И бессовестный обманщик, хладнокровный лжец, постыдный подглядывальщик и подслушивальщик промчался босыми ногами через всю комнату, обхватил обеими руками шею мамы, повис на ней и заревел, полностью опозорив, зачеркнув, предав, смыв и вывернув наизнанку свой великолепный Диплом об Окончании Детства.
— Я всё, всё тебе врал! До капелечки всё!..
— Да что ты, неужели? — улыбаясь, сказала мама, обнимая и целуя своего бывшего Маленького Взрослого. — А почему ты это делал?
Но её неудавшийся взрослый ещё не мог говорить, он был слишком занят тем, что впервые за долгое время чмокал, тёрся носом о её щёку, размазывал свои слезы и громко дышал ей в ухо. Поэтому она продолжала сама:
— Всё началось после курсов, когда тебя так поразило… и ты решил проверить, не позвоночная ли твоя мама, правда? Да, милый, да, позвоночная, хотя это звучит довольно бессмысленно. И можно ещё, например, назвать формулу химического состава наших с тобой слез, когда мы оба ревём вместе, как сейчас! Но в ней не будет ни состава нашего горя, от которого мы плачем, ни нашей радости, что мы, кажется, опять нашли друг друга, правда?
— А… га!.. — задушевно пробубнил, прижимаясь к её плечу всем лицом, Малыш.
— И звёздное небо, милый, ничуть не делается менее прекрасным для людей от того, что они знают, что звёзды не фонарики и не приклеены к небу, правда?.. А теперь ты можешь говорить. Тебе хочется мне что-нибудь рассказать?
— Ага, — немного сконфуженно растирая рукавом глаза, встряхнулся Малыш. Хочется. Всё! Ничего, что это тайна?
— Я думаю, ничего. Но подумай сам.
— Я тоже думаю, ничего… — Он хмуро улыбнулся и чуть подмигнул, чтоб показать, что он не очень-то раскис от нежностей. — Так вот, мы подбирали, ловили и прятали листки. Мы их не сдавали пожарным…
И он рассказал маме всё, что знал сам. Даже сказку о молодом короле и старом драконе, со всеми подробностями. И, когда он дошёл до конца, они оба засмеялись от радости, что всё так хорошо кончилось, когда королева Рваный Халатик взялась за свою третью ношу. И тут они, сидя обнявшись на краю маминой постели, посмотрели в окно и увидели, что ночь прошла и над большим городом, над его серыми крышами и пустыми площадями встаёт розовый рассвет.
Глава 32. ДОМИК НА ПУСТЫРЕ ПРИБЛИЖАЕТСЯ К ГИБЕЛИ
Ложиться спать не стоило и пробовать — за окнами стало совсем светло.
Слышно было, как внизу, на кухне, вода с шипением бежит из крана. Потом раздалось более приятное шипение — масла на сковородке, — и донёсся запах жарящейся яичницы. Хлопнула дверь, и послышались быстрые шаги по лестнице.
Малыш закрыл глаза, решив притвориться, что спит, но ничего не получилось: мама окликнула его, ещё не успев подняться до верхней площадки.
— Вот так история! — испуганно проговорила мама, входя. — Знаешь, кто валяется у нас на крыльце? Поросёнок!
Малыш охнул, кубарем скатился с лестницы и выскочил за дверь. На крыльце в позе полного изнеможения лежал поросёнок.
— Персик! — страшным голосом прошипел Малыш и присел около него на корточки. — Что с тобой? Что случилось?
— Ты знаешь этого поросёнка? — озабоченно спросила мама, выглядывая из двери. — Это твой знакомый?
— Да это же Персик!.. Почему ты лежишь? Ты заболел? Тебя убили?
Персик, скосив на мальчика маленький глаз, тяжело вздохнул, вскинулся, упёрся сперва передними ножками и с усилием встал на все четыре ноги… В знак того, что узнал Малыша, он слегка толкнул его носом и усталой походкой вошёл в дом. На кухне около водопроводной раковины он остановился и меланхолично хрюкнул.
Мама налила и поставила перед ним чашку с водой. Он попил и пошёл осматривать кухню.
— Он хочет есть, — сказала мама, и поросёнок сейчас же повернулся и подошёл к ней. — Он всё понимает!
— Ну ещё бы! — с гордостью сказал Малыш. — Это же Персик. Его даже львы любят! Не понимаю, как он оказался здесь. Случилось что-то очень плохое! Он бы никогда не бросил Коко!..
— Я его покормлю, а ты сбегай посмотри, нет ли поблизости его хозяина. Может быть, с ним случилась какая-нибудь беда? И мы можем ему помочь?
Малыш как пробка вылетел впопыхах из дому и только тогда сообразил, что не знает, куда бежать. Тогда он вспомнил, что один ум хорошо, а два лучше, и подал сигнал Ломтику. А когда явился Ломтик, они обсудили положение и решили, что четыре ума будет ещё лучше.
И вот таким образом через полчаса на кухне у мамы, кроме Малыша с Ломтиком, сидели на корточках вокруг Персика, обсуждая случившееся, ещё четверо представителей лучших умов — Мухолапкин, оба близнеца и Щелкунчик.
Все согласились на том, что случилось какое-то несчастье — иначе Персик не покинул бы баржи. Потом стали обсуждать, что теперь делать с поросёнком, но он, плотно закусив и отдохнув, сам решил, что ему надо делать: подошёл к двери и стал пробовать её открыть, явно собираясь уходить по каким-то своим делам.
— Может быть, он знает, где сейчас Коко, и приведёт нас к нему? предположил Мухолапкин. — Давайте пойдём с ним вместе.
— Всей толпой? Нечего сказать, умно! — обрезал Щелкунчик.
— Поросёнку нельзя выходить!..
— Конечно, на улицу ему нельзя!
— Его арестует полиция! — сказали близнецы, как всегда договаривая друг за друга.
В это время Персик капризно взвизгнул и сильно толкнул дверь.
— Ему нельзя выходить, но он не согласится и остаться! — мудро рассудил Ломтик, И тут мама сказала:
— Ему можно на шею привязать номерок с комбината. У нас есть от нашего автокота. Тогда на улице все будут думать, что это уже очучеленный, автоматический поросёнок!
— Вот это толково! Дельное предложение! — снисходительно поддержал Щелкунчик.
Малыш притащил своего ненавистного автоматического кота, уложил его на стол и с наслаждением развинтил на две одинаковые половинки. Лапы перестали двигаться, выключились хвост и глаза, но моторчик продолжал жужжать.
— Чего ты возишься с этим паршивым котом? — нетерпеливо спрашивали все у Малыша.
Он, не отвечая, вытащил из кота крошечный моторчик и, держа его в двух пальцах, сказал:
— Слышите?.. Жужжит. Вот мы его привяжем ленточкой на шею Персику, и, если меня остановит полиция, я буду говорить, что веду его в починку в ремонтную мастерскую!
— Правильно! — закричал Ломтик. — Зачем ты сказал? Я сам вот это же самое придумал, только не успел сказать!
Персик нетерпеливо похрюкивал и топтался на месте, пока общими силами ему обвязывали шею розовым бантом, к которому мама пришила маленькую жужжалку.
Малыш сказал:
— Мама, ведь поросёнок пришёл ко мне на крыльцо, значит, он мне доверяет. Я и должен пойти с ним искать Коко. Правда?
— Верно! А мы пойдём на пустырь. Всё равно пойдём, пусть там и случилось что-то. Я не боюсь! — объявил Щелкунчик. — А вы не будете бояться?
Близнецы побледнели, переглянулись и поспешно схватились за руки:
— Мы… пожалуй, будем бояться, но…
— Мы, конечно, пойдём, но будем немножко побаиваться… И закончили дружно вместе:
— Бояться будем, но всё равно пойдём!
— Ну, мама, как же? — тихо спросил Малыш.
— Я тоже буду ужасно бояться, — сказала мама. — Наверное, больше вас всех! Но я не могу уговаривать своего сына бросить в беде друга. Всё равно, две ноги у того или четыре! Иди, попробуй что-нибудь сделать!
— Вот это да! — воскликнул Ломтик. — Мне бы такую маму!.. — У него, бедняги, ведь не было никакой! Один папа, и тот, кажется, заводной…
Через несколько минут все ребята, стоя на крыльце, смотрели вслед Малышу, который шёл, держа на поводке поросёнка как собаку-ищейку. Мама, подняв руку, помахала ему тихонько, одними только пальцами, и ободряюще улыбнулась.