Но ведь он — не марионетка! Алексей рывком сел в постели. Илма заворочалась, тоненько застонала, но не проснулась. Алексей тихонько, стараясь не шуметь, оделся и вышел на крыльцо. Закурил и машинально поднял лицо, чтобы посмотреть на звезды. Звезд не было. Алексей матерно выругался и тут же поморщился, поскольку материться в общем-то не любил.

“Что же происходит?” — подумал Алексей. Вопрос не риторический — на него рано или поздно нужно обязательно получить ответ, это Алексей знал точно. Иначе иррациональная действительность затмит собой остатки логики, которой привык оперировать человеческий мозг. Привыкнуть можно ко всему, но, привыкнув к постоянному бреду, не потеряешь ли способность по-человечески мыслить, а значит — быть человеком?

Итак, что происходит? Семь миров кто-то взрезал, как арбузы, проверяемые на спелость, а потом сложил из этих огрызков нечто. Получился этот убогий Октаэдр. Он похож на какой-то нелепый коллаж, это как дети, играя, вырезают из старых журналов голову бородатого мужика, тело грудастой тетеньки, ноги двухлетнего карапуза, руки гориллы, а потом склеивают все это в одну картинку. И хохочут. Только сейчас почему-то не смешно получилось... Коллаж, «Паззл» — да, Алексей и раньше думал об этом, но думал как-то вскользь, ассоциативно, не принимая слишком уж всерьез. А ведь это очень похоже на правду! Отчего бы не пошалить каким-то гипотетическим сверхдетям, отпрыскам неведомых Хозяев? Накромсали планет, слепили шарик и запулили им в глубины Вселенной! Вот весело-то! А на шарике этом букашки какие-то копошатся; букашки все разные, друг на друга бросаются, кусаются, грызутся... Вот смеху-то!

Впрочем, шарик этот даже не запулили никуда, а наоборот — положили в коробочку, под стеклышко и смотрят в микроскоп на забавных букашек. Посмотрят-посмотрят, а вот потом, когда надоест, запулят... Или выбросят. В какую-нибудь черную дыру. Или в горяченькую звезду. Утилизируют, так сказать. Особенно, если букашки друг друга слопают и смотреть будет нечего.

Алексей вздохнул и закурил снова. Да, вписывается все, ох как вписывается в придуманную им теорию! А что тогда? Да ничего! Ничего в таком случае сделать нельзя! Ни-че-го!

Алексей снова выругался. Букашкой ощущать себя не хотелось. Интересно, подумал он, а с другого конца микроскопа чего-нибудь видно?

Иван Валентинович Спиридонов тоже не спал. Только он не осознавал этого. Он вообще в последнее время не был самим собой. Он что-то видел, что-то слышал, даже что-то говорил и что-то делал, но все это каким-то образом проходило мимо него, почти не затрагивая сознания. Это было похоже на сон, только еще хуже. Во сне, по крайней мере, хотя бы думаешь, что направляешь события и принимаешь решения — сейчас же не было даже этого. Кто-то другой владел и управлял телом Ивана Валентиновича. Кто-то настолько чужой, что даже почувствовать его не удавалось! Зато ему, чужому, удавалось все. Он, как в своем кармане, рылся в мозгу Спиридонова, пользовался его воспоминаниями, знаниями, опытом, даже любимыми выражениями!

И вдруг, в одно мгновение Иван Валентинович понял, что снова стал самим собой. Он даже не проснулся, потому что отчетливо помнил, что происходило с ним (точнее — с его телом) секунду, минуту, час назад. Он помнил досконально, даже более отчетливо чем прежде, события всего этого кошмарного дня. Он помнил, что видели его глаза, слышали уши, помнил, что говорил и делал сам. И это последнее ему совсем не нравилось. Спиридонова даже передернуло от таких воспоминаний.

Но тут его внимание привлекло странное серое мерцание, исходящее от чего-то, находившегося совсем рядом. Только Спиридонов никак не мог сфокусировать на этом взгляд. Слабо светящийся серый сгусток то ли газа, то ли пыли постоянно менял очертания от маленького облачка до вытянутого змееподобного жгута. Все произошло в считанные две-три секунды: облачко засветилось чуть-чуть ярче, снова скрутилось в жгут и неяркой серой молнией скользнуло в сторону окна. Сразу стало очень темно. И Спиридонов почувствовал наконец, как же смертельно он устал и хочет спать! Он не успел даже додумать эту мысль, как моментально уснул, не донеся голову до подушки.

Спиридонов все еще спал, глубоко, без сновидений, когда утром к нему пришли Алексей и ваклиане. Анна Сергеевна, жена участкового, пропустила ранних гостей в избу, узнав Алексея и обрадовавшись Илме, но так же, как и Вера Васильевна, вздрогнула, увидев Туунга и смутилась, бросив взгляд на Аарнуу.

— А Иван еще спит, — тревожно глянув в сторону спальни, прошептала она. Затем, с опаской сказала: — Алексей, что-то с Иваном не то...

— Что не то? — переспросил Алексей, хотя и сам заметил во вчерашнем поведении Спиридонова несомненные странности.

— Да будто подменили мужика... Не он это! — чуть не плакала уже Анна Сергеевна.

— Ну-ну, успокойтесь, что вы! — принялся неуклюже утешать женщину Алексей. — Просто день вчера был такой ненормальный, вымотались все... Нервы...

— А у него-то как раз словно и не стало нервов! — все-таки заплакала Анна Сергеевна. — Железный какой-то!

— Кто железный? — Участковый в майке и трениках возник на пороге спальни. — Аня, ты чего? — увидел он слезы на глазах жены.

— Ничего, Иван, соринка попала, — стараясь казаться спокойной, ответила Анна Сергеевна.

— Ты из-за меня что ли? — Спиридонов подошел к супруге и неумело, но нежно прижал ее к себе, взявшись за плечи. — Прости, Анюта, если я тебя обидел... День вчера был, мать его ети!

Анна Сергеевна подняла на мужа глаза, полные уже счастливых слез.

— Ваня, я так испугалась... — призналась она. — Ты был такой… чужой будто!

Наконец, супруги вспомнили, что находятся в избе не одни и почти отпрыгнули друг от друга. Анна Сергеевна сразу же принялась греметь у печи кастрюлями и ухватами, а Иван Валентинович предложил гостям присесть, пока он оденется.

Через десять минут все уже сидели за столом. Анна Сергеевна хотела было подать чаю, но Спиридонов сделал ей отрицательный жест, понимая, что гости пришли не за этим. Да он и сам хотел много чего рассказать Алексею. И разговор этот был не для ушей жены и выскочившей было, но снова юркнувшей в свою комнату дочери Валентины.

— Мама, кто это там голый?! И кто тот, бородатый?! — тут же раздался ее панический шепот, заставив Спиридонова поморщиться и крикнуть:

— А ну-ка, цыть!!! Анна! Идите пока с Валькой погуляйте!

Женщины выпорхнули из избы, как испуганные воробышки.

— Ну, ты и в строгости своих дам держишь! — не утерпев, засмеялся Алексей.

— Привыкли, знают, где я служу! — строго ответил участковый и продолжил деловым тоном: — Пришли вы не чай пить, понимаю, так что давайте сразу к делу. А будет время — и чайку выпьем, и еще чего... Но познакомиться, наверно, надо бы.

Алексей представил Туунга и Аарнуу. Спиридонов представился сам. На этом с недолгими церемониями было покончено.

— Кто начнет? — Спиридонов обвел собравшихся взглядом, но тут же предложил: — Давайте-ка сначала я! Заодно объясню свое вчерашнее поведение. — При этих словах он посмотрел на Алексея с Илмой.

И участковый стал рассказывать. Первым делом он поведал о своей встрече со странной девочкой, после которой перестал контролировать себя. Закончил же событиями прошедшей ночи, когда снова почувствовал себя свободным.

— Думается мне, — подвел Спиридонов итог, — что девочка эта — не просто видЕние. Это что-то очень важное... Пожалуй, даже самое важное!

— И ты совсем не чувствовал ее, когда она... сидела в тебе? — спросил Алексей. — Никаких там ее мыслей что ли?

— Ни-че-го! — по слогам ответил участковый.

— Это Хозяйка, — подал голос Туунг. — Одна из Них.

— Хозяйка чего, простите? — переспросил Спиридонов и тут же понял, что имел в виду маг: — Ах да, конечно, Алексей рассказывал мне вашу теорию. Хозяева, Закройщики...

— Это уже не теория, — перебил маг. — Вы же видите! — Он обвел вокруг руками, подразумевая их новый мир.