Трактирщик хмыкнул и покачал головой.

— Нет, какой ты сегодня все-таки вежливый. Приготовь сотни полторы кружек в день, — трактирщик оглядел гомонящий зал. — А навык мастера ставит. Ты это сам знаешь, вежливый пират Котту. Больше всех на всем Побережье.

— Вежливый будущий пират, — сказал Котту, отхлебывая напиток. — Так вот я и спрашиваю, дядя Краббатабак, почему у нас в Школе нет такого предмета — вежливость?

— Вежливость в смысле пиратская? — усмехнулся трактирщик, утирая чистым холщовым полотенцем потную лысину. — Ну так что случилось-то? Я тебя не узнаю просто, грубиян.

— Курсовая работа, — сказал Котту сдержанно и обратился к кружке.

Трактирщик помычал-покивал, еще раз утер лысину.

— Ну, продолжай.

— Первую половину задания я уже сделал, — сказал Котту, глотнув. — Караван ограбил.

— Этот? — трактирщик обвел полотенцем зал.

— Да, — Котту вытащил из-за пазухи свиток и покрутил у трактирщика перед носом. — Документы в порядке. Но вот со второй частью задания вообще не знаю как быть, — мальчик снова обратился к кружке.

— Ну, я тебя слушаю, — отозвался трактирщик. — Эй, Мокрэ, не спи, — крикнул он служке, — там в углу что-то требуют, не зевай.

— Какой у тебя грог сегодня особенно вкусный, — Котту вдохнул медовый запах. — Где ты такой мед только берешь.

— Места надо знать, — ухмыльнулся трактирщик самодовольно и принялся перетирать кружки.

— И что, всем такой варишь?

— Нет, разумеется, — ухмыльнулся трактирщик. — Только пиратам — по-моему, ясно. Ну, я тебя слушаю.

— В общем, мне нужно украсть девственницу-красавицу.

Котту обратился к кружке. Наступило молчание.

— Это как?.. Одновременно?..

— Да. И девственницу, и красавицу. В одном лице. Теле, то есть.

— Ты, брат Котту, попал.

Трактирщик долго перетирал кружки, наконец продолжил:

— Значит, и девственницу, и красавицу? Два в одном?

— Знаешь, — Котту досмаковал грог, посмотрел в пустую кружку. — Я так понял, что задание составлено по каким-то очень старым методическим материалам. Нашей школе-то лет пятьсот, наверно.

— Больше, — кивнул трактирщик, отбирая у мальчика пустую кружку и пододвигая новую. — Лет восемьсот, я думаю. Во всяком случае, когда мои предки купили этот трактир, — он обвел полотенцем вокруг сверкающей в факелах лысины, — Школа уже была.

— Ну и вот, — вздохнул Котту. — Пятьсот лет назад, я делаю вывод, девственницы и красавицы еще водились. А сколько лет трактиру, вообще? — он оглядел прокопченные стены и потолочные балки.

— Да кто ж его знает, — усмехнулся трактирщик. — Люди говорят, построили еще до Дракона, нашего. Ну да, в те времена девственницы и красавицы еще водились, не сомневаюсь. Но мы сегодня живем.

— Так вот и думаю, дай-ка зайду к дяде Краббатабаку. Дядя Краббатабак всем несчастным пиратам самый дружеский друг. Обязательно что-то придумает.

— Ладно, Котту, заткнись. Удивляюсь, как ты еще можешь шутить, в такой ситуации.

— А что еще делать, в такой ситуации?

— Да, попал ты, брат Котту. Я бы на твоем месте уже пожалел, что вообще в пираты пошел учиться.

— Я уже пожалел, дядя Краббатабак. Честное слово. Суть-то даже не в этом, суть в том, что, во-первых, нужен будет документ, удостоверяющий, что это действительно девственница и действительно красавица... Сама-то девственница и красавица в школе никому не нужна к собакам, им документ подавай. Во-вторых, на все про все дают только пятеро суток.

Трактирщик долго молчал, перетирая натертые уже до сверкания кружки и оглядывая гомонящий зал.

— Есть у меня идея... — отозвался он наконец.

Котту сдержанно отхлебывал грог.

— Дай объявление. Напиши на бумажке и повесь на площади, на воротах.

Котту побарабанил пальцами по исколотой кинжалами столешнице.

— Ты думаешь, прочитают?..

— Тут, брат Котту, расчет на то, что девственницы и красавицы могут уметь читать. Понимаешь...

Трактирщик отодвинул натертые кружки, но Котту не дал закончить:

— Ага! Это очень умно! Ты голова, дядя Краббатабак! Значит, если кто-нибудь клюнет, то клюнет как раз девственница и красавица! Ну, шансы большие, если умеет читать, в смысле. Только вот...

— Как быть с удостоверением?

— Как быть с удостоверением. Я в Школе об этом уже говорил кое с кем. Литца, ты должен знать...

— Еще бы не знать. Он мне должен за шесть кружек эля и две кружки грога. Обещал отдать с первого же ограбленного каравана.

— Долго ждать придется. Он двоечник.

— Это я тоже знаю. Но у меня, сам знаешь, есть некая статья расходов... В общем, должен — и пусть пока должен. Как знать, может быть в будущем пригодится. Да и вообще, пусть лучше должен пират тебе, чем должен пирату ты. В первом случае сносить головы шансов больше.

— Я тебе говорю, он двоечник, зарезать как следует не сумеет. У него по «Умерщвлениям неволшебным оружием» сплошные пропуски. Он думает, что правильно зарезать человека ума не надо, да и вообще учатся пусть болваны. А правильно зарезать человека...

— Это надо уметь, понятно, и долго этому учиться, — трактирщик покивал.

— Ну да, — Котту закончил кружку. — «Умерщвления неволшебным оружием» идут все четыре курса, их сдают на выпускных экзаменах. Чем он думает — непонятно.

— Он не доучится.

— Он не доучится. Его или исключат из школы, или убьют. За неуспеваемость. Ну так что с объявлением?

— Эй, Мокрэ, — крикнул трактирщик служке, обернувшись в гомон и сверкнув факелами на лысине, — притащи-ка сюда лист бумаги и перо, из моего кабинета... И чернильницу — только не пролей, балда стоеросовая. Такой растяпа, даже не представляешь, — он обернулся обратно, — столько посуды мне перебил, фамильной.

— Так на рею?

— Какой ты горячий, — покрутил головой трактирщик. — Молодость, молодость. Другие перебьют еще больше.

— Ну да... Всех не перевешаешь.

— К тому же, сколько он в среднем колотит — я хорошо знаю. Соответственно, приход-расход в конце месяца высчитывается без проблем.

Когда бумага, перо и чернильница были принесены, трактирщик приказал сурово:

— Бери и пиши. Только разборчиво... И лучше большими печатными буквами. Пишешь? Объявление. Для ответственного мероприятия требуется девственница и красавица. Оплата три... Нет, четыре золотых. У тебя есть четыре золотых?

— Три вот.

Котту покопался в кармане и выложил на столешницу тяжелые кружочки. Кружочки мрачно замерцали в свете факелов. Трактирщик вытащил из своего кармана четвертый и положил рядом.

— Потом отдашь.

— А если не отдам?

— Значит, будешь должен. Пираты, которые тебе должны, тоже капитал. Пиши дальше... Обращаться в трактир Краббатабака, который наверху, с полудня до полуночи.

— До по-лу-но-чи... — Котту старательно вывел строчку. — При себе иметь удостоверение...

— Какое удостоверение? Ты сбрендил?

— А что? — мальчик оторвал от листа голову. — А вдруг будет липа? Придет какая-нибудь не-знаю-как-не-знаю-кому, а я ведь четыре золотых обещаю?

— Нет, ты сбрендил. Где она его возьмет? Удостоверение тебе придется добывать самому. Придет какая-нибудь не-знаю-как-не-знаю-кому — возьмешь и поедешь удостоверять.

— И что будет, если не удостоверю?

— Потеряешь время, что будет.

— А если придет две?!

— Во-первых, две не придет, — трактирщик мрачно расхохотался. — Скажешь спасибо, если хотя бы одна найдется... Которая читать умеет. Во-вторых, брат Котту, еще варианты?

— Еще вариантов нет, — вздохнул озабоченно Котту. — И вот еще проблема проблем: где удостоверять эту? Которая придет если? Кто у нас на Побережье эксперт по девственницам и красавицам? Какое ведомство вообще занимается такими вопросами? В учебниках об этом ни слова.

Трактирщик побарабанил пальцами по столешнице.

— Поезжай на Остров, к Дракону, — сказал он после долгого молчания. — Других вариантов не предложу. Кто еще может быть экспертом по девственницам и красавицам?