Али немного выпрямился.

— И что? — спросил он.

— И теперь ты вдруг стал сомневаться. И почему? Ты целых три года упорно работал и наконец добился своего. Твой успех не имеет ничего общего с удачей. Ты заслужил его. Хоть немножко-то поверь в себя.

— Да, ты права, — пробормотал он. — Думаю, мне не по себе из-за того, что я не готов ехать домой.

— А ты бы не хотел жить в Штатах?

— Нет, в Саудовской Аравии хорошо жить, растить детей. Когда-нибудь я хотел бы туда вернуться. Но не сейчас.

— Но ты сделаешь так, как хочет брат.

— Да. Не надо меня больше об этом спрашивать.

— Не лучше ли найти какой-то компромисс? — сказала я без особой уверенности. — Зачем же тебе работать всю жизнь в министерстве? Ты можешь сказать своему брату, что поработаешь на него год. Разве этого будет не достаточно? За это время ты, как говорит твой брат, станешь известен в министерстве и твоя репутация упрочится. И ты докажешь всем тем шпионам, что ты действительно достал информацию из израильских компьютеров, а не высосал ее из пальца. Кроме того, ты можешь всех предупредить, что этот источник информации может иссякнуть в любой момент. И если так и случится, никто тебя не осудит. И ты просто уедешь, сделав ради семьи все, что ты мог. А если тебе удастся и дальше добывать этот материал, все будут счастливы и будут говорить, какой ты умный и хороший.

— Да, думаю, я бы мог так сделать. Может, я вернусь, чтобы работать отсюда, поскольку меня уже будут знать в министерстве. Да, мне это нравится. Я переговорю с Нагибом. — Он погасил окурок и посмотрел на меня долгим оценивающим взглядом. Во взгляде этом был отсвет чего-то, похожего на уважение.

— А ты не против этого? — спросил он вдруг.

— Против чего?

— Что я проникаю в компьютеры.

— Нет, — спокойно сказала я. — Сначала, да, была против в глубине души, а теперь нет. Меня больше не интересует ни политика, ни Израиль. Я просто хочу быть с тобой… столько, сколько будет можно.

Он обнял меня одной рукой:

— Смешно, но теперь я даже не помню, что ты еврейка.

Большая ошибка, малыш, подумала я. Сама-то я никогда не забывала, кто есть кто.

— Думаю, мы все просто люди, — сказала я, сделав правильное лицо.

— Да, — сказал Али.

— Когда ты уезжаешь?

— Полагаю, сразу после выпуска.

— Так ты рассчитываешь вернуться через год?

— Постараюсь. — Он заглянул мне в лицо и снял руку с моего плеча. — Не жди меня, — резко сказал он. — Я уже женюсь к тому времени.

— Да ну? — сказала я немного зажатым голосом. — Так у тебя дома есть подружка? Забавно, что ты никогда о ней не упоминал. — Я почувствовала, будто меня ударили в живот, и сама удивилась такой реакции. Небось, у него дома целый гарем, что бы я тут себе ни думала. Какое мне дело до этого? Мое дело шпионить.

— У меня нет дома подружки, — огрызнулся Али. — И то, что ты сказала, очень глупо. Это только показывает, как мало ты знаешь о моей стране. Так вот, для ясности, у нас в Саудовской Аравии нет ни подружек, ни дружков. И все свадьбы организуются семьями. Так же будет и со мной.

— И что, у тебя нет никакого выбора?

— Есть, конечно. Никто не заставит меня жениться, если девушка мне не нравится. А пока что мой брат просто упомянул имена двух-трех возможных кандидаток. Он хотел, чтобы я это держал в голове, раз собираюсь домой.

Я промолчала. Я поджала колени к груди и просто смотрела перед собой. С опаской я ощущала, что до слез мне недалеко.

Али закурил еще одну сигарету.

— Я не могу на тебе жениться, — сказал он. — Ты ведь должна понимать. Мы оба это понимаем.

Разве? Что до меня, то я об этом просто не думала. Хотя, может, и следовало бы. Я вспомнила разговор со Зви Аврилем о трудностях, с которыми сталкиваются в арабских странах агенты-женщины, особенно в Саудовской Аравии.

И во мне забрезжила одна идея.

— Ты мне никогда ничего не обещал, — сказала я сдавленным голосом. — И ты вел себя со мной честно. Благодарю за честность, хотя от нее и больно… Я хочу домой.

Али молча встал и проводил меня до общежития. Возле двери он поцеловал меня в лоб и ушел.

Перед тем как лечь спать, я просмотрела справку об Интерсети, представлявшей собой электронно-вычислительную сеть, которая связывает между собой все главные компьютеры крупных университетов в большинстве стран мира. Список университетов и их компьютеров, или «узлов сети», как называет их учебник, насчитывал много страниц. Я отметила, что Колумбия была в списке, так же как Тель-Авивский университет и Университет короля Сауда в Рияде.

Зви Аврилю я не позвонила. Впервые я утаила от него важную информацию и чувствовала себя виноватой. Ничего, сказала я себе. Еще будет время сообщить ему. Я только выиграю в его глазах, если подкину ему проблему вместе с ее решением.

Вечером после некоторого колебания я отправилась в Библиотеку законов. Я не хотела, чтобы Али подумал, что я его разыскиваю. Но в то же время библиотека ведь не его собственность, и он был прав, когда говорил, что в главной библиотеке зоопарк.

Я поднялась на третий этаж и увидела Али — он сидел за обычным нашим столом. Когда я вошла, он поднял глаза, улыбнулся и помахал мне.

— Я говорил с братом, — прошептал он. — И он сказал о’кей, я могу вернуться сюда через год.

— Здорово! — прошептала я в ответ. — Поздравляю!

Студент, сидевший за соседним столом, недовольно глянул на нас. В Библиотеке законов, действительно, не полагалось разговаривать. Пару часов мы прозанимались. Когда после библиотеки мы шли через городок, Али сказал:

— Я хочу попросить, чтобы в аспирантуре отложили на год мой прием. Тогда мне не надо будет снова поступать и рисковать, что могут не принять.

— А ты можешь продолжать обучение в Саудовской Аравии? — спросила я. — Например… в Университете короля Сауда в Рияде?

— Это неплохое заведение, но, конечно, не Колумбия.

— Там ведь есть компьютеры?

— Там самые новейшие, самые быстрые и самые мощные компьютеры в мире. Лучшие из тех, какие только можно купить. Но этого мало. Здесь, в Колумбии, факультет мирового класса, люди, с которыми мне хочется учиться. Ничего подобного дома нет.

— А женщины там могут учиться в университете?

— Да, только отдельно. В Университете короля Сауда есть, например, большой женский городок.

Мы снова сели на ступеньки библиотеки Батлера. Али закурил. Я обняла колени. Сидя молча возле него, я вдруг осознала, что до предыдущего дня никогда не видела его курящим. Что же его грызло? Проблемы его были вроде решены. Может, что-то, связанное со мной?

— Я не знала, что ты куришь, — сказала я как бы между прочим.

— Обычно не курю. Бросил два года назад. А тебе лучше и не пробовать. Ненавижу, когда женщина курит. — Странно было услышать от него такое собственническое заявление, после того как он меня выбросил на помойку.

— Я не буду, — послушно сказала я. Мы еще помолчали.

— Если бы я только мог на тебе жениться… — сказал он. — Но не могу.

— Это… это потому, что я еврейка?

— Нет. Среди лучших моих друзей есть несколько евреев. — Он горько рассмеялся. — Да что говорить. Все равно бессмысленно.

Я не ответила. Али прищурился и выпустил колечки дыма.

— Дело не во мне, — сказал он резко. — Лично я ничего не имею против евреев… Я тебе уже говорил, хотя ты, кажется, мне не веришь. Но в Саудовской Аравии евреи нежелательны. Моей семье это не понравится. Мой брат просто перестанет со мной разговаривать.

— А откуда они узнают? — спросила я. Али повернулся, и уставился на меня. — На еврейку я не похожа, — продолжала я. — Фамилия Лански тоже самая неопределенная. Она может быть и русской, и польской. Действительно, откуда они узнают, если мы сами не скажем?

— Это бред, — сказал Али. — Разве можно обманывать в подобных вещах?

Я сделала вид, что задумалась.

— Да, — сказала я, — я могу.

— Так нельзя. Люди должны исповедовать свою веру. Даже евреи, — добавил он великодушно.