Она не понимала. Это было похоже на то, что Морган намеревался разыграть опасную игру с этими людьми. Слишком опасную игру.

— Вы совсем свихнулась, — выдохнула она.

Морган тихонько хихикнул.

— Это и называется «блефовать», или «вводить в заблуждение», Джина. Этим методом пользуются все фокусники. Одна их рука привлекает внимание зрителя, а другая в этот момент делает свое дело. На глазах зевак.

— Я не могу понять.

— Но это же так просто. — Его руки поднялись на уровень ее плеч. — Мы должны создать впечатление, убедить этих людей в чем-то, что имеет совсем противоположный смысл. Мы постараемся убедить их, что не причиним им никакого вреда, а это позволит нам спокойно скрыться.

— Как?

— Заставить их думать, что ты просто девица для развлечения, которую наняли на время за приличную сумму.

Она не должна слушать его, решила Джина. Если она сыграет эту роль, то он попросит ее…

— Прошу прощения, — сухо сказала она.

На его лице появилась циничная, ненавистная ей улыбка. Она, оказывается, поняла его совершенно правильно. Он действительно намекал на…

— Через несколько минут ты пропорхнешь до кафетерия, который находится по соседству с магазином, войдешь внутрь, присядешь на табурет у стойки. Чуть позднее в кафетерии появится нахальный коммивояжер с седоватыми волосами, который обратит на тебя внимание. А ты начнешь с ним флиртовать, прижмешься к нему. Вы что-нибудь не торопясь перекусите и вместе уйдете.

Руки его сильнее сжали ее плечи.

— Эти два типа, которые находятся у мотеля и играют в смотрелки, должны подумать, что мы парочка бездельников, которые решили приятно провести время, кувыркаясь в постели. А мы между тем вылезем из окна ванной и смоемся до того, как до них дойдет, что их надули.

Джина внимательно, не перебивая, впитывала в себя излагаемый Морганом сценарий. От этого сценария зависела ее жизнь.

В сущности, Морган просил ее сыграть роль проститутки. Тем самым он намеревался притупить бдительность шпиков, сбить их с панталыку, чтобы они перестали следить за ними хотя бы на время. Морган хотел, чтобы она действовала уверенно, вовсю используя свои сексуальные возможности. Но она-то ничего этого делать не умела. Он хотел, чтобы она…

— Я не смогу.

— Уверен, что сможешь, — возразил он. — Это же очень просто.

Она отрицательно покачала головой.

— Не знаю. Я попытаюсь, но это у меня получится не очень убедительно. Я не… Я не могу. — Она вся сжалась и чувствовала себя абсолютно раздавленной. Увы, она не могла выполнить просьбу Моргана.

— Я не могу быть… Я не выгляжу сексуальной, — призналась она.

Морган откинул голову и внимательно оглядел ее.

— Ах, Джина! Зачем ты так. Ты, конечно же, привлекательна. Все, что предстоит тебе сделать, так это энергичней вилять бедрами и строить глазки. Действуя так, ты покоришь любого парня, падкого на удовольствия.

Руки, прежде сжимавшие ее плечи, стали оглаживать ее тело, тронув выпуклости грудей, аппетитно выступающих из-под ткани блузки.

— Введем их в заблуждение, — прошептал Морган. — Они увидят твои заманчивые вихляния и не подумают, что это спектакль, маскировка, иллюзия.

Пальцы девушки сжали сумочку.

— Вы ничего не понимаете. Я никогда не флиртовала с мужчинами. И никогда этому не обучалась.

Морган выпрямился. Вновь он превратился в бесстрастного, твердокаменного человека.

— М-да, мне все ясно. Но не знаю, откуда у тебя создалось такое мнение о себе, что ты не симпатична, не сексуальна, не обладаешь чувственностью!

Одной рукой он гладил ее по затылку; она почувствовала прикосновение его пальцев, старавшихся приподнять ее голову. Ему хотелось, чтобы она не отворачивалась от него, а смотрела прямо в глаза. Это взгляд черных глаз словно пронзал ее насквозь.

— Вероятно, все это результат влияния твоих пуританских родителей, — пробормотал он. — Или же на тебя отрицательно подействовал твой бывший жених-святоша. Но в тебе все есть: и жар, и огонь, и страсть. Они просто скрыты под внешней оболочкой, но они живут, существуют.

У нее расширились глаза.

— Ты не веришь мне? — продолжал он вкрадчивым, нежным голосом. — Хочешь, я проверю это на тебе?

Подтолкнув ее к стене, Морган прижался к ней. У Джины пересохло во рту, а пальцы ее вцепились в сумочку.

Ничто не могло помешать поцелую. И он предназначался не для маскировки, не для спектакля. На этот раз Моргану не приходилось беспокоиться о безопасности. Он атаковал ее рот своими твердыми, но нежными губами и влажным языком.

Джина застонала, губы ее раскрылись, позволяя его языку вторгаться внутрь. Он двигал им то вперед, то назад, превращая в своеобразную стрелу. Напрягшееся тело мужчины было тесно прижато к девушке.

Он не дразнил, он действовал. Одной рукой он держал ее грудь, поглаживая, сдавливая, играя с ней, изучая ее плотность, податливость, упругость и мягкость.

Сбросив бретельку с ее плеча, он обнажил женскую грудь, выставив наружу ее горячую, налившуюся желанием плоть. Его рот опустился ниже, к соскам. Морган нежно покусывал их до тех пор, пока внутри у нее не забурлила раскаленная лава, а ноги стали ватными.

Его рот заглушил ее внезапный легкий вскрик. Одна его рука, приподняв подол платья, нежно прикоснулась к треугольнику между бедрами.

Джина почувствовала, что тонет в море упоительно-сладкой чувственности. Нет, плывет! Казалось, она танцевала на кончике пламени. Парила высоко-высоко. Она оторвалась от грубой земной оболочки и плавала среди облаков. Когда Морган поднял голову, ресницы Джины вздрогнули и раскрылись.

— Если бы ты была бесстрастной и бесчувственной, ты бы так не реагировала. Если бы у тебя не горел внутри огонь, ты не стала бы такой горячей, такой возбужденной. Я даже забыл, что мы стоим в комнате отдыха магазина. Я готов взять тебя вот таким образом, здесь, прижимая к стене.

Морган прижался к ней, плавно покачивая бедрами. Джина отчетливо чувствовала, как сильно он возбужден. Она глубоко задышала.

— Если бы ты не была столь сладкой и желанной, я бы не испытывал такого вожделения. Неужели ты не видишь, как я хочу тебя?

Он прижался к ней губами, впитывая в себя ее аромат.

Когда он внезапно оторвался от нее, Джине сразу стало зябко и одиноко. Зачем он отстранился!

Она была обескуражена его словами. Этот человек явно желал ее. У нее никогда не было мужчины, да еще мужчины, которого бы она так разожгла. Кроме того, она сама никогда еще не испытывала такого томительного желания ощутить огненную страсть. Такого она ни разу не испытывала с Джоном. Он вызывал у нее одно чувство — отвращение.

А этот человек, Морган, отнесся к ней совершенно иначе и заставил взглянуть на себя иными глазами. Он убедил ее в том, что она единственная и желанная женщина на всем белом свете. Никто еще не говорил ей, что она желанна. И как никогда, ей хотелось верить этому.

— Я полностью уверен в тебе, Джина. — Она услышала тихий шепот. — Ты можешь все сделать как надо, — повторил он, отталкиваясь от нее. — Теперь пойдем.

Джина, как в тумане, проплыла сквозь помещение магазина, не обращая внимания на восхищенный взгляд молоденького клерка, стоявшего у кассы. Она не замечала, как горят ее щеки, не замечала, что губы у нее вспухли от поцелуев Моргана. Ей было безразлично, что прическа у нее растрепалась.

Она знала лишь одно — этот смуглый, настойчивый человек, с которым она только что рассталась, хочет ее. Более того, он видит в ней желанную женщину.

Когда она шла к выходу, ей казалось, что она ступает по облакам. Она не обращала внимания на сальные взгляды мужчин, которые по одному ее знаку готовы были бы побежать за ней.

Чувствуя себя легче воздуха, она вплыла в кафетерий, который находился совсем рядом с магазином, и села на высокий табурет у стойки. Улыбка, которой она одарила официантку, вручившую ей меню, была любезной, но безразличной. Она продолжала парить в высоте и не заметила мужчину с громадной шишкой на лбу, который проскользнул за ней в кафетерий. Не заметила и второго — с белесыми волосами, который через пару минут присоединился к первому.