Ее глаза расширились от удивления.

– Ты знал?

– О да, мама обожала историю Найджела и Кайи. Я полагал, что она рассказывала ее чаще, чем они сами. Мама была безнадежно влюблена в нее.

– У них хорошая история. Моя мама действовала отцу на нервы.

– Так вот от кого у тебя это.

Она игриво подтолкнула меня локтем.

– Возможно, – Эллиот сорвала с земли травинку и начала ее рвать. – Что случилось дальше? С Арахисом и Желудком, я имею в виду.

– Вскоре мама встретила одного засранца, и дружба из-за этого закончилась.

– Но она продолжала узнавать про них.

– Да. Так я узнал о тебе, когда до нее дошли слухи, что у Найджела родилась маленькая девочка. Она сходила с ума, посылала подарки и все такое.

– Видишь, я же говорила. Великая женщина, – уверенно произнесла Эллиот.

– Да, это так.

Мы сидели рядом, прислонившись к могильному камню, свеча горела между нами. Это было здорово, что я знал об Эллиот, о прошлом ее родителей, когда даже не встречался с ней вживую. Будучи ребенком, когда мама или папа рассказывают вам какую-нибудь историю, вы впитываете каждую деталь с величайшим интересом. Каждый раз когда мама рассказывала про Желудка и его семью, особенно про дочку, я старался слушать как можно более внимательно. Я не знал, что поспособствовало моему интересу: любовь к ее голосу или же нечто иное. Так или иначе, я привязался к семье, которую олицетворяли Мазерсы. Семье, которой у меня никогда не было.

– Если ты знал о моем отце, почему не узнал Брайана?

– Мама никогда его не упоминала.

– А что насчет Берта?

– Да, такое имя я слышал. Это один и тот же человек?

Она кивнула.

– Один и тот же. Берт и Эрни, так прозвали Брайана и моего отца.

– Почему?

– Полагаю, Бертом прозвали Брайана из-за фамилии Бертон, а Эрни² потом добавился сам собой.

– Логично, – я покачал головой. – Черт. Я почти два года проработал на столь близкого маме человека и понятия не имел об этом.

– Видимо, так.

– Это объясняет, почему он нанял меня так быстро и без лишних разговоров.

– Или потому, что Брайан увидел в тебе отличного работника.

Я был слишком ошеломлен, чтобы сомневаться в ее словах. Я даже не догадывался, что работал на Берта, о котором говорила мама время от времени. Она была не так близка с ним, но где был Желудок, присутствовал и Берт.

– Интересно, почему он никогда не упоминал об этом, – размышлял я вслух. Брайан всегда относился ко мне иначе, никогда не смотрел с опаской, как делали почти все остальные. Похоже, я только что узнал причину.

– Брайан всегда был странным.

– А ты никогда не слышала про мою маму?

– Насколько я помню, нет.

– Ха.

Несколько мгновений прошли в молчании, прежде чем Эллиот, наконец, заговорила.

– Странно, что наши жизни так переплетены, но мы никогда раньше не встречались.

– Мама бы сказала, что это написано на звездах.

– Что «это»?

Я повернулся, поймав ее тяжелый, но любопытный взгляд.

– Все, – ответил я. – Она была убеждена, что наши судьбы написаны на звездах. Что все происходит по какой-то причине. Каким бы плохим оно ни было. Иногда мама будила меня посреди ночи и укладывала рядом с собой на траву, а потом рассказывала истории. Мы рассматривали вместе звезды, и она говорила, что там написан ее путь. Была так счастлива, что этот путь привел ей меня.

Эллиот несколько раз моргнула, одинокая слеза скатилась по ее щеке. Она смахнула ее так же быстро, как та появилась.

– Прости, просто это...

– Грустно?

– Да.

– Я привел тебя сюда не за тем, чтобы ты плакала.

– Я ценю это. Но, Карсен?

– Да?

– Зачем ты привел меня сюда? – спросила она.

– Чтобы... не знаю, поговорить? Показать, что я больше, чем какой-то мудак?

– Ты отлично справился.

– Хочешь, кое-что покажу? – она кивнула, и я снова лег на спину, устремив взгляд на звезды. Как только Эллиот устроилась рядом со мной, я поднял руку и указал на небо. – Это мой путь, – произнес я, начав показывать звезды. Эллиот придвинулась еще ближе, пока мы не прижались друг к другу.

– Почему ты на несколько секунд останавливаешься, прежде чем показать следующую?

– Отмечаю основные моменты моей жизни.

– На каком мы остановились сейчас?

– Мой десятый день рождения. Тогда мудак впервые потерял контроль и запустил в голову мамы пепельницу. Я так и не простил его.

– Он всегда был таким жестоким?

Я вздохнул и продолжил вырисовывать траекторию.

– Нет, и это самое ужасное. Когда-то он был славным парнем. А потом перестал. В нем словно сработал переключатель.

– Он когда-нибудь становился снова хорошим?

– Иногда были проблески, но не по-настоящему, нет.

– А где мы остановились сейчас?

– Рождество два года назад.

– Что произошло? – спросила она после секундного колебания.

– А тогда потерял контроль я, – Эллиот молчала, ожидая, когда поясню. – Я вышел из себя, впервые за всю жизнь накричал на маму, и понял, что за человек кроется внутри меня.

Эллиот накрыла ладонью мою руку, успокаивая дрожавшие пальцы. Сердце в груди бешено колотилось, в легкие попадал лишь воздух от резких неуверенных вздохов.

Мы продолжили вместе отслеживать мой путь.

– Я даже на секунду не поверю, что ты похож на него, если ты имел в виду это.

– Ты его не знала.

– Я знаю достаточно, чтобы заявить, что ты на подобное не способен.

Я освободил руку из пальцев Эллиот и опустил ее между нами.

– Ты не можешь быть в этом уверена.

Она не возразила.

Знала, что я прав.

Но я ненавидел свою правоту.

– Можно спросить тебя кое о чем?

– Ты только что это сделала.

Проигнорировав меня, Эллиот продолжила:

– Ты говорил, что как-то справляешься с гневом. Терапией, я полагаю.

Нет, но я не стал ее поправлять. Единственное, как я справлялся с гневом: прятался от мира.

– Да...

– И что же случилось тем Рождеством?

– Ничего хорошего.

– Ух ты, твоя способность к деталям в рассказах просто невероятна.

Я даже не смог улыбнуться на ее поддразнивание. Вспоминать то Рождество, последнее, что я провел с мамой, было больно.

– Я вел себя, как придурок. Мама хотела, чтобы я остался дома. А я возразил, что у меня есть планы с друзьями. Мы тогда уже поужинали, и я хотел сбежать из дома. Мама, которая и так была расстроена после дерьмового утра, начала плакать, а я... я потерял самообладание. Не знаю, что на меня нашло. Я стал кричать на нее, на... на всех, кто слушал. Тогда был первый и единственный раз, когда мудак меня ударил.

– Он ударил тебя? – ее голос был тихим и печальным.

– Я ударил сильнее.

– Карсен...

– После этого я его возненавидел. Ненависть владела всем моим существом. Там не было...

Я не смог закончить предложение, поскольку губы Эллиот прижались к моим.

Сперва я был в замешательстве, но затем ответил на поцелуй.

Он был легким, даже романтичным. А ощущался? Странным, но почти нормальным – даже чересчур. Словно я уже делал это, и мог бы делать снова.

Это было прекрасно. Невероятно прекрасно.

Внезапно она отстранилась, прикрыв рукой рот и широко распахнув глаза от удивления.

– О господи, – с придыханием произнесла Эллиот. – Прости.

– Это...

– Святое дерьмо. Черт. Черт возьми! – она подскочила, шаря руками по земле, хотя я не знал для чего, ведь Эллиот ничего не приносила с собой. А потом она вновь пробормотала ругательства и сбежала.

Что это было, мать вашу?