Нет, ты не можешь это сказать!

— Питер. — Линда слегка повернулась на своём сиденье. Она устремила на него укорительный взгляд. — Ты знаешь, как нужно поступить.

Питер вздохнул. Просидев в машине один час, он уже отчаянно стремился выйти. К этому времени они спели около пятнадцати песен (большей частью детских), съели одно яблоко и пакет чипсов, выслушали рассказ Луиз о глупой собаке её подруги Джемаймы — той, которая постоянно попадает под машины, — и уже десять минут играли в игру «я вижу» в соответствии с уникальными правилами, установленными Роуз. Правила гласили, что если наступала очередь Роуз загадывать слово, то никто не должен был отгадать его раньше, чем после как минимум двух неудачных попыток. Если кто-то оспаривал право Роуз играть в игру по своим правилам, то она моментально взрывалась, и тогда Линда говорила голосом, в котором звучало страдание: « Ради бога, неужели это такважно? Просто сделайте так, как ей хочется, и тогда снова наступит мир и покой».

В машине был магнитофон, но музыка стояла под запретом. Возникало слишком много споров о том, что они будут слушать, когда и как долго. Ещё у них был плеер с наушниками, который не особенно нравился Роуз, но Питеру и Луиз приходилось пользоваться им по очереди — двадцать минут для Луиз и двадцать минут для Питера — и в данный момент он находился в распоряжении Луиз. Она сидела у другого окна, подтянув к подбородку одно худое загорелое колено, и пыталась наклеить деколи в форме сердечек на накрашенные ногти ног. Она кивала головой в такт музыке, которая вливалась ей в уши. Какая-нибудь глупая музыка — наверняка Бритни Спирс. В наушниках звучала одна и та же песня несколько раз подряд, и её едва слышный ритм досаждал Питеру, словно писк комара. Он попытался не обращать на неё внимания.