Извиняемся за неудобства.

Скажите это миллиону мертвых.

Я отключила компьютер и стояла, глядя в окно, как стоял и глядел Али, как будто надеясь найти там мудрость и поддержку. Месяц на ущербе выплыл из-за тучи и залил сад серебряным, холодным светом. Все было белым и неземным. Дорожки, усыпанные гравием, эвкалипты, кусты и трава — все казалось покрытым снегом.

Я так давно не видела снега, подумала я, внезапно испытав тоску по дому. А теперь я, может, никогда больше его не увижу.

«Что же мне делать», — прошептала я холодному чужому пейзажу, и ответ сам пришел ко мне из мглы детства, пришел в словах псалма, которому научила меня моя бабушка:

Если я забуду тебя, о Иерусалим,

пусть отсохнет моя правая рука!

Пусть язык мой прилипнет к нёбу,

если я не буду помнить о тебе,

Если я не воздвигну Иерусалим

над высшей радостью моей.

Я предупрежу Израиль, подумала я, пусть даже ценой жизни. И пусть я никогда не увижу Иерусалим, мой дом, по которому всегда тоскует душа. Потому что я воздвигну его над моей высшей радостью, самой жизнью моей.

Я набрала номер телефона израильского консульства в Нью-Йорке и попросила позвать Зви Авриля. Я надеялась, что если даже саудовская служба безопасности контролирует телефонные линии в Израиль, то вряд ли они следят за всеми линиями связи с израильскими консульствами и посольствами за границей.

— Мистер Авриль в отпуске, — сказала женщина на другом конце линии. — Может, позвать кого-нибудь другого?

— Это крайне срочное дело, — сказала я. — Вы не можете его разыскать?

— Он находится в поездке за пределами страны. Если вы скажете, чем вызван ваш звонок, я свяжу вас с нужным человеком.

— У меня есть информация о готовящемся нападении террористов, — сказала я.

Наступила пауза, после которой раздался слабый щелчок. Затем женщина сказала:

— Вы можете себя назвать?

— Нет. То есть да. Меня зовут Марина.

— А фамилия?

— Я звоню из Саудовской Аравии. Мистер Авриль знает, кто я такая. Вы можете меня выслушать?

— Да. Слушаю.

— Братья за освобождение Палестины собираются атаковать ракетные установки в Димоне в ночь на двадцатое, — выпалила я. — Вы поняли?

— Да. Продолжайте, — сказала она. Ее голос не выразил ни удивления, ни каких бы то ни было эмоций.

— Это все, — сказала я.

— Все? Сколько человек?

— Я не знаю.

— Какие они используют паспорта? Вы знаете хоть одно имя? Они уже пересекли границу страны?

— Я ничего этого не знаю — жалко сказала я.

— Хорошо, спасибо за информацию, — сказала женщина.

— Алло, минутку! — закричала я. — Вы мне не верите. Я рискую жизнью, чтобы предупредить вас, а вы даже не принимаете все это всерьез?

Женщина вздохнула:

— Здесь мы иногда получаем с полдюжины таких же звонков в день. Ежедневно в адрес Израиля раздаются буквально сотни угроз по всему миру. Все они принимаются всерьез и по мере возможности изучаются.

— Абу Джамал собирается захватить атомное оружие! — закричала я. — Так что вам, черт возьми, лучше бы пошевелиться!

— Государство Израиль не имеет ядерного оружия. Шалом. — И линия замолчала.

Я в сердцах бросила телефонную трубку. Руки у меня дрожали. Я слишком долго была на линии, возможно, достаточно долго, чтобы меня засекли, хотя так ничего и не добилась. Нет, неправда. Если они поддерживают связь со Зви Аврилем, им придется серьезно отнестись к моему предупреждению. И даже без Авриля они, вероятно, обращают гораздо больше внимания на контакты с людьми, чем изображают. Иначе не говорили бы, что у Израиля нет ядерного оружия, когда все знают, что оно есть. Я вспомнила щелчок, раздавшийся на линии: это женщина начала записывать наш разговор с момента, когда я упомянула атаку террористов. Видимо, кто-то более важный прослушает мой звонок и что-то предпримет.

Так что я сделала свое дело. Теперь можно расслабиться и ждать, что будет дальше.

Нет, ждать нельзя. Я уже пошла на большой риск, так что надо идти до конца. Нужно отправить сообщение со всеми техническими подробностями — тогда оно будет полезней. И нужно передать его тому, кто знает меня и кто поверит мне. Я должна заставить их осознать, что их компьютерная защита в Димоне нарушена, хотя я и сама не могла бы объяснить, каким именно образом. Все это означало, что я должна сделать то, что всегда — отправить файлы Али своему адресату в Бейруте. Пусть даже мне не полагалось пользоваться непроверенными каналами коммуникации.

Не находя себе места, я мерила комнату шагами. Все это любой ценой, однозначно должно быть там еще до наступления ночи…

Я вернулась к компьютеру и начала копировать файлы Али на гибкие диски, точно так же, как делала однажды в Нью-Йорке. Разница была только в том, что теперь надо было скопировать гораздо больше информации, и на это ушло три диска. Я не волновалась по поводу того, что может вернуться Али и застать меня за этим занятием. Я не волновалась по поводу того, что он недосчитается трех чистых дисков. Все это теперь было в прошлом.

Когда копирование закончилось, я написала сопроводительную записку к дискам, объясняющую, что на них и каким образом они связаны с готовящимся налетом Абу Джамала.

Я заглянула в путеводитель Фодора по Аравийскому полуострову, в помощи которого до настоящего момента ни разу не нуждалась. Да, в Рияде имелась международная служба срочной доставки. Дан был ее телефон. Звонить им до утра не имело смысла. Я выключила компьютер, прибрала на столе и пошла в свою спальню, взяв с собой пакет и путеводитель. Я сунула пакет под подушку и принялась читать раздел путеводителя по Рияду, коротая оставшиеся до утра часы. О том, чтобы заснуть, не могло быть и речи.

Утром я позвонила в службу доставки. Там были деловиты, предупредительны и говорили по-английски. Да, они гарантировали доставку на следующий день. Мой пакет будет в Бейруте к десяти утра. Да, они забирают пакеты по месту жительства своих клиентов. Курьер будет у меня дома в течение часа.

Курьера звали Абеди. Так было написано на нашивке его голубой шуршащей униформы. Я приняла его в вестибюле, и вид его мне не понравился. У него было узкое лицо, маленькие острые зубы и тонкие длинные усы. Он был удивительно похож на крысу, но не это резануло меня. Мне не понравилось, как он оглядел вестибюль. Мне не понравилось, как он оглядел меня. Я, конечно, была под чадрой, как и положено для разговора с незнакомцем. И все же он глянул так, будто пытался разглядеть мои черты. Он взял мой пакет и повертел его в руке, словно оценивая его содержимое. Его нос слегка подергивался от любопытства. Я заплатила ему и дала чаевые. Он чрезмерно благодарил меня, и в голосе его была такая наглость, смешанная с раболепством, что у меня мурашки пошли по телу. Он дал мне квитанцию, которую я, едва он ушел, разорвала.

Из-за этого Крыса я совершенно явно стала нервничать. Что-то смутно знакомое было в нем, хотя я была уверена, что никогда прежде его не видела. Скорее были знакомы эти жлобские ухватки. Он принадлежал к определенному типу людей, которых я знала в России тех прежних мерзких коммунистических времен. Падаль последнего разбора, имеющая тайную власть. Стукач.

Использует ли секретная полиция курьера службы доставки? Того, кто ежедневно в контакте с иностранными компаниями и бизнесменами и может докладывать о подозрительной деятельности? Вполне вероятно.

Сердце у меня застучало. Я совершила ужасный промах. И теперь уже слишком поздно.

Я заварила чаю в чайнике и пила его, сидя на кухне и просматривая путеводитель Фодора, а именно — транспортные связи в Саудовской Аравии. Я обнаружила, что мне трудно сосредоточиться. Я твердила себе, что на самом деле мне не известно, стукач ли Крыс, что это просто нервы, просто навязчивые идеи, одолевшие меня.