Хелен покраснела. Уставилась в землю и замолчала.

— «Природоведение: коровы и свиньи», — прочитал отец. — Отвечай, что у тебя там произошло с этими коровами и свиньями?

— Ничего не произошло, — прошептала Хелен. — Ну да, мы с Майю вчера получили за коров и свиней по тройке. И Майю сказала, что не хочет из-за какой-то хилой свиньи получать порку. И ещё она сказала: «Давай исправим тройки на пятёрки, иначе дома отец меня выпорет».

— Майю сказала, Майю сказала, — повторил отец. — А ты что сказала?

— Я сказала, что и меня побьют.

— Деточка моя! — изумилась мама. — Когда мы тебя били? Зачем ты такое сказала?

— Мне стало стыдно… — пробормотала Хелен.

Отец развёл руками:

— Тебе стало стыдно, что тебя не побьют? Я не нахожу слов! Всыпать бы тебе хорошенько! Стыдно, Хелен, ты стала лгуньей!

Хелен разревелась, и мама сказала:

— Теперь плачем делу не поможешь! Позвоню я бабуле — пусть посидит завтра с маленькой. Иначе как я смогу пойти в школу?

— У бабушки может случиться очередное «мероприятие», — предположил папа.

— Уж я её как-нибудь уговорю, — ответила мама.

— Схожу к телефону-автомату, позвоню, а то опоздаю. А ты, отец, разберись пока что, как там у Хелен с коровами и свиньями. А Кристийна приглядит за Имби.

Отец задул свечу и ушёл заниматься с Хелен. Я поглядела на собаку, которую пририсовала — чем она могла не понравиться? А учительница поставила под картинкой большую красную закорючку — наверно, хотела сказать, что таких кривых ног даже у очень молодой собачки быть не может… Мало ли что: у Имби ноги тоже кривые, а за неё никто не стыдится!

Имби потихоньку кряхтела в своей кроватке, и изо рта у неё текли слюни. Я смотрела на это маленькое лысенькое страшилище и думала: ну пусть она не красавица, зато у неё, может быть, сердце доброе. И вдруг вспомнила, что сама Имби не получила ни крошки своего праздничного пирожного, ни глоточка фанты — ей со стола ничего не досталось! Я взяла малышку на руки и показала ей стол, накрытый к её дню рождения. Хотела показать Имби и нашу комнату, но не решилась — из-за закрытой двери доносился сердитый голос отца:

— Запомни, наконец, бык — это муж коровы, а хряк — муж свиньи. Свинья-мужчина — это хряк или боров, а свинья-женщина — свиноматка. И никакого свинобатьки, которого ты придумала, не существует. И кто только тебя воспитывал?

— Ты будешь это учить во втором классе, — сказала я Имби и отнесла её в кроватку. Имби сплюнула слюну и снова заверещала. Я принесла из кухни щепотку муки и положила ей в ротик. А сама подумала: «Если она и муку выплюнет, значит, она не моя сестра, значит, она в самом деле чей-то забытый младенец». Но она съела. Даже губки облизала.

А вот за мной присматривать не надо. Можно и на колени посадить, и за руку взять, но не обращайтесь со мной, как с младенцем. До того, как родилась Имби, я часто гуляла во дворе одна, как все ыйсмяэские дети, и только два раза теряла ключ, который висел у меня на шее. Когда я была маленькой, пятилетней, у меня однажды в песочнице тесьма, на которой висел ключ, развязалась, один карапуз нашёл ключ, засунул его в рот и не хотел отдавать. Только когда я скорчила рожу, как у бабы-яги, толстячок испугался, заревел, и ключ выпал у него изо рта. Ужас какой, если бы он его проглотил, я бы несколько дней своего ключа не видала!

А во второй раз мне из-за ключа пришлось серьезно поволноваться. Случилось это так.

Мы с Клаарикой играли в собачью выставку. По двору, кроме её Пенну, бегала ещё одна чужая собака, совсем ручной пудель. Мы играли так, будто это мой пёс Лорд. Клаарика повесила свой ключ на шею Пенну и сказала, что это понарошке золотая медаль, которую Пенну заслужил на выставке. Мне стало жалко пуделя, и я повесила ему на шею свой ключ, будто пудель Лорд получил серебряную медаль. Пёсик завилял хвостом и лизнул меня в нос. Вдруг раздался мужской голос: «Жулик! Жулик! Ко мне!» — и пудель бросился наутёк с моим ключом на шее. Мы видели только, что он сиганул в дверь третьего подъезда. Мы с Клаарикой и Пенну погнались за чужой собакой, но в третьем подъезде собакой и не пахло. Пахло кошками.

— Вот тебе и Лорд, — возмутилась Клаарика.

— Получил ключ — и сразу стал Жуликом!

— Что же делать? — беспомощно спросила я.

Клаарика предложила:

— Обойдём все квартиры и отыщем Жулика. Не провалился он сквозь землю с твоим ключом! — На всякий случай она сняла свой ключ с шеи Пенну и повесила себе на шею.

В первую дверь мы звонили долго, но никто нам не открыл.

— Значит, никого нет дома, — сказала Клаарика.

— Любая собака на такие звонки в дверь непременно залаяла бы. Если, конечно, этот Жулик не окажется немым. Но лучше пойдём звонить в другую квартиру!

Мы позвонили в другую дверь. Послышались шаркающие шаги, ключ заскрежетал в замке, и дверь приоткрылась — она была на цепочке. За дверью на нас уставилась толстая тётка:

— Вам чего?

— Здравствуйте. Извините, мы ищем Жулика, — сказала Клаарика. Красиво сказала — вежливо, с извинением.

— Вам не стыдно? Сами девочки, а ходите по чужим квартирам и ругаетесь. Фу!

Злая тётя захлопнула дверь и заперлась.

Клаарика рассмеялась, а мне плакать хотелось.

— Надо как-то иначе спрашивать, а то подумают, что мы их самих называем жуликами, — решила Клаарика.

— Спрашивай: извините, вашу собаку зовут Жулик?

В третьей квартире Клаарика так и спросила. Но старичок, который нам открыл, ничего не понял, широко улыбнулся и сказал:

— Да! Да!

Он на миг исчез в комнате и почти сразу вернулся с толстой пачкой старых газет. Я не хотела брать, но Клаарика шепнула мне:

— Бери, бери! За них ты получишь макулатурные книжки!

Старичок дал нам ещё по мятной конфете и, пожимая нам руки, весело подмигнул.

— Ну вот, — вздохнула я. — Вместо ключа старые газеты. А что это за макулатурные книжки?

— Это такие интересные книжки, которые дают только в обмен на старую бумагу, — пояснила Клаарика. — Ну, идём дальше?

Мы решили попытать счастья на верхних этажах, но в лифте смогли дотянуться только до кнопки пятого этажа.

На пятом этаже за первой дверью, едва мы нажали на кнопку звонка, послышался собачий лай. Пенну сразу громко залаял в ответ.

— Это та самая квартира! — обрадовалась Клаарика. — Простите, ваша собака — Жулик? — спросила она появившегося в дверях рыжего мужчину громко, чтобы перекричать собачий лай.

— Что? — воскликнул мужчина. — У меня чистокровная немецкая овчарка!

— А она немножко похожа на пуделя? — воскликнула я.

— Тарзан, молчать! — прикрикнул дяденька, глядя в комнату.

— Мы ищем одного пуделя, — попыталась объяснить я, но он не дослушал меня и хлопнул дверью.

— Безобразие! — воскликнула Клаарика. — Держат разных тарзанов, да еще и овчарок. Может, у него в ванной живут овцы? Эх, угораздило тебя надеть ключ на шею пуделю! Не ной, пойдём посмотрим, может, Жулик опять во дворе?

Но во дворе Жулика не было.

Мама с папой в тот день прямо с работы собирались в кино, а Хелен не брала ключ в школу. Пачка газет была такая тяжёлая. Мы с Клаарикой присели на край песочницы, Пенну пристроился между нами, высунув язык.

— Мне скоро надо идти домой, — сказала Клаарика.

— Иди, если хочешь, — ответила я.

— А знаешь, вдруг хозяин этого Жулика — разбойник? — предположила Клаарика.

— Получил от собаки ключ от вашей квартиры и в этот момент преспокойно ворует серебряные ложки.

— Зачем они ему? — удивилась я.

— Как зачем? Ну, чтобы есть? Откуда я знаю? Может быть, разбойники просто коллекционируют серебряные ложки.

— У меня есть ложка с медведем, бабушка, которая живёт в деревне, подарила…