Губы Оливера ласкали ее шею. Его руки скользнули под блузку, нащупывая застежку лифчика. Эллис чуть отстранилась, показывая, что не следует слишком торопиться, и запрокинула голову, позволяя его горячему языку ласкать ее кожу. На нее вдруг нахлынула волна желания. Желания настолько сильного, что она обмякла в руках Оливера и тихо застонала.

— Я от тебя без ума! — шептал Оливер, и его слова проникли в самое ее сердце.

Она давно уже не слышала таких слов. Ради них Эллис готова была отдаться Оливеру прямо здесь, в гостиной. Лишь бы он не переставал говорить.

Не чувствуя больше сопротивления, Оливер осмелел. Не успела Эллис опомниться, как блузка упала к ее ногам. Оливер мягко подтолкнул Эллис к дивану не переставая ее целовать. Она больше не могла и не хотела сопротивляться. Годы воздержания дали о себе знать.

Она считала себя холодной, но только сейчас поняла, что страсть и желание лишь скрывались глубоко внутри. Оливер сумел выпустить их на волю.

— Ох, Эллис… — простонал он, когда они упали на диван.

— Да! Да! — шептала она, прижимаясь к нему. — Прошу, не останавливайся!

А он и не собирался останавливаться. Спустя десять минут они прекратили любовную схватку и, тяжело дыша, отодвинулись друг от друга.

Всего десять минут, подумал Оливер. Она решит, что я профан.

Я так быстро сдалась! — подумала Эллис. Какой стыд!

Они так и не рассказали друг другу о своих мыслях. Эллис и Оливер сделали вид, что всем довольны, хотя бурный, но краткий секс не устроил их обоих. Они любили долгую прелюдию и неспешные любовные игры. И пообещали себе, что в следующий раз все будет иначе.

Эллис проводила Оливера до двери, поцеловала на прощание и пожелала ему спокойной ночи. Отделавшись таким образом от своего новоиспеченного любовника, но не от чувства глубокого недовольства собой, она отправилась на кухню мыть посуду. Через полчаса, когда все сковородки были начищены до блеска, а тарелки отмыты до скрипа, Эллис решила принять ванну, зная, что не уснет, если не расслабится и не забудет о произошедшем. Она не могла взять в толк, почему так переживает из-за того, что все равно когда-нибудь случилось бы.

Я отвыкла от мужского внимания, от ухаживаний, от секса… Я перестаю быть женщиной! — вздыхала про себя Эллис, погружаясь в ароматную пену. Оливер появился вовремя. Еще немного, и я действительно поставила бы жирный крест на своей личной жизни.

Она терла себя мочалкой и не заметила, как стала напевать. Хорошее настроение вернулось так же внезапно, как и пропало. Эллис вздохнула с облегчением: чувство стыда и неловкости тоже наконец исчезли.

Выйдя из ванны, она накинула банный халат, обернула волосы полотенцем и приоткрыла маленькое оконце, чтобы проветрить комнату. В лицо Эллис подул свежий ветер. Она зажмурилась, вдыхая запах осени, которую любила с детства. Скоро листья на деревьях станут разноцветными, зарядят дожди, но в доме Эллис будет тепло и уютно. Он станет райским уголком, тихой гаванью, где всегда можно спрятаться от невзгод хотя бы на время.

Эллис открыла глаза, выглянула в оконце и вдруг ахнула от удивления. С того места, где она стояла, была хорошо видна спальня Джима. И то, что там сейчас происходило, Эллис ужасно не понравилось.

Что это такое?! — возмутилась она, глядя, как Джим зажигает свечи, расставленные по всей комнате. Он что, устраивает романтическое свидание? Интересно знать, кто его гостья. Если Фиона, то я… я…

Эллис сама не знала, что сделает, если и впрямь увидит Фиону в спальне Джима. Позвонит Джеймсу? Устроит публичный скандал с разоблачением? Скорее всего, и то и другое.

Преступление надо предотвратить! — подумала Эллис, сбегая вниз по лестнице. Джима необходимо остановить! Я спасу брак Джеймса и Фионы, хоть последняя этого и не заслуживает!

Она вышла на улицу и направилась к дому Джима. Решительно постучав в дверь, Эллис прислушалась. Раздались быстрые шаги, значит, Джим действительно ждал гостей. А точнее — гостью.

Глаза его округлились, когда он увидел на пороге своего дома Эллис. Джим оглядел ее с головы до ног и, слегка заикаясь, произнес:

— Даже боюсь спросить, зачем ты сюда пришла в столь поздний час.

— Ты! — Она ткнула его в грудь указательным пальцем. — Ты!.. — От возмущения Эллис позабыла все слова.

— Я, — подтвердил он, ничего не понимая.

— Кого ты ждешь? Только не говори, что Фиону, потому что я тебе уши надеру, паршивец ты эдакий!

Он огляделся по сторонам, затем втолкнул сопротивляющуюся Эллис в дом и захлопнул дверь. Джим засунул руки в карманы, нахмурил брови и изучающе уставился на незваную гостью.

— Тебе очень идет этот халат, — наконец произнес он.

Эллис вдруг сообразила, что выбежала из дому в чем была: в халате, шлепанцах и с полотенцем на голове. Густо покраснев, она отступила от Джима на несколько шагов и сконфуженно закашлялась.

— Ты что-то говорила про Фиону, — напомнил ей Джим.

— Она уже здесь? — быстро спросила Эллис.

— Кажется, ты влюблена в эту женщину. Она всюду тебе мерещится.

— Я знаю, что ты кого-то ждешь, — вспомнив, что лучшая защита — это нападение, сказала Эллис. — И на девяносто девять процентов уверена, что к тебе с минуты на минуту заявится Фиона. Ты всегда доводишь все свои дела до конца. Раз уж тебе не удалось переспать с ней в вашу прошлую встречу, ты наверняка решил наверстать упущенное сегодня ночью.

— У тебя жар и ты бредишь, — сочувственно произнес Джим. — Иначе ты не пришла бы ко мне в таком виде и не стала бы нести несусветную чушь.

Эллис несколько раз вздохнула, чтобы прийти в себя и успокоиться. Возможно, Фиона действительно была ни при чем. Если подумать, то вряд ли Джеймс отпустил бы ее невесть куда поздним вечером.

— Я видела, как ты зажигал свечи в своей спальне, — сказала Эллис. — Вряд ли ты стал бы это делать, чтобы медитировать. Вывод: ты кого-то ждешь. Если не Фиону, то кого? Обещаю, что я никому не скажу… если твоя любовница незамужняя женщина.

— А если замужняя — растрезвонишь о свершившемся прелюбодеянии всему свету? — усмехнулся Джим.

— Я не позволю тебе развратничать у меня на глазах!

Джим прыснул.

— Я тебе поражаюсь, Эллис. Во-первых, никто не заставляет тебя смотреть, как я «развратничаю». А во-вторых… Впрочем, хватит и того аргумента, что я уже привел. Не суй свой любопытный нос куда не следует. Моя личная жизнь тебя не касается.

— Да, но…

— Ты себя шерифом возомнила? Или представительницей полиции нравов? — Не дал он ей договорить. — А может, у тебя хобби такое: наблюдать за мной в бинокль?

— Нет у меня никакого бинокля!

— Тогда я могу только поздравить тебя с тем, что у тебя отличное зрение.

Эллис стало стыдно. Он, конечно, во всем был прав. Незачем ей было приходить сюда. Она злилась, когда он появлялся в ее доме в самый неподходящий момент, а сама оказалась ничем не лучше Джима.

— Извини, — пробормотала она, поправляя тюрбан на голове. — Сама не знаю, что на меня нашло.

— Я бы предположил, что тебя снедает ревность, но ты же будешь это отрицать. Так что давай сойдемся во мнении, что ты просто всей душой печешься о моральном облике жителей Смолбриджа.

Она натянуто улыбнулась, понимая, в какую глупую ситуацию попала. Теперь Джим будет постоянно напоминать ей об этом случае. Что ж, сама виновата.

— Я, пожалуй, пойду, — сказала она, опуская глаза.

— Ну уж нет. — Джим крепко, схватил ее за руку и поволок за собой на второй этаж.

— Эй, ты что делаешь?! — вскричала Эллис, хватаясь за перила.

— Покажу гнездо разврата, раз уж ты пришла.

— Да не хочу я ничего видеть!

— Придется. — Он втолкнул ее в свою спальню.

— Ароматические свечи… — наморщила нос Эллис, отойдя подальше от большой двуспальной кровати.

— Других в супермаркете не было.

— Не мог бы ты включить свет?

— Не мог бы, — саркастически произнес он. — Неполадки с проводкой, в спальне свет не зажигается. Электрик придет только завтра.