Лицо Жозефа напряглось, на лбу выступила испарина. И все-таки страж молчал.

Зато заговорила Мишель. Подскочив к Владу, она затрясла перед его лицом сжатыми кулачками.

— Как ты смеешь?! — гневно прошептала она. — Ты хоть представляешь, как он рискует, помогая нам?!

— Спасибо за поддержку, Мишель, родная. Я сам могу за себя постоять, — заговорил, наконец, Жозеф и перевел взгляд на Влада. Губы его искривила ироничная полуулыбка. — Итак, отвечаю на твои претензии по порядку. И просьба не перебивать. Да, я трясусь за свою жизнь, потому что для меня, Роберта и Николя смерть действительно окончательна. Но, согласись, я умею справляться со своими страхами хотя бы отчасти. И, разумеется, сейчас (подчеркиваю — сейчас!) не принимаю участия в садистских развлечениях Николя. Что же касается войны… Как ни странно, вы все когда-то согласились на данную затею — всех вас спрашивали.

— Бред! — выпалил Влад. — Ни я, ни Костя не могли на такое согласиться!

— Точно, — кивнул притихший Костя.

— Тем не менее… Впрочем, дело ваше. Можете не верить. Что это меняет?

Влад потряс головой, словно подобное движение могло привести мысли в порядок. Ярость понемногу утихала, сменяясь растерянностью.

— А почему бы не устроить бунт? — весело предложил Костя.

Жозеф с горечью рассмеялся:

— Есть кое-кто пострашнее Роберта и Николя, ребята.

— Неужели? — вскинул брови Влад, недоверчиво прищурившись. — И кто же этот кое-кто?

— Хозяин. И, прошу, не задавайте о нем вопросов. Любой бунт он в момент остановит. Ему немногие могут противостоять.

— А ты можешь? — робко осведомилась Мишель.

— Я? — печально повторил Жозеф. — Хотелось бы выглядеть героем в твоих глазах… сказать — мол, да, я могу противостоять ему. Но на самом деле я — его раб. Так же, как Николя и Роберт.

Мишель неслышной тенью скользнула к нему; встав на цыпочки, ласково провела кончиками пальцев по его щеке и нежно шепнула:

— Ты тем более герой, раз помогаешь нам, не смотря ни на что.

Выражение лица Жозефа сделалось непривычно-умильным. Костя, не сдержавшись, прыснул, и Мишель поспешно отскочила от длинноволосого брюнета и вновь устроилась на холодных плитах. Влад же внезапно испытал раздражение.

— И все-таки, Жозеф, пойми, мы не можем оставить все как есть! Нам нужно вырваться отсюда!

Жозеф мгновение задумчиво смотрел на него.

— А ты отдаешь себе отчет, что находишься не в том мире, к которому привык?

Влад переглянулся с Костей, в глазах друга мелькнуло торжество.

— Пускай! — упрямо мотнул головой Влад. — Любая свобода лучше самого комфортабельного рабства. Тем более что наше рабство еще и некомфортабельное.

— Что ж… признаю… — помолчав, протянул Жозеф. — Ладно. Тогда второй вопрос: знаете ли вы, что там, за пределами замка, тоже небезопасно?

— Догадываемся, — буркнул Влад.

— Хорошо… я подумаю.

— А ты не пойдешь с нами? — спросила Мишель, пристально вглядываясь в Жозефа. Тот казался удивленным:

— Я? Я ведь раб. Я не могу бежать. Хозяин меня убьет даже на расстоянии.

Во взгляде Мишель вспыхнул ужас, и даже Владу сделалось не по себе.

— А если этот Хозяин догадается, кто нам помог? — хриплым от волнения голосом спросил он.

Жозеф невесело усмехнулся:

— Сомневаюсь, что он обрадуется.

Влад набрал в легкие побольше воздуха и выпалил на одном дыхании:

— Прости меня за мои слова. Я… я был неправ, наверное.

— Пустяки, — сухо отозвался Жозеф. — Итак, вас троих нужно как-нибудь отсюда вызволить…

— Двоих, — решительно заявила Мишель и, поймав недоуменные взгляды собеседников, холодно пояснила: — Я остаюсь.

— Почему? — нахмурился Жозеф.

— Потому что остаешься ты, — просто ответила девушка.

ХХХ

Остаток ночи прошел ужасно.

В камере изрядно похолодало, и явственнее проступили гнилостные запахи, словно решившиеся под покровом темноты проявить себя в полной мере. Влад привык зимы напролет щеголять без шапки, привык спать с открытым окном при минус двадцати на улице, привык пить ледяные напитки в морозные дни… Да, да, все это так, и он даже немного гордился собственной стойкостью к холоду, но разве сравнишь "-30" за окном, когда укрыт теплым одеялом, с промозглой атмосферой тюрьмы? Разве можно сопоставить кока-колу из морозильника и сырые стены подземелья?

Временами парень погружался в кратковременный поверхностный сон, обычно завершавшийся кошмаром, и просыпался от собственного крика. Периоды бодрствования сопровождались головной болью и тошнотой, Влада мутило, а в ушах раздавался смутный звон. Вдобавок, до него доносился какой-то неясный шорох, наводивший на мысль о крысах. Конечно, мужчине не пристало бояться всяких там мышей, но он их и не боится, вовсе нет! Просто противно думать, будто где-то поблизости ползают (или что они делают?!) всякие твари.

"Это не может быть реальностью, тем более — происходить со мной!" — твердил Влад, блуждая на грани сна и яви. Ну как подобная небывальщина могла приключиться с человеком, твердо считающим себя далеким от разного рода чудес?!

А это нелепое заявление, будто он согласился на участие в какой-то там войне! Да он и под гипнозом не сотворил бы эдакой глупости!

И почему Жозеф назвал себя рабом? Разве сейчас остались рабы?

"Сейчас? — мысленно усмехнулся Влад, с горечью вспоминая окрестности замка. — А когда это — сейчас? Разве я знаю?"

Вопросы, одни вопросы и загадки…

Влад снова задремал, прислонившись к холодной влажной стене. Из соседней камеры раздавалось похрапывание Кости.

ХХХ

Утром их разбудил Жозеф.

— Уже пора? — зевая, сонно осведомился Костя. — Я не выспался!

Влад громко фыркнул:

— Ха! Это что, сон был?

Он позволил Жозефу снять кандалы и принялся яростно растирать запястья и щиколотки.

— Возьми, — длинноволосый страж протянул ему какой-то сверток и тут же пояснил: — Свежая одежда. Как твое лицо?

— Сносно, — проворчал парень, стягивая грязную и кое-где порванную тунику. — Куда лучше, чем вчера.

— Ладно, ребята, поторопитесь, минут через пять Николя начнет злиться.

— Ага, а сейчас он добр и ласков, — подхватил Костя, криво улыбнувшись.

ХХХ

Переступив порог столовой, Влад обратил внимание, что взгляды всех присутствующих обращены в их с Костей сторону. Он насмешливо осклабился, изображая улыбку, и помахал рукой в знак приветствия, вызвав тем самым сдавленные смешки узников и тихий стон следовавшего за юношами Жозефа. Костя с готовностью повторил дерзкий жест приятеля. Впрочем, ироничная улыбка Влада сменилась гримасой отвращения, стоило парню заметить зеленую массу на тарелках.

— У них роскошный выбор блюд, — восхитился Костя, плюхнувшись на табурет. — Повар просто ас!

Разносившая завтрак Настаси резко обернулась, и лицо ее пошло красными пятнами.

— Полагаю, у бедняги и выбора-то нет, — вступилась Мишель, взглянув на женщину с долей тревоги и жалости. — Сомневаюсь, что это предел ее возможностей.

— Предел ее возможностей мы видели вчера на столах наших сторожевых псов, — согласился Влад и, оглядевшись, вопросительно добавил: — А Андреас, я гляжу, запаздывает?…

Мишель помрачнела.

— Вы не знаете… я забыла сказать… его вчера увезли. После ужина.

— Куда? — от удивления Костя поперхнулся горьким настоем, заменявшим нормальный чай. — На эту дурацкую войну?

— Именно, — подтвердил чей-то голос. Влад нехотя обернулся: рядом с их столом стоял, белозубо улыбаясь, паренек с внешностью цыгана. — Можно сесть с вами?

— Валяй! — равнодушно позволил Влад.

Цыган улыбнулся еще шире и устроился рядом с Мишель. Среднего роста, крепко сбитый, с мускулистыми руками и копной густых иссиня-черных кудрей, он был очень хорош собой — пожалуй, красивее Влада и уж тем более Кости, никогда не отличавшегося привлекательностью. Влад отметил данный факт с непонятным ему самому раздражением.