— Убирайся сейчас же отсюда! С сегодняшнего дня я не позволю тебе обижать ни меня, ни других!

Шаман явно оторопел. Засмеялся Ако ему прямо в лицо, взял его за шиворот и вытолкал вон.

Не раз с тех пор выступал богатырь Ако в защиту бедных людей. Много чудесного говорилось о нем в чукотских стой­бищах у охотников и оленеводов. И трудно было понять, где в рассказах начало легенды, а где конец точно поведанного события.

Слава Ако бесила Мэнгылю. Много бессонных ночей про­вел он в тревожных думах, тщетно пытаясь понять, в чем же сила Ако: «Не стал ли он шаманом? Не посетил ли его какой-нибудь могущественный дух? Не победит ли меня Ако в еди­ноборстве?»

И так шаман был занят своими мыслями, что даже во сне искал ответа на них. И вот однажды приснилось шаману, что явился к нему вещий дух Кирвир. Склонился Кирвир над ухом шамана и шепчет: «Пусть отныне тебе, Мэнгылю, станет из­вестно: сила у Ако от его богатырского лука. Тот, кто луком его овладеет, — тот и силой его овладеет, и тогда неразумный Ако станет беспомощным, как детеныш оленя в первый день появления на свет».

Обрадовался Мэнгылю. Так обрадовался, что даже про­снулся. Соскочил с постели и закричал:

— Да, да, все дело в его луке! Лук у него и в самом деле богатырский, и стреляет его лук так далеко, так метко, слов­но винчестер...

На второй, на третий день от яранги к яранге, от стойбища к стойбищу новость пошла: «Чудесный лук у Ако! Волшебным луком обладает Ако! Вся сила Ако — от его богатырского лука!»

Дошла эта новость и до самого Ако. Случилось это так.

Вбежал в ярангу сын Ако, десятилетний мальчик Гоомо. Сбросив с головы волчий малахай, он заговорил торопливо, возбужденно, порой поглядывая на чернобородого гостя, с ко­торым беседовал его отец:

— Глаза мои нехорошее увидели, а уши нехорошее услы­шали: шаман Мэнгылю за своей ярангой делал заклятье пе­ред мертвой головой оленя. На тебя, отец, он порчу наслать решил. Страшно мне было, очень страшно! Но я подполз по снегу к самой его яранге и стал слушать, о чем шаман с мерт­вой головой оленя разговаривал. И вот что он сказал: «Ко мне ночью вещий дух Кирвир явился и поведал о том, что вся сила Ако от его лука идет...» А дальше шаман стал вокруг мертвой головы оленя прыгать, в бубен колотить и заклятия выкрики­вать. И понял я, что хочет шаман овладеть твоим луком, отец.

Ако посмотрел внимательно на своего сына и сказал, обра­щаясь к гостю:

— Послушай, Виктор, какая новость обо мне пошла! Не знаю, хорошо ли это...

У гостя засветились в улыбке голубые глаза:

—   Все дело в луке, говорят? А вот сам ты как думаешь, Ако, в чем твоя сила?

Крупное лицо Ако с чуть горбатым носом, с черными в длинном разрезе глазами стало как-то по-особенному задум­чивым.

— Пусть сила моя будет в луке, — наконец сказал Ако. — Но лук мой — сердце мое, а стрела его — это великий гнев мой. Долго не знал я, куда стрелу направить. Но вот я тебя, Виктор, встретил. У тебя точный глаз, рука у тебя твердая, и ты показал, куда мне стрелу направлять...

Человек с голубыми глазами улыбнулся и сказал:

—  Вижу, ты хорошо знаешь, в чем твоя сила. Теперь уже много, очень много простых людей обладают такой же силой, как и ты, Ако. Там, на Большой земле, уже закончилась вели­кая битва. Выгнали простые люди таких богачей, как амери­канский купец Кэмби, как шаман Мэнгылю. Наступило время сделать то же самое и здесь. А то, что говорят про твой бога­тырский лук, — пусть говорят. Пройдет немного времени, и люди поймут, в чем твоя сила. Поймут, что лук твой — это действительно большое сердце твое, а стрела — великий гнев твой...

Не простые слова сказал человек с голубыми глазами, по имени Виктор Сергеевич Железнов. Бывший политический ссыльный, а тогда уполномоченный Чукотского ревкома, он был представителем новой власти, сметавшей прочь эксплуа­таторов на дальних окраинах молодого Советского государ­ства.

Еще не всем на чукотской земле ясна была происшедшая перемена. Долго не мог да и упрямо не хотел понять эту пере­мену американский купец Кэмби. А когда наконец понял, ре­шил как можно скорее убраться с чужих берегов восвояси.

Пригласив к себе шамана Мэнгылю, Кэмби долго уговари­вал его покинуть Чукотку и перебраться на американскую Аляску. Шаман упрямился.

— Пойми же, ты здесь не можешь остаться! — убеждал Кэмби.

Был купец еще молод, но хитер, как старая лиса. Ему нужны были попутчики для бегства в Америку, и он решил найти их во что бы то ни стало.

— Пройдет месяц, пройдет другой, и они заберут у тебя всех собак, не позволят шаманить, не дадут собирать пушни­ну, и ты погибнешь, — не унимался Кэмби, пододвигая к Мэн­гылю стакан с виски.

Единственный, налитый кровью глаз шамана немигающе уставился в одну точку. Скуластое лицо его, расписанное гу­стой сетью татуировки, выражало злобу и растерянность.

— А там, на Аляске, ты станешь еще богаче, — вкрадчиво говорил Кэмби. — Там ты снова будешь великим шаманом. Там уже не станет поперек твоей дороги этот проклятый Ако, отнявший у тебя славу...

Шаман вскочил, стукнул ладонью об стол, топнул ногой, по шаманской привычке завихлял бедрами, загремел бубен­цами на поясе и закричал:

— Едем! Я буду им мстить! Великий шаман Мэнгылю бу­дет им мстить с того берега!..

А через несколько дней в поселке Рэн поднялся переполох.

Ако и его русский друг Виктор Железнов ушли в соседние стойбища для организации местных Советов. Шаман Мэнгы­лю решил воспользоваться удобным моментом. Он спустил на воду свою огромную байдару. Вместе с братом Экэчо и куп­цом Кэмби, угрожая оружием, посадил в нее нескольких здо­ровых мужчин: в опасном пути нужны были сильные, умелые гребцы.

Но не хотел покинуть чукотский берег Мэнгылю, не ото­мстив Ако.

— Я увезу с собой его красавиц дочерей и сына! Пусть сердце Ако почернеет от горя, когда он увидит свою ярангу пустой!.. Тащите их в байдару! — громко приказал шаман.

И тут же брат шамана Экэчо бросился в ярангу Ако. Там он нашел за ворохом шкур старшую дочь Ако Ринтынэ и сына Гоомо.

— А где Вияль? Куда она спряталась? — закричал Экэ­чо. — Я не могу уехать без нее... Ако не отдал мне Вияль в жены, так я сам заберу ее!

— Я не знаю, где Вияль, она еще утром ушла куда-то из стойбища, — едва слышно промолвила Ринтынэ.

— Выходите скорее на улицу, помогите столкнуть на воду байдару! — скомандовал Экэчо и снял с плеча винчестер.

Ринтынэ и Гоомо, пугливо озираясь на винчестер, вышли на улицу. Едва они подошли к байдаре, как шаман Мэнгылю и американец Кэмби схватили их, заломили им руки за спину и связали ремнями.

— Садитесь в байдару! Будете в пути воду вычерпы­вать! — кричал шаман и подталкивал их в спину.

Тревожно было в поселке. Плакали женщины и дети. Выли собаки. Раздавались выстрелы, злые окрики: это Экэчо рыс­кал из яранги в ярангу, искал младшую дочь Ако — Вияль.

— Где, где она? Кто ее прячет? Я не могу уехать без Ви­яль: она должна стать моей женой! — бесновался он.

В одной из яранг ему сказали, что Вияль ушла с юношей Тагратом на реку ставить рыбачьи сети.

— А-а-а! С женихом своим ушла! Так я и там найду ее!..

Экэчо побежал к реке.

...Когда байдара была загружена, шаман Мэнгылю вдруг обнаружил, что пропал его брат Экэчо.

— Экэчо! Где Экэчо? — громко кричал Мэнгылю.

— Он пошел искать младшую дочь Ако, — сообщил кто-то из охотников.

— В любое мгновение сюда могут явиться русский Желез­ное и сам Ако. Я не хотел бы сейчас встречаться с ними, — с тревогой сказал Кэмби шаману.

— Да и я не хочу с ними встречаться, — забеспокоился Мэнгылю.

Время шло, а Экэчо все не появлялся.

— Пусть он подохнет здесь! — наконец не выдержал Мэн­гылю. — Я не могу больше ждать его!

Байдара отчалила. Когда Экэчо прибежал к берегу, бегле­цы уже скрылись в тумане.

— Остановитесь! Вернитесь! — закричал Экэчо, входя по колени в воду. — Остановитесь!..

Но беглецы уходили все дальше и дальше.