— Ну, а что вам Спиридонов рассказал? — как бы невзначай поинтересовался Алексей, в надежде, что участковый хоть как-то подготовил тетку.

— Да ничего он не рассказывал! — махнула рукой тетя Вера. — Не успел он ничего рассказать... Вчера — на усталость сослался, а сегодня — вишь, что началось!

Алексей отодвинул пустую кружку и со вздохом сказал:

— Видите ли... Даже не знаю, с чего и начать... В общем, отрезаны мы теперь от Земли.

Женщины переглянулись. Слово “земля” означало для них в первую очередь отнюдь не название родной планеты. Алексей это понял и быстро поправился:

— Кроме окрестностей Никольского — все другие села, города и страны находятся сейчас очень далеко от нас, и нам до них не добраться. По крайней мере — сейчас.

— Во как! — закачала головой Вера Васильевна, а Мария Пеструхина — так и вовсе окаменела.

— Зато теперь рядом с нами, — решился сообщить Алексей самое главное, — появились совсем чужие земли. О некоторых я и сам ничего не знаю, но есть и такие, соседство с которыми может доставить нам всем... неприятности.

— А Рег? А Вакл? — встрепенулся Колька.

— Части их территорий тоже здесь, — кивнул Алексей. — Но на Вакле — друзья, — при этом он глянул на Илму, — на Реге — хоть и нелюди, но не шибко свирепые, а вот парочка миров меня очень тревожит...

Колька нахмурился, пытаясь сообразить, о каких именно мирах идет речь.

— Вот что! — подумав, решительно произнес Алексей, вставая из-за стола. — Нечего рассиживаться, пошел я к Спиридонову! Надо решать, что делать дальше.

— Я с тобой! — пружинисто вскочила Илма.

— Разумеется!

— Я тоже! — подпрыгнул следом Колька, но мать так дернула его за рукав, что парень чуть не упал.

— Я тебе дам “тоже”! — взвилась Мария. — Ты теперь от меня — ни на шаг!

— Не нагулялся? — потрепал Алексей вихры насупившегося мальчишки. — Не переживай, приключений теперь, я думаю, хватит на всех!

— Типун тебе на язык! — буркнула Мария Пеструхина.

Вера Васильевна же только перекрестилась.

Глава 5

Разве нормальный, уважающий себя мальчишка усидит дома, когда вокруг творится такое?! Разве может существовать хоть какая-нибудь причина, заставившая бы его отказаться от невероятнейшей возможности исследовать чужие, загадочные, неведомые миры, к которым не нужно лететь через десятки и сотни световых лет (что в принципе пока невозможно), а достаточно прогуляться пешочком (что еще вчера не было возможно ни в принципе, ни без принципа)?

Мало того, что Колька Пеструхин хотел немедленно совершить такой поход с друзьями, так он еще и сгорал от нетерпения встретиться с ними как можно скорее, чтобы рассказать о своих приключениях. Один полет в космос чего стоил! А его похищение инопланетянами? А посещение сразу двух планет, населенных разумными обитателями? А настоящий Маг? А... Э-э! Да что говорить! Колька чувствовал, что еще немного — и он просто взорвется от распирающих его впечатлений! Не с матерью же ими делиться! Она и так вон затрещин надавала за “вранье”! Если бы не дядя Леша, разве поверила бы хоть одному его слову? Дяде Леше и то, пожалуй, не совсем поверила.

— Ма-ам! — жалобно протянул Колька. — Я к пацанам схожу?

— Не пущу! — Мария хотела снова схватить сына за руку, но тот увернулся.

— Что я теперь, так и буду дома сидеть?!

— Нечего было теряться! — категорично отрезала мать.

— Я че ль виноват?! — оскорбленно завопил Колька. — Меня наннги украли!

— Вот и опять украдут!

— Если не пустишь, нарочно сбегу! — прошипел Колька.

— Я те сбегу! — Мария подскочила к сыну, чтобы влепить ему очередную затрещину, но неожиданно опустила руку и заплакала. Она села на стул, уткнула лицо в ладони, и худенькие ее плечи мелко-мелко затряслись.

— Мам, ты чего? — опешил Колька. Он не привык видеть мать плачущей, да еще так — беззвучно, потерянно, как-то особо жалостно.

Мария ничего не ответила, только оторвала руки от мокрого лица и прижала к себе сына — тоже как-то незнакомо нежно, ласково. Колька совсем растерялся и в ответ тоже обнял мать.

— Мам, ну не надо! — пробормотал он, еле сдерживая накатившие вдруг слезы. — Ну, чего ты?

— Да ведь один ты у меня, Колюшка! — вытолкнула сквозь комок в горле Мария. — Как же я без тебя?

— Да я же с тобой, — ответил сын, еще крепче обнимая мать.

— А хочешь уйти...

— Я же не насовсем хочу уйти!

— Ты чуть было уже не ушел насовсем...

— Но ведь я вернулся! И потом... — Колька замолчал, не зная, успокоит он мать тем, что собирается сказать далее, или, напротив, расстроит еще больше, но все же решился: — Теперь-то пропадать особо негде...

— Почему? — не поняла Мария и даже перестала всхлипывать.

— Ну, ты же слышала, что сказал дядя Леша... Мы теперь — не на Земле, октаэдр — он совсем маленький.

Мария недовольно покачала головой. В голосе ее вновь появились прежние сердитые нотки:

— Опять ты за свое! Снова сказки сочиняешь! И дядя Леша твой — туда же!

— Мама, какие сказки! — вскочил Колька. — Да ты посмотри вокруг!

— Не хочу я никуда смотреть, — тяжело вздохнула Мария, а потом неожиданно спросила: — К кому ты хоть собрался идти-то?

— К Леньке с Валеркой! — обрадовался Колька. — К Андрюхе!

— Ну и куда потом? Не вздумайте за церковь, к реке ходить! Там, говорят, и дышать-то нельзя, как воняет и красно все!

— Так это... — “Рег”, хотел сказать Колька, но вовремя опомнился. — Это само собой! Че мы, дураки, раз дышать нельзя! Ну, в лес может сходим.

— В лес! — недоверчиво повторила мать. — Что в том лесу-то? Не нагулялся за две недели по лесу... Смотри, чтобы к ужину дома был!

Колька уже вылетал за калитку, когда от крыльца послышалось снова:

— Смотри, чтоб к реке — ни ногой!

Во дворе у Леньки Карпухина уже сидели и Валерка Мителев, и Андрюха Поярков по прозвищу Ушастик. Они словно ждали прихода Кольки и молча воззрились на него, как на сошедшего с небес ангела. Слухи о том, что Колька не просто заблудился две недели назад, уже вовсю гуляли по Никольскому, обрастая все новыми и новыми подробностями. А поскольку местные жители до Стивена Кинга или там — Дина Кунца ну никак не дотягивали, то подробности эти были все больше религиозно-мистического оттенка. Попросту — или черти Кольку где-то по преисподней таскали, или лешак по лесу носил. А уж когда в селе появились Алексей Белозеров со своей прелестной спутницей, многие от версии с чертями перешли к прямо противоположной — ангельской, уж больно не походила Илма на нечистую силу. Мальчишки, конечно, ни в чертей, ни в ангелов открыто не верили, хотя в душе почти у каждого были свои “тайнички”, где находилось место и суевериям, и всему прочему, о чем вслух не говорилось. Поэтому при появлении Кольки и замерли его друзья в тягостном молчании, запихивая сомнения в эти самые свои “тайнички”.

— Вы чего уставились?! — не выдержал Колька. — Че я — с того света?

— А вдруг? — нервно хихикнул Ленька.

— Приссали, что ли? — вызывающе, явно гордясь вниманием к своей особе начал Колька, но тут же не удержался и принялся, захлебываясь от нетерпения, рассказывать друзьям свою историю. Те слушали сначала недоверчиво, но быстро заразились от Кольки естественным восторгом, с которым тот вел свое повествование. Были и еще две важные причины, по которым Кольке очень быстро поверили: во-первых, так сочинить все это Колька не мог, а во-вторых, события текущего дня подтверждали рассказ друга.

Когда Колька, наконец, выдохся и замолчал, возбужденно и тяжело дыша, словно пробежал без передыху километров десять, мальчишки, не перебившие до этого друга ни разу, восторженно загудели и загалдели все одновременно:

— Ух ты!!!

— Вот это да!!!

— Ну, ты дал!

Они прыгали вокруг Кольки, трясли его, хлопали по спине и плечам, от чего в Кольке снова стала подниматься волна гордости и осознания собственной исключительности. И только Валерка Мителев замер вдруг после очередного прыжка и испуганно выдавил: