В Москве хотели воспользоваться ситуацией и начать боевые действия против японцев. А Блюхер не понял сталинской воли и настаивал на том, что пограничники неправы.

29 июля японцы атаковали высоту Безымянная, которая находилась рядом с Заозерной. А 31 июля захватили уже обе высоты. 1 августа Сталин по прямому проводу связался с маршалом Блюхером: «Скажите, товарищ Блюхер, честно. Есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту. А если есть желание, я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедленно…»

2 августа началась контратака советских войск. В боевые действия на озере Хасан был введен целый корпус — три стрелковые дивизии и механизированная бригада. Но войска были плохо обучены и несли большие потери, чем японцы.

Это было время массовых репрессий в Красной армии. Маршал Иван Степанович Конев рассказывал писателю Константину Михайловичу Симонову, что к началу боев на озере Хасан в одной бригаде были арестованы и ее командир, и командиры всех батальонов. Командовал бригадой начальник штаба. Пришли и за ним. «Он просил, умолял не сажать его прежде, чем он сводит бригаду в бой, — рассказывал Конев. — Но его, конечно, посадили, и не он повел бригаду в бой, а бригаду повел какой-то командир роты и засадил ее в болото…»

Захватить высоты Заозерная и Безымянная Красной армии удалось уже после того, как было подписано соглашение о перемирии и японцы отступили. Сталин был раздражен и разочарован, Красная армия оказалась значительно слабее, чем он надеялся. Всю вину он возложил на Блюхера, которого арестовали и забили в тюрьме… Историки говорят о том, что провал Особой армии в столкновении с японцами был прямым следствием репрессий: сказались нехватка командного состава, атмосфера подозрительности, неверие красноармейцев в оставшихся командиров, отсутствие нормальной боевой учебы.

Новые бои с японской Квантунской армией, на сей раз на территории Монголии, проходили уже без маршала Блюхера. Причиной боев на Халхине-Голе стал все тот же конфликт интересов Советского Союза и Японии. В Токио рассматривали поставки советского оружия Китаю и появление там военных советников как враждебные действия и хотели заставить Сталина прекратить помогать Китаю.

На японских картах Монгольская Народная Республика значилась как Внешняя Монголия. Внутренняя Монголия входила в состав Китая. Но раз японцы надеялись оккупировать весь Китай, то почему бы не попробовать присоединить и Внешнюю Монголию?

Монгольскую Народную Республику признавал тогда только Советский Союз. Кстати, еще в советско-китайском соглашении 1924 года говорилось: «Внешняя Монголия — часть Китая, и Советский Союз признает китайский суверенитет над этой территорией». Но эту часть соглашения Москва не соблюдала.

Китайское правительство согласилось признать Монголию 5 января 1946 года — только после того, как советские войска в августе 1945 года вступили в войну с Японией и вошли на китайскую территорию, а сами монголы 20 октября 1945-го на плебисците единодушно проголосовали за самостоятельное государство. Впрочем, не только Чан Кайши, но и Мао Цзэдун, придя к власти в 1949 году, считал, что самостоятельная Монголия не имеет права на существование.

Сохранение Монголии под советским контролем не было простым делом. Еще весной 1932 года в Монголии вспыхнуло восстание. Монголы взбунтовались против социалистической власти. В Москве члены Политбюро пришли к выводу, что монгольское руководство само виновато, потому что «слепо копировало политику Советской власти в СССР». Монгольским властям рекомендовали временно отказаться от коллективизации, не ликвидировать частную торговлю, проводить политику, которая соответствует «буржуазно-демократической республике».

Политбюро предложило отправить в Монголию советские войска. Сталин, находившийся в Сочи, возразил:

«Нельзя смешивать Монголию с Казахстаном или Бурятией. Главное — надо заставить монгольское правительство изменить политический курс в корне. Надо оттеснить (временно) "леваков" и выдвинуть вместо них на места министров и руководителей ЦК Монголии людей, способных проводить новый курс, то есть нашу политику…

Конечно, если положение в Урге безнадежно (в чем я сомневаюсь, так как сообщение полпреда Охтина считаю необъективным), — можно пойти на ввод бурят-монгольских частей, но на эту штуку, как временную меру, можно пойти лишь в самом крайнем случае, имея при этом в виду, что ввод войск есть второстепенная и дополнительная мера к главной мере — к изменению политического курса».

Позже Сталин писал Ворошилову: «Если поворот политики в Монголии пройдет более или менее сносно, Монголия сохранит независимость, если же нет, никакие "военные действия" не спасут ее от съедения со стороны японо-маньчжур…»

Восстание удалось подавить. Монголия осталась под советским контролем.

А непосредственным поводом для боев на Халхин-Голе стало отсутствие точной границы между Монголией и Маньчжурией (см. «Новая и новейшая история», 2001, № 2). Там находилась пограничная зона шириной до сотни километров без каких-либо опознавательных знаков, по которой в обе стороны свободно кочевали местные племен а.

Когда японцы создали в Северо-Восточном Китае марионеточное государство Маньчжоу-го, в пограничной зоне начались стычки между японскими и монгольскими пограничниками. Японцы жаловались на монголов советским дипломатам.

Попытались с помощью военных и разведчиков разобраться, на чьей же территории действительно происходят стычки.

Обнаружились две карты: карта, составленная еще военно-топографическим управлением генштаба русской армии в 1906 году, и обновленная карта, изданная Управлением Военной Топографии РККА в 1934 году. Обе оказались не в пользу Монголии. Граница с Маньчжурией была проведена севернее реки Халхин-Гол. В генштабе нашлась еще карта 1933 года, на которой граница была проведена непосредственно по реке Халхин-Гол. Но и она свидетельствовала о том, что спорная территория Монголии не принадлежит.

И только когда уже шли бои, нарком внутренних дел Берия торжествующе сообщил Сталину и Молотову, что чекисты обнаружили в Улан-Баторе карту, датированную 5 июля 1887 года. Карта была хороша тем, что определяла границы «восточнее реки Халхин-Гол», таким образом получалось, что спорная территория на самом деле — территория Монголии. Относительно других, «неправильных» карт Берия обещал разобраться и наказать виновных: «Нами ведется расследование, на основании каких материалов и документов в январе 1934 года Управлением Военной Топографии РККА была издана карта, по которой государственные границы показаны проходящими по реке Халхин-Гол».

Монголия существовала в ситуации полной изоляции и управлялась из Москвы. Японцы предлагали монголам начать переговоры, с тем чтобы договориться о границе. Но Сталин не хотел переговоров, не позволял Монголии устанавливать дипломатические отношения с другими странами и даже запрещал выдавать визы иностранцам, желавшим посетить Улан-Батор.

12 марта 1936 года в Улан-Баторе был подписан советско-монгольский протокол о взаимопомощи сроком на десять лет. На основе этого документа в сентябре 1937 года начался массированный ввод советских войск в Монголию. Сталин хотел преподать японцам урок, зная слабость японской армии, которая не располагала ни современными танками, ни авиацией.

Правда, первые бои на Халхин-Голе в мае 1939 года сложились для Красной армии неудачно. Георгий Константинович Жуков рассказывал, как во время боев на Халхин-Голе 32-я стрелковая дивизия после нескольких залпов японской артиллерии просто бросилась бежать. Жуков и его командиры еле остановили бегущих. Сталин стал искать виновных. Руками маршала Хорлогийна Чойбалсана он сменил все умеренное руководство Монголии, которое не стремилось к военному конфликту с соседями. В Улан-Баторе арестовали три десятка человек — министров, руководителей вооруженных сил и органов безопасности — во главе с первым секретарем ЦК монгольской народно-революционной партии, словом, все руководство страны. Их доставили в Москву и посадили. 5 июля 1941 года дела тридцати монгольских руководителей рассмотрела Военная коллегия Верховного суда СССР (не Монголии!). 27 и 28 июля их расстреляли под Москвой.