Том ошарашенно уставился на Эллис. В одну секунду он вдруг из жертвы превратился во всеобщего врага. Как же это произошло?

— Иди развлекайся со своей подружкой! — Эллис указала на дверь. — Можешь не возвращаться. Мы с Анжелой отлично заживем вместе.

— Ты, наверное, считаешь, что я бросаю дочь в угоду личным интересам? — осенило его.

— А разве не так?

— Эллис, дорогая, ты ошибаешься! Я отличный отец, отличный! — Он ударил себя кулаком в грудь. — Анжеле не в чем меня упрекнуть!

— Разве что в отсутствии любви.

— Да я люблю ее больше всех на свете!

— Поди ты прочь, Том, — не выдержала Эллис. — Вон из моего дома!

— Поверь, ты убедишься в том, что была не права, — спокойно сказал он. — Анжела кажется тебе жертвой моего эгоизма. Но это не так. Я не стану ничего тебе объяснять сейчас. Совсем скоро ты и сама все поймешь.

— Вон, я сказала! — Эллис гордо вскинула голову.

— Я приеду через месяц, если ты не позвонишь мне раньше и не попросишь забрать Анжелу, — сказал Том и, не желая больше вести бессмысленные, по его мнению, разговоры, ушел.

— Какой стыд! — произнесла Эллис, оставшись одна. Она чуть не плакала от жалости к Анжеле. — А я считала, что хорошо знаю своего брата! Она незамедлительно поднялась наверх, подошла к закрытой двери гостевой комнаты и постучала.

— Можно войти?

— Он уже уехал? — раздался приглушенный голос Анжелы. Вероятно, девочка плакала все то время, пока ее отец разговаривал с Эллис.

— Да, милая. И пусть себе катится! Спускайся вниз, я покормлю тебя.

— Я не голодна.

— Тогда выпьем вместе чаю.

— И чаю я не хочу! Оставь меня в покое!

Эллис подергала ручку двери — заперто.

— Открой, пожалуйста.

— Зачем?

— Я давно тебя не видела. У тебя, наверное, столько новостей… Почему бы не поболтать?

Неожиданно щелкнул замок, и дверь распахнулась; Анжела предстала перед своей тетей. К слову, девочка была на голову выше Эллис и гораздо упитаннее. У Анжелы были волнистые волосы цвета карамели, довольно-таки пышная грудь и длинные стройные ноги. Это субтильная Эллис по сравнению с ней казалась подростком, а никак не наоборот.

— Ты мне не подруга! — заявила Анжела. — И вряд ли ею станешь, учитывая разницу в возрасте. Я не нуждаюсь в твоей опеке, ясно? Все, что мне нужно, — отсидеться месяц-другой в тихой гавани. А потом я вернусь домой. Я слышала, какой разнос ты устроила моему папаше, так что теперь мне остается лишь ждать. Он страшно совестливый. Помучается немного и приедет за мной. И тогда я смогу из него веревки вить.

Эллис раскрыла рот от удивления. Впрочем, подумав, она решила, что Анжела, как любой обиженный подросток, пытается защититься от окружающей действительности с помощью агрессии. Ну ничего, это пройдет. Маленькое нежное сердце Анжелы растает, как только она поймет, что тетка ей не враг.

Эллис, привстав на цыпочки, нежно погладила племянницу по волосам.

— Бедная, бедная моя девочка!

— Ты что, чокнутая? — Анжела отпрянула от нее. — Папа говорил, что ты блаженная, но я думала, он преувеличивает.

— Том так говорил?! — возмущенно воскликнула Эллис.

— Ну да. И был прав. Хотя чего я удивляюсь. Все старые девы того… — Анжела покрутила пальцем у виска.

— Я вовсе не старая дева!

— Да ладно? Сколько там тебе лет? Сорок? И ты никогда не была замужем. Старая дева и есть.

— Это… это отвратительное определение одиночества… — заикаясь, проговорила Эллис.

Анжела лишь хмыкнула. Она явно презирала родную тетку. В глазах девочки-подростка Эллис была махровой неудачницей.

— Там, у крыльца, стоят мои чемоданы. Я затащу их наверх позже. А пока я хочу побыть наедине с собой. Всего хорошего! — С этими словами Анжела, не дожидаясь ответа, захлопнула дверь перед носом Эллис.

— Мне не сорок лет! — выкрикнула Эллис, прекрасно понимая, что эта фраза говорит о затаенном отчаянии. — Мне всего тридцать семь!

Всего…

Ох как ей было стыдно, что она не сдержала эмоции. Эллис спускалась на кухню и думала над словами Анжелы.

Девчонка права, чего уж там. Я — старая дева. Мне почти сорок, замуж я уже, наверное, никогда не выйду. По крайней мере, предпосылок к этому нет. Сколько раз я пыталась наладить свою личную жизнь — и все напрасно. Я уже почти смирилась с тем, что состарюсь в одиночестве. Да и где в нашем захолустье найдешь достойного мужчину? Всех более-менее приличных уже расхватали. Если бы, как выражается Фиона, я не хлопала ушами в молодости, то давно уже была бы замужем. Хотя дело, конечно, вовсе не в том, что я вовремя не подсуетилась. Один подлец, о котором я даже вспоминать не хочу, испортил мне жизнь и надолго отбил охоту встречаться с мужчинами. А когда я наконец пришла в себя, то выяснила, что все подруги давным-давно вышли замуж — и большинство, кстати, за моих бывших поклонников.

Эллис почувствовала, что на нее накатывает злость и обида, как бывало всегда, когда она думала о своем прошлом, и потому приняла решение срочно заняться каким-нибудь крайне нужным и важным делом. Вовремя вспомнив, что из-за мыши благотворительное общество рисковало остаться без печенья, Эллис начала замешивать тесто. Венчик летал в ее руках, скорлупа у яиц разбивалась сама, масло отрезалось ровными брусочками. Тридцатисемилетняя женщина, порхающая по кухне как мотылек, и думать забыла, что в комнате для гостей теперь живет трудный подросток, готовый назвать любую одинокую женщину старой девой.

Готовка еды всегда успокаивала ее, так что уже через полчаса, когда первая партия печенья начала зарумяниваться в духовке, Эллис вновь почувствовала вкус к жизни. Она напевала себе под нос модную веселую песенку и пританцовывала, смешивая компоненты, необходимые для приготовления сладкой розовой глазури. Печенье наверняка получится беспрецедентно вкусным. Активистки благотворительного комитета пальчики оближут!

Эллис вытащила противень из духового шкафа, втянула носом воздух и блаженно застонала. Ах, какой запах! Она бы окутала себя им, как облаком дорогих духов, если бы могла. Наверху стукнула дверь, а затем послышались тихие шаги — Анжелу тоже привлек аппетитный запах печенья.

Эллис победоносно улыбнулась, покрывая печенье глазурью: не так уж тяжело будет найти подход к этому ребенку. Девочка наверняка соскучилась по вкусной домашней пище. Том никогда не умел, да и не любил готовить. Скорее всего, он обедал и ужинал в кафе, а дочь кормил полуфабрикатами. А ведь Эллис предлагала ему свои услуги в качестве домохозяйки и воспитательницы Анжелы, когда умерла Кэтрин. Зря он отказался. Все говорил, что справится сам. И что получил в итоге? Гастрит и непослушную дочь!

— Можно попробовать одно? — услышала Эллис голос племянницы.

— Разумеется. Правда, глазурь еще не застыла.

Анжела схватила печенье и сунула его в рот. Задумчиво жуя, она смотрела в окно и молчала. Эллис не торопила ее. Анжела была напуганным диким зверьком. Задачей Эллис было приручить племянницу, но действовать следовало крайне осторожно, чтобы не спугнуть девочку.

— Дом горит, — вдруг сказала Анжела.

— Что? Где? — Эллис оглянулась на духовку, думая, что подгорела вторая партия печенья.

— Да вон, через дорогу. — Анжела ткнула пальцем в окно. — Из окна второго этажа идет дым. Круто…

Эллис прилипла носом к стеклу. Действительно, из окна спальни четы Гришем валил густой темно-серый дым.

— О боже! — воскликнула Эллис. — Ох мамочки! Анжела, звони пожарным! А я побегу туда.

— Ага, — вяло произнесла Анжела и потянулась за еще одним печеньицем.

— Быстро! — гаркнула Эллис, чем несказанно удивила племянницу, и, выключив на всякий случай духовой шкаф, кинулась на улицу.

Эллис никогда не была особенно дружна с кем-то из соседей, тем более с Фионой, однако поспешила бы на помощь любому из них. Пожары не были редкостью в Смолбридже, где большинство домов перешагнуло пятидесятилетний рубеж. Жители городка не любили нововведения и с неохотой принимали прогрессивные веяния современности. Мало кто из них менял старую проводку на новую, если для этого не было веских причин. То же происходило и с канализацией. Поэтому в Смолбридже то и дело вспыхивали пожары или лопались трубы. Однако глобальная катастрофа случилась лишь однажды, в позапрошлом году, когда сгорели целиком три дома. К счастью и к удивлению многих, никто не пострадал. Если не считать того, что хозяева домов на долгое время остались без крова.