— Уджурак был уверен, что еще есть надежда, — напомнил себе Токло. — Но ты сам отказался принять участие в его поисках.

День медленно догорал, а Токло все лежал, слепо глядя в сгущающиеся тени под деревьями.

— Эх, Уджурак, — еле слышно прошептал он. — Может быть, я поторопился тебя бросить?

Луса смотрела на Медвежатник. Она видела Кинга, дремавшего на солнышке, и Йога, карабкавшегося на Медвежье дерево. Ее мама и Стелла копались в куче фруктов, принесенных плосколицыми.

«Странно, — подумала Луса. — Почему я смотрю на них откуда-то сверху, будто со стороны?»

Сердце ее болезненно сжалось, и она поняла, что знает ответ. Луса больше не принадлежала к своей старой семье. Это было ее прошлое.

Но если так, то где же она сейчас? Луса огляделась по сторонам и поняла, что стоит над Медвежатником вместе с плосколицыми. Она похолодела от страха. Ведь плосколицые сейчас ее поймают и отведут назад, в клетку! Но вскоре Луса поняла, что она хоть и видит плосколицых, но совсем не слышит их голосов. Пасти у них открывались, закрывались и растягивались в улыбках, но никак звуков не доносилось. И еще плосколицые, кажется, совсем не замечали Лусу, словно она была невидимая.

«Вот здорово! — подумала она. — Я могу делать все, что хочу, и никто ничего не увидит!»

К сожалению, она так и не придумала, что бы такого интересного сделать. Ей хотелось только смотреть на свою семью. Она видела, как Эйша отошла от Стеллы и побрела в тенек под выступом Скалы. Здесь она разлеглась, положила морду на лапы и блаженно закрыла глаза.

— Привет, Эйша! — прошептала Луса. — Это я, Луса. Ты видишь меня во сне, как я вижу тебя? Ты часто мне снишься. — Эйша пошевелила ушами, словно услышала слова дочери. — У меня все в порядке, — продолжала Луса. — У меня есть самые лучшие друзья, и я научилась жить в дикой природе. Не беспокойся за меня!

Луса продолжала смотреть на маму, но та вдруг стала уплывать все дальше и дальше, пока весь Медвежатник не превратился в крохотную точку посреди яркого солнечного света. Луса почувствовала, что куда-то падает, и закричала от страха…

Она ударилась о землю с такой силой, что кости захрустели. И тут же открыла глаза. Луса лежала под кустом, где они с Каллик уснули накануне, после того, как выбрались из реки. Все тело у нее болело так, словно она в самом деле шлепнулась с небес на землю. Вокруг тихо шелестел дождь, чахлый куст не спасал от сырости, и вся шерсть у Лусы промокла насквозь. Холод впивался в нее со всех сторон, словно когти голодного гризли.

Каллик сопела рядом. Несколько мгновений Луса смотрела на нее, не решаясь разбудить, а потом робко пихнула лапой. Они и так потеряли кучу времени, проспав целую ночь. Нужно идти, нужно искать Уджурака!

Каллик с недовольным ворчанием открыла глаза.

— Что такое? — спросила она. — Ты в порядке?

— Со мной все отлично! — доложила Луса и горько усмехнулась про себя. Все отлично, если не считать того, что она устала, промокла, напугана и ударилась о камни… — Спасибо, Каллик.

Каллик мотнула головой, будто хотела отогнать муху.

— Великие духи! — проворчала она. — У меня такое чувство, будто меня поколотил гризли!

Пошатываясь, она с трудом поднялась на лапы. Луса тоже встала, опасаясь, выдержат ли ее лапы. Вчерашнее сражение с рекой дорого обошлось обеим медведицам. Смогут ли они идти дальше? Сумеют ли найти Уджурака?

Прижимаясь друг к другу, Каллик и Луса спустились к берегу и напились.

— В какую сторону пойдем? — спросила Каллик. — Куда полетела металлическая птица?

— После вчерашнего я уже ни в чем не уверена, — горько вздохнула Луса, — но мне кажется, что надо идти туда! — Она кивнула в сторону. — Иначе зачем духи велели нам переплыть реку?

— Наверное, ты права, — легко согласилась Каллик, поворачиваясь в ту сторону, куда указала Луса.

Луса пошла за ней, шлепая по грязи лапами. Они с трудом вскарабкались вверх по мокрому склону и стали спускаться с другой стороны.

В животе у Лусы рычало от голода, но унылая мокрая равнина не давала никакой надежды на еду.

— Есть хочу, — не выдержав, простонала Луса.

— Я тоже, — ответила Каллик. — Но здесь едой даже не пахнет.

— Дичь слишком умна, чтобы бегать под дождем, — вздохнула Луса. — Они спрятались в свои норки.

— Я бы тоже с удовольствием спряталась, да некуда, — ответила Каллик. — Вся надежда на то, что дождь все-таки перестанет.

Но у дождя были свои планы. Он не только не перестал, а полил еще сильнее, превратившись в серебристо-серую стену, скрывшую от медведиц лежавшую впереди долину. Они слепо брели вперед, грязь забрызгала их животы, с шерсти капало, лапы утопали в раскисшей глине. Никогда в жизни Лусе не было так тяжело и холодно.

Если они не найдут еду, то не смогут идти дальше.

Смаргивая воду, она посмотрела перед собой и разглядела кучу камней, торчавших из земли. Сопя от натуги, Луса перевернула один камень, и в животе у нее громко заурчало при виде жирных личинок, кишевших в углублении.

— Каллик! Иди сюда!

Белая медведица прошлепала к ней, и они вместе набросились на еду. Покончив с личинками, они перевернули еще несколько камней. Еды было явно недостаточно для них обеих, но все-таки лучше, чем ничего. По крайней мере, Луса сразу почувствовала себя лучше.

Чуть позже они набрели на куст с ягодами. К сожалению, медведи, лакомившиеся с этого куста до Лусы и Каллик, оставили на ветках только самые маленькие и сморщенные ягодки.

— Нам нужно мясо, — пробормотала Каллик. — Где-то сейчас Токло? Он так нам нужен!

«Токло сейчас далеко-далеко», — грустно подумала Луса.

— Да уж, Токло даже здесь сумел бы что-нибудь поймать, — сказала она. — Он лучше всех нас умеет выслеживать и ловить дичь.

Наконец, серый дождливый день подошел к концу. Луса и Каллик провели ночь под скалой, тесно прижавшись друг к другу. На следующее утро дождь прекратился, но небо все равно было затянуто тучами.

— Сегодня идти будет легче! — воскликнула Луса, вылезая из укрытия, чтобы проветрить шерсть и отряхнуть прилипшие к ней сухие листики и веточки. Усталость никуда не делась, но боль в избитом теле стала меньше, и Луса чувствовала себя гораздо сильнее. — По крайней мере, сухо.

— И видно, куда идти, — добавила Каллик, выходя следом за Лусой и принюхиваясь.

Но дичи по-прежнему не было видно. Перед медведицами расстилалась голая плоская равнина, на которой блестели небольшие озерца, окруженные камышами. Дождь перестал, но земля все равно была мокрой, и лапы у Лусы проваливались в грязь на каждом шагу.

— Нет, тут никакой дичи быть не может, — пробурчала она.

— Если только повезет поймать пару лягушек, — согласилась Каллик, скривившись от отвращения.

Не успела она договорить, как кролик выскочил из камышей возле озера и шмыгнул в траву. Луса с воплем бросилась за ним, а Каллик помчалась следом. Но усталые лапы подвели Лусу, и кролик с легкостью улизнул от нее. Рыча от досады, она остановилась перед норкой, в которой скрылся зверек.

— Мы просто безнадежны! — простонала она. — Какие же мы медведицы, если не можем сами о себе позаботиться?

Утро сменилось днем, но медведицам больше не попалось никакой дичи. Мокрая земля противно чавкала под лапами, небо оставалось пасмурным, и мелкие зверьки не торопились вылезать из своих норок. Луса сильно устала, каждый шаг давался ей с трудом, и она уже не знала, сколько еще сможет пройти.

Но ведь они не могли повернуть назад! Если Каллик идет, значит, и она, Луса, тоже пойдет!

Вскоре резкий холодный ветер разогнал облака, и на землю просочился прозрачный солнечный свет. Ветер принес с собой сильный кроличий запах, и Луса с жадностью принюхалась, но сколько ни вглядывалась, увидела лишь множество норок в песчаном берегу, мимо которого они проходили. Как и вся другая дичь, кролики благоразумно прятались в своих сухих и теплых убежищах.