Она невзлюбила Клемента еще тогда, когда оба были подростками. Толстушка Роберта носила зубные скобки, а Клемента отец пригласил к ним в гости однажды во время школьных каникул. Длинный костлявый подросток, едва взглянув на Роберту, сразу выказал обидное нетерпение, как можно скорее убраться от них.

С той поры прошло семнадцать лет. У Роберты больше не было проблем с весом, ее улыбка могла украсить рекламу любой зубной пасты, и она была уверена в своей привлекательности. Но до чего же обидно обнаружить, что, повзрослев, Клемент Кларенс превратился именно в такого мужчину, какие ей нравятся! Роберта скривила губы, подумав, насколько тому повезло — просто баловень судьбы! Хорошо обеспеченная семья, предуготованная с момента рождения карьера, да еще отец говорит, что у Клемента богоданный талант находить то, что ускользнуло от взгляда других, — высококлассные художественные произведения, которые другие специалисты сочли бы недостойными второго взгляда…

Неприязнь Роберты к Клементу Кларенсу возросла после каникул, которые она провела у отца после развода родителей. Отец только и говорил что о Клементе. Во всяком случае, гораздо чаще, чем о своей дочери. Так, по крайней мере, казалось Роберте…

Мать увезла ее в Дублин, когда девочке было тринадцать лет, и Роберта очень скучала по отцу. Утешало только то, что она унаследовала отцовские таланты и его способность видеть мелочи, весьма ценную для реставратора. И вот теперь, получив диплом, несколько лет проработав реставратором и заслужив себе имя среди профессионалов, Роберта догнала отца по уровню мастерства.

Но ей хватило одного-единственного взгляда на Клемента Кларенса, чтобы вернуться в прошлое: обида, которую она считала давным-давно похороненной, восстала из мертвых. Да и вдобавок теперь Роберта обязана Клементу за деньги, данные некогда ее отцу. Пусть даже тот и отдал долг…

Когда она вошла в дом, зазвонил телефон.

— Это я… — раздался в трубке голос матери. — Ты вроде как разочарована этим, милая?

— Не разочарована, а, напротив, обрадована. Я думала, это один из папиных клиентов.

— Как Дик?

— Выздоравливает. Собирается на следующей неделе уже выписываться.

— Хорошая новость. Собираешься остаться приглядеть за ним?

— Да. Ему не стоит напрягаться.

— Но я думала, миссис О'Коннор приходит помочь ему по хозяйству…

— Приходит, благодарение Господу. Но кто-то ведь должен помогать ему и с делами. Хотя бы некоторое время.

— А его помощники?

— Они хорошие ребята и работают как следует, но им еще надо многому учиться. Отцу нужен кто-то с моей квалификацией. А заодно я присмотрю за ним.

Мать помолчала.

— Послушай, Берти, — осторожно начала она, — если Дику нужен профессиональный уход, я могу и заплатить.

— Ты же знаешь, отец на это никогда не согласится. Не волнуйся, мама, я справлюсь.

— А как же твоя собственная работа?

— Я на время предоставлена сама себе. Да и, может, настала пора завести свой бизнес… У меня приличные связи. — Тут Роберта вздохнула. — Но, если честно, с тех пор как Оливер стал руководить реставрационной мастерской в Дублине, у меня… появились проблемы.

— Хочешь сказать, он к тебе пристает прямо на работе?

— Примерно.

— Ну и тип! — негодующе воскликнула Глэдис Бринсли. — Но как это все отразится на твоих финансах? Полагаю, ты работаешь на отца бесплатно…

— Ничего подобного! — возразила Роберта. — Он платит мне, и вполне прилично.

— В самом деле? Очень мило с его стороны. Передай ему, я очень рада, что он пошел на поправку.

Роберта еще немного поговорила с матерью, а потом решила сначала дождаться звонка Кларенса и уж только после этого думать об ужине. По крайней мере, вкусная еда поможет забыть о пережитом унижении… А пока Роберта села за кухонный стол с чашкой кофе. Ее подавляла тишина, и она пожалела — в который уже раз — что дом, унаследованный Ричардом от тетки, расположен так уединенно.

Это было весьма древнее строение, с обилием балок и брусьев, зловеще поскрипывающих из-за перепада температур, когда день уступал место ночи. Роберта чувствовала себя ужасно одинокой в огромном пустом доме, в котором бы жить целой семье, а не одному человеку…

В дверь кухни постучали, и она испуганно вскочила. Привыкнув к интеркому в дублинской квартире, Роберта вовсе не горела желанием открывать дверь. Что за глупости, тут же укорила она себя. Ведь еще даже не темно. В дверь снова постучали, и раздался знакомый голос:

— Мисс Бринсли, Роберта! Это Кларенс.

Притворяться, будто ее нет дома, бесполезно: во всех окнах горит свет. Поэтому Роберта подошла к двери, отперла ее — и второй раз за день перед ней предстал Клемент Кларенс. Высокий, переполненный самоуверенностью и теперь вполне респектабельно выглядящий — в ослепительно белой рубашке и в брюках цвета хаки.

— Привет, — сказал он. — Я проезжал тут мимо и подумал, что проще зайти, чем звонить.

Проезжал мимо. Ну-ну. Чтобы добраться до фермы Финьюкейнов, надо милю ехать по проселочной дороге, которая никуда не ведет и вся изрыта колдобинами.

— Входите, — пригласила гостя Роберта, неожиданно радуясь даже такой компании. Взмахнула рукой, указывая на круглый дубовый стол. — Присядете?

Клемент покачал головой.

— Не собираюсь вас задерживать. Просто хотел узнать, как себя чувствует ваш отец.

— Сегодня ему намного лучше. Если все пойдет хорошо, на следующей неделе он будет уже дома.

— Благодарение Господу! — воскликнул Клемент с таким явным и искренним облегчением, что Роберта смягчилась и заставила себя улыбнуться, памятуя о необходимости быть милой.

— Выпьете чего-нибудь?

Клемент улыбнулся.

— В подобных обстоятельствах я не прочь поднять бокал пива за здоровье вашего отца!

Роберта указала ему на стул, достала из холодильника банку пива и налила его в стакан.

Клемент поблагодарил и произнес:

— За быстрейшее выздоровление Дика!

— Присоединяюсь, — сказала Роберта и посмотрела в глаза гостю. — Мистер Кларенс…

— Клемент, просто Клемент!

Она собралась с духом.

— Я должна извиниться за мое… за мое поведение в мастерской. Приносите полотно завтра утром, я попробую вам помочь. Если, конечно, вы доверяете мне и моим навыкам.

Клемент мгновение смотрел на нее, скривив губы в усмешке.

— Весьма неожиданное… предложение. Сегодня днем вы, можно сказать, просто выставили меня вон.

— Это было днем! — отрезала Роберта, затем взяла себя в руки и примирительно улыбнулась. — Нет, конечно, если вы предпочтете другого реставратора, я приму это должным образом.

Клемент энергично помотал головой.

— Да нет. Дик говорит, вы реставрируете даже лучше, чем он, и мне этого достаточно. — Он усмехнулся. — Скажите, подобное изменение вашего отношения ко мне — результат общения с вашим отцом?

— Да. Он очень расстроился, что я отказала вам. Так что прошу вас, приносите вашу картину обратно, мистер Кларенс…

— Клемент.

— Хорошо. Это ценное полотно, Клемент?

Он пожал плечами.

— Нутром чую, что ценное. Хотя купил его за сущие гроши. — Клемент наклонился вперед, его глаза горели энтузиазмом. — Я чертовски уверен, что под слоями грязи и краски таится нечто удивительное. Пока видно только голову и плечи девушки. Но что-то подсказывает мне, что полотно датируется концом позапрошлого века.

— А как насчет художника? — спросила Роберта, захваченная воодушевлением Клемента.

— Хотя моя леди вся в грязи, что-то подсказывает мне, картина могла бы принадлежать кисти Николаса Джерваса…

— Если так, то вам повезло. Прекрасный портретист, недаром ездил учится в Италию, — вставила Роберта, заслужив уважительный взгляд собеседника.

Клемент допил пиво и откинулся на стуле, чувствуя себе совершенно непринужденно. Надо ли удивляться, сказала себе Роберта, наверняка он бывал в этом доме чаще, чем она. И пил пиво с Диком Бринсли чаще, чем его собственная дочь.