— Смена караула. Дворцовая гвардия, — торжествующе сказал Назар.

Он не спешил пояснять, почему бравые парни в парадной форме времен Первой мировой, опоясанные шелковыми кушаками, вышагивают у парадного входа в Зимний дворец. Но Малаганов и сам догадался.

— В России — монархия? В Зимнем — император?!

— Ага, — кивнул Назар. — Причем вы не поверите, на какой ерунде построен этот Миф!

Малаганов с любопытством смотрел, как двое гвардейцев, вскинув штыки на плечо, маршируют по булыжникам. Их бесстрастные розовощекие лица венчали фуражки с кокардами.

— Что, Володя Ульянов младенцем умер от кори? — спросил он.

Назар восторженно защелкал языком.

— Соображаете! С вами даже не интересно. Но все-таки тут образовалась другая вилка. Смотрите. Предыдущий Сбой произошел в 1883 году. Будущий вождь пролетариата уже не младенец, ему тринадцать лет, он жив-здоров. Но его старший брат Александр поступает в Петербургский университет. Точнее, в Реальности поступает. А в моем Мифе — нет. Завалил вступительное сочинение. Сначала он готовится поступать на будущий год, потом неожиданная женитьба, ребенок… Он учится заочно, дает уроки… Короче говоря…

— Никаких революционных кружков? — предположил Малаганов. — Никакого террора?

— И никакой казни в Шлиссельбургской крепости. И юному Володе не надо мстить за брата…

— Ну, это вы дали, Назар, — покачал головой Малаганов. — Месть за брата — это анекдот, а не исторический факт.

— Во-первых, дал не я, а программа, — сердито фыркнул Назар. — А во-вторых, я уверен, что классовую борьбу всерьез ведут только по личным мотивам. Нельзя ненавидеть самодержавие. Страстно ненавидеть можно только убийцу брата. Так, чтоб потом весь род обидчика под корень извести… Да я вам сколько угодно примеров найду!

— Хорошо, допустим. Так что же, революции не было?

— Ну, вот не надо этого скепсиса! Революция была. Объективные исторические законы никто не отменял. Но помните: есть такая партия! Так вот, в этом файле такой партии не было. И вот какой бешбармак в результате получился. Царь Николай отрекся от престола в пользу своего брата Михаила. Тот тоже подписал отречение, но с оговоркой: если, мол, Учредительное собрание сочтет нужным, то он возглавит страну. Потом лет пять в России был сумасшедший дом. Особого кровопролития не было, так, парламентарии друг друга за бороды таскали. Николая, правда, под горячую руку расстреляли. Но семью не тронули, оставили на поселении в Тобольске. Там скончался бедняга царевич Алексей. А уже в 23-м году вдову с царевнами и Михаила с семьей перевезли в Царское Село. Домашний арест продлился еще пару месяцев, а затем Дума большинством голосов высказалась за реставрацию. Так у нас появился новый царь — Михаил II. При нем Россия выиграла Вторую Отечественную Войну, как ее здесь называют.

— А кто сейчас на престоле? — поинтересовался Малаганов.

— О, сейчас в стране назрел династический кризис, — с удовольствием сообщил Назар. — Ныне царствующему Александру IV Георгиевичу шестьдесят пять лет. Он еще о-го-го, тем более что монархия у нас очень сильно конституционная. Задача императора — блюсти этикет. Но царская кровь — некая мистическая субстанция. Обществу нужен этот фетиш. Наследник престола, который спокойно дожидается своей очереди, внушает уверенность в завтрашнем дне. Преемник, как говорится, — хмыкнул Назар. — В общем, наш великий князь Михаил повторил подвиг прадеда. Пару лет назад он женился морганатическим браком и утратил права на престол. И теперь потомки Николая надеются восстановить свои права… Да вот хотите, я включу вам местный выпуск новостей…

Малаганову показалось, что он сходит с ума. Обычное ощущение при знакомстве с работой Назара. Тяжело быть интеллигентным человеком. Слушать и кивать, когда хочется воскликнуть: "Чушь собачья!" Он и сегодня бы стерпел, выслушал бы и выпуск новостей, обсудил бы и династические притязания никогда не рожденных монархов… Но раздражение взяло верх.

— Вы меня простите, Назар, но все это чушь собачья, — с наслаждением выговорил Малаганов. — К чему изучать несбывшееся? Миф есть Миф. Увлекательная игра ума, не более. Причем здесь наука?

Назар несколько секунд смотрел на него бешеным взглядом. Зарэжет, подумалось Малаганову. Но его коллега тоже был интеллигентным человеком. Он снизошел до дискуссии.

— Объясняю еще раз, для особо одаренных. Вы, уважаемый Аркадий Евгеньевич, считаете Сбой чем-то вроде землетрясения. Ищете симптомы его приближения, как сейсмолог. И в результате за ёлками не видите леса. Вы только представьте себе… — Назар величественно развел руки в стороны. — Каждое мгновение Миф пополняется бесконечным количеством новых файлов. Новыми сценариями, которым не суждено развиваться. Допустим, в Реальности я положил руку вот сюда, — Назар пробежал пальцами по клавиатуре, блеснув золотой печаткой. — Но мог положить сюда, — он хлопнул ладонью по столу, — или сюда, — он легонько коснулся плеча Малаганова. — Все эти "мог" — новые файлы Мифа. Мертворожденные эмбрионы. Они никогда не станут Реальностью. И в этом множестве есть файлы на любой вкус. В каком-то из них так и не произошло счастливого совпадения белковых молекул, породившего жизнь. В каком-то неандертальцы съели кроманьонцев, а не наоборот. А какой-то Миф отличается от Реальности лишь количеством микроорганизмов, которое я раздавил, перемещая руку. И несомненно найдется файл, в котором все, как у нас. Только Александр Ульянов наделал в сочинении ошибок.

— Вы оглушили меня аргументами, — зевнул Малаганов. — Но я все равно не понимаю, зачем нужны эти модельки. Вот если бы вы могли предсказать, из какого Мифа возьмется заплатка для Реальности… Впрочем, того, что случилось, никто предсказать не мог.

— Да. Маятник, — потухшим голосом сказал Назар.

Оба замолчали. Только компьютеры гудели в унисон, да за окном захлебывались песней птицы.

Малаганов сочувствовал Назару. Он жалел всех молодых, не по своей воле попавших в Организацию. Молодые всегда бунтовали. Диктатура Организации казалась им дремучим архаизмом. Гибридом мафиозного клана и средневекового ордена. Молодые предпочитали общаться с нормальными людьми. Никто из молодых всерьез не верил в Сбой.

Но Сбой произошел — и все изменилось. Филонейцы жались друг к другу, как испуганные дети. А нормальные люди стали существами другого вида.

Вот и Назар теперь днюет и ночует на работе, забивая себе голову псевдоисторическими курьезами. А тут еще он нападает на парня… Малаганову захотелось искупить свою вину.

— А чем вы занимаетесь в другой жизни? — спросил он.

У Назара вытянулось лицо.

— Ну, меня же там нет, мне интересно, — подбодрил его Малаганов. — Да не смущайтесь, факт моего отсутствия в новой Реальности мало меня волнует.

Это была почти правда. Есть вещи, о которых нет сил думать постоянно. Иногда Малаганов проговаривал про себя как мантру: меня нет. Как не было моих родителей. И даже дальний предок, первый филонеец в роду, Авксентий Безобразов, в том файле никогда не рождался. Но это были лишь слова и никаких эмоций они не вызывали. И только иногда насквозь простреливала мысль: остановись сейчас Маятник, останься только новая Реальность — как и должно было случиться… Он, Малаганов, просто исчезнет, и никто, кроме филонейцев, не заметит его исчезновения.

— Не знаю, кто там чем занимается, — проворчал Назар, — а лично я пашу, как вол. Перетаскиваю в голове мегабайты информации. Иисусе! Если бы можно было перекинуть из Реальности в Реальность любой, хоть самый малюсенький носитель! Хоть дискету, хоть глиняную табличку! Но нет. Вся надежда — на слабый человеческий мозг.

Малаганов сочувственно поддакнул. Спасение информации — самая сложная задача при Сбое. В новой Реальности не окажется ни книг, ни компьютерных данных. Организация — это эксклюзив. Она появилась благодаря счастливому стечению обстоятельств в одном-единственном файле. И всякий раз после Сбоя филонейцам по памяти приходилось восстанавливать все, что они знали о себе.