Нолан рванул с места с такой скоростью, что Патрицию вдавило в спинку сиденья с такой силой, что она ахнула как от удара. Но не это помешало ей отдышаться и ответить. Она все еще была в шоке от обвинений.

— Нолан, ты не прав. Ты не имеешь права так поступать со мной, — попыталась было она снова, но он кинул на нее такой презрительный и насмешливый взгляд, что Патриция растерянно умолкла.

— И кто же мне, по-твоему, может помешать? — Покачав головой, он мрачно усмехнулся. — Твоя сестрица-соучастница? Вряд ли. Да ты и не оставила мне никакого выбора. Услышав, что вы собираетесь сделать, я должен был действовать быстро, чтобы защитить Вивьен. Ах вы маленькие мерзкие заговорщицы!

Патриция, вспоминая позднее эту сцену, призналась себе, что больше всего в несправедливом обвинении ее задело одно прилагательное.

— Мы вовсе не маленькие! — возразила она дрожащим голосом. — И нечего кидаться оскорблениями, тем более что…

— Ради Бога! — гневно прервал ее Нолан. — Избавь меня от необходимости выбирать слова! А вы штучки, каких я еще не встречал, ты и твоя сестра! — Он тяжело дышал. — У вас совершенно нет совести: собирались совершить такую гнусность. И у тебя еще хватает наглости обвинять меня в том, что я как-то не так тебя назвал… Видели вы такую невинную жертву!

— Вот именно! — с яростью крикнула Патриция. — Ничего не понял, а… Как ты вообще смеешь говорить о совести, ты же подслушал наш разговор!

— Случайно, — отрезал Нолан. — Хотел позвонить, поднял трубку и услышал…

— Любой приличный человек тут же положил бы трубку на место, — заметила Патриция.

— Ради Вивьен — у меня не было иного выбора, — упорствовал Нолан. — И я благодарю Бога, что мне так повезло! На какую же сумму вы собирались ее шантажировать? Впрочем, неважно. Будь то пенс или миллион фунтов — все равно.

— Мы не собирались шантажировать Вивьен, — решительно возразила Патриция. — Ты не прав.

— Нет, это ты не права, — ядовито ответил Нолан. — И скоро ты в этом убедишься.

Они ехали по дороге в Чарлвилл. В душе у Патриции все замерло от страха и горького разочарования.

Ну почему она такая идеалистка, такая романтическая дура? Сейчас не время вспоминать, что крошечная часть ее женского естества надеялась на ответное чувство со стороны Нолана. Ей хотелось, чтобы он испытывал к ней то, что испытала к нему она, чтобы он добивался ее. Чтобы полюбил ее по-настоящему, чтобы понял захлестнувшие ее эмоции… Но ведь Нолан вовсе не влюблен в нее. Уж если быть честной перед собой, она это и раньше знала.

— Куда ты меня везешь? — спросила она, решительно прогоняя прочь грустные мысли.

— Туда, где тебе не удастся привести в исполнение свой гадкий план, где тебе не удастся встретиться с Вивьен, туда, где я смогу присмотреть за тобой, пока не отправлю тебя обратно, откуда ты явилась.

— Что?! Ты не имеешь права!

— Неужели? В нашей стране пока еще можно выдворить прочь нежелательного иностранца.

Нежелательного иностранца! Глубоко вздохнув, Патриция сосчитала до десяти, а потом холодно произнесла:

— Впервые вижу столь мощный комплекс превосходства. Это из-за него у тебя возникла иллюзия, что ты имеешь право делать все, что вздумается. К несчастью для тебя и к счастью для меня, Нолан, мы оба должны повиноваться закону. Даже ты не в силах заключить меня под стражу или выставить из страны лишь потому, что тебе так хочется. Ты же фактически не можешь меня обвинить ни в чем серьезном.

Нолан кинул на нее взгляд, от которого девушка похолодела.

— Не искушай меня. Если ты бросаешь мне вызов, я его принимаю. Та тюрьма, которую я имею в виду, конечно, не кутузка, а моя собственная квартира. Но я найду способ отправить тебя восвояси.

Патриция не решалась посмотреть на него.

— Высоко же ты ценишь Вивьен, если ради нее готов на все, — дрогнувшим голосом вымолвила она.

— Да, — согласился Нолан. — Но сейчас для меня уже неважно, кто намеченная жертва шантажа. Я в любом случае среагировал бы так же. И, если в твоей семье подобное поведение считается нормой, неудивительно, что Вивьен бросила твоего деда.

Патриция молча уставилась на него, и не потому, что шок лишил ее способности отвечать, а из-за охватившей ее безумной ярости.

Когда наконец-то к ней вернулся дар речи, она стала произносить слова медленно, отчетливо, напоминая себе, что ничего не добьется, если поддастся соблазну заорать или ударить его.

— Мой дед и мои родители… — Тут она на минуту замолчала. — Да ты не достоин находиться в одной комнате с ними. Дышать тем же воздухом, что и они. Жить в той же вселенной.

— Дети, которых много наказывали в детстве, часто выказывают потрясающую лояльность по отношению к своим родителям, — отозвался Нолан. — Очевидно, потому, что не знают иных способов общения.

— У нас никто и никогда не бил детей, — возразила Патриция. — Ты ничего не понимаешь…

— Я отлично все понимаю, — бесстрастно прервал ее Нолан. — Ведь я слышал, как твоя сестра говорила, что надо заставить Вивьен заплатить.

— За то, что бросила нашу мать — да, — согласилась Патриция. — Но не деньгами же! Мы хотели…

— Не трать зря время, Патриция, и не лги мне, — холодно предостерег ее Нолан, лихо вписываясь в крутой поворот.

Они уже въехали в Чарлвилл, и Патриция поняла, что он действительно везет ее к себе домой. Но не станет же он держать ее там вечно! Рано или поздно должен будет оставить одну, и тогда… Если уж дойдет до худшего, она позвонит Барбаре…

Тут Нолан остановил машину, и Патриция напряглась. Она инстинктивно протянула руку к дверце, но Нолан тихо произнес:

— Не пытайся удрать. Я играл в регби, если понадобится, успею поймать тебя, причем так, что в схватке наверняка пострадают твои прекрасные зубки.

В ответ Патриция сердито вздернула подбородок, желая показать, что ничуть его не боится. Но все же решила не искушать судьбу, не подвергаться унижению и не пытаться убежать, припомнив, с какой легкостью он заставил ее сесть в машину. Тем более улица была пуста — звать на помощь некого.

— Ты ведь не сможешь запереть меня тут навечно, — напомнила она ему минут десять спустя, когда Нолан бесцеремонно протащил ее по лестнице в просторную, элегантно обставленную квартиру, которая находилась как раз над конторой его фирмы. — Во-первых, Сильвия захочет узнать, что произошло, — я ведь у нее работаю. А во-вторых…

— Обещаю, что ты не останешься тут на всю жизнь, — злорадно усмехнулся Нолан. — А что до Сильвии… Она поймет, если я скажу, что мы с тобой не сумели совладать со своими эмоциями и удалились, чтобы побыть вместе. А потом, когда наша страсть перегорела, решили, что тебе лучше всего вернуться домой.

Патриция вытаращила глаза.

— Мерзавец, да ты все спланировал! Но ведь ты ошибаешься.

— Если хочешь продолжать настаивать на этом — твое дело, — холодно произнес Нолан. — Но, уверен, ты поймешь, если я тебе не поверю.

— Не пойму, — горячо возразила Патриция. — Разве у вас в стране нет закона, который гласит: человек невиновен до тех пор, пока его вина не доказана? Ты хочешь, чтобы я была виновна, Нолан, вот почему ты меня заранее осудил. Ты хочешь думать обо мне плохо. Хочешь верить, что я… я…

— Да, шантажистка, — безжалостно подсказал Нолан. — Ты сама себя осудила.

— Это был частный разговор! — взорвалась Патриция. — Ты его не так истолковал. Вивьен бросила мою мать, когда ей было всего два дня от роду! Ты хоть представляешь себе, что это означает? Нет, конечно. Мою маму отвергла при рождении собственная мать, бросила и ни разу о ней не вспомнила! Такое причиняет боль всю жизнь…

— И вы решили с сестрой, что Вивьен должна поплатиться… не эмоциями, так банковским счетом, — бросил Нолан.

— Неправда! Вивьен — моя бабушка, неужели ты думаешь…

— Бабушка, которая не желала знать о твоем существовании, которая отвергла твоего деда и твою мать, — жестоко возразил Нолан. — Мы живем в мире, где дети иной раз убивают родителей из-за ничтожной суммы. Почему сейчас я должен поверить в твои теплые чувства к Вивьен?