Яркие огни горели на деревьях, и мелодии плыли в темнеющее небо. Некоторые из гостей плавали в бассейне, другие танцевали, третьи бродили под деревьями, а остальные сидели в баре и разговаривали.

Патрик бродил между различными группами со стаканом красного вина, отпивая из него маленькими глоточками. Некоторое время он постоял, чтобы посмотреть на девушку, плавающую в бассейне, затем перенес свое внимание на танцующих и вдруг почувствовал, как его сердце забилось, когда он заметил длинные светло-золотые волосы, стройное тело в шелковом белом платье, достигавшем бедер, и под ним восхитительные ноги.

На мгновение молодой человек подумал, что это и на самом деле Лаура. Едва дыша, он сделал к ней три торопливых шага.

Музыка остановилась, девушка и ее партнер оторвались друг от друга. Она повернулась, и Патрик жадно взглянул, но ее лицо было совсем не похоже на лицо Лауры. Дикое биение его сердца замедлилось, он почувствовал взрыв ярости, как будто девушка умышленно обманула его.

А она, слегка улыбаясь, смотрела прямо на него. Патрик тупо заметил, что глаза у нее голубые, а не зеленые. Ей было не более двадцати, приятные черты лица, в изгибе шеи и скулах чувствовалась мягкость, губы — полные, совсем не похожа на Лауру…

Молодой человек отвернулся, сердце болело. Он допил красное вино и поставил стакан на стол.

— Пойдемте потанцуем? — произнес голос рядом с ним.

Он знал, что это она, еще до того, как увидел ее. У нее был звонкий молодой голос с характерным акцентом. Американка, подумал Патрик. Родственница Аликса Холтнера? Да, наверное, за ланчем говорили о племяннице, юной студентке-искусствоведе, которая должна была приехать на эту вечеринку из Флоренции, где она проводила лето, изучая искусство Ренессанса.

— Вы говорите по-английски? — спросила девушка. Ее глаза были наполовину затенены длинными изогнутыми ресницами, рот изогнулся в улыбке, в которой робость смешивалась с молчаливым приглашением.

Ее шелковое платье было низко вырезано, и кожа с золотистым загаром, особенно ложбинка между ее маленькими высокими грудями, была хорошо видна.

Она подошла ближе, и Патрик на минуту почувствовал искушение. Он хотел заключить в свои объятия это стройное тело, касаться ее, вообразив, будто это Лаура.

Девушка положила руку ему на плечо, и это прикосновение вызвало в нем волну отвращения к самому себе.

— Я не танцую, спасибо, — сказал молодой человек резко, отвернулся и зашагал прочь. Это безумие… Нет, таким образом он не сумеет забыть Лауру, и было бы непростительно использовать эту девушку, подобно марионетке, в своих личных фантазиях.

Патрик был настолько взволнован сходством девушки с Лаурой, что не мог более оставаться на вечеринке. Он зашагал от света, шума музыки, смеха и голосов вниз по саду к пляжу. По дороге снял сандалии и пошел босиком через вздымающиеся буруны. Не осознавая, куда идет, молодой человек пришел на пляж, сел на песок и долго смотрел на море. Затем встал, отряхнув от песка свои джинсы, и пошел назад.

Ему удалось пройти в дом, ни на кого не наткнувшись. Он вошел в свою комнату, снял одежду, бросил ее на стул и лег в кровать обнаженный, потому что было очень жарко.

Вечеринка была в полном разгаре. Однако жалюзи в доме оставались закрытыми, и Патрик был настолько истощен морально и физически, что мгновенно заснул.

Он проснулся, когда дверь с шумом распахнулась, и в комнату ворвались мужчины.

Изумленный, ослепленный светом Патрик сел в постели, простыня соскользнула с его гладких загорелых плеч.

— Какого черта вы здесь делаете?

Ворвавшиеся метались по комнате, глядя на него так, как будто ожидали с его стороны какой-то акт насилия. Они были одеты в форму карабинеров. Наполовину проснувшийся, он присмотрелся к ним. Полиция? Какого черта они здесь делают? Кто-то ограбил виллу пока он спал?

— Патрик Огилви?

Патрик повернулся к мужчине, заговорившему по-английски. Он был невысок, широкоплеч, лет сорока, черноволосый, выглядевший забиякой, его грубая оливкового цвета кожа явно нуждалась в бритье.

— Да, я — Патрик Огилви. Кто вы? Что все это значит? Что вы делаете, ворвавшись в мою комнату посреди ночи?

— Я — бригадир карабинеров Салтини. Пожалуйста, оденьтесь, я не могу допрашивать вас, когда вы голый лежите в постели. Кстати, вы всегда спите голым?

Его взгляд остановился на одежде Патрика, переброшенной через спинку стула.

— Именно так вы были одеты прошлой ночью? От чего эти пятна на джинсах? Соленая вода? Песок? Вы когда спускались к пляжу?

Он повернулся к своим помощникам, и один из них достал пластиковый мешок, прозрачные белые пластиковые перчатки и начал бережно укладывать одежду Патрика в мешок.

— Зачем он это делает? Почему забирают мою одежду? Что собираются с ней делать? — Патрик почувствовал озноб, и ему стало явно не по себе.

Бригадир Салтини спокойно сказал:

— Сколько времени вы находились в постели, мистер Огилви?

— Я точно не знаю — я спал. — Патрик посмотрел на часы, которые лежали на столике у постели. — Вероятно, часа два.

— Вы уверены? Не легли ли вы в постель около часа назад?

— Нет, я проспал дольше.

— Пожалуйста, встаньте, оденьтесь, нам необходимо проехать в полицейский участок, — попросил его бригадир.

— Я сделаю это, но только после того, как узнаю, в чем дело, и не перед всеми этими людьми, — упрямо сказал Патрик.

Бригадир кивнул головой, и все, кроме него, вышли.

— Напали на девушку, — спокойно сказал он, и Патрик с недоверием посмотрел на него.

— Рей? Это не Рей?

Бригадир покачал головой и молча наблюдал за Патриком, у которого невольно вырвался вздох облегчения.

— Это не ее имя, синьор. Она была гостьей на этой вечеринке — девушка-американка со светлыми волосами. Вы разговаривали с ней, вы помните?

Патрик сидел очень тихо.

— Да, — прошептал он.

— Вы смотрели на нее, — сказал бригадир. — Как говорят несколько свидетелей, вы пристально наблюдали за ней.

— Она похожа на… человека, которого я знаю… знал.

Патрик отбросил от себя воспоминания о Лауре и подумал о другой девушке: ее прекрасных глазах, золотистой коже, красоте ее стройного тела, инстинктивно невинной чувственности.

Она была так молода, сказал он себе. Чуть ли не подросток. Затем, пораженный новой мыслью, он резко взглянул на мужчину.

— Я едва сказал ей пару слов! Зачем надо говорить со мной?

Суровые черные глаза бригадира пристально посмотрели на него.

— Ее описание нападавшего полностью соответствует вашему.

Двумя годами позже Патрика мучили ночные кошмары о том, что случилось в последовавшие за этим часы. События тех дней преследовали его по ночам, когда он был чем-то взволнован, обеспокоен, подавлен. Память восстанавливала последовательно все, что тогда происходило…

Бригадир оставил одного из молодых офицеров в комнате наблюдать, как он будет одеваться, и Патрик инстинктивно торопился, надевая на себя первое, что попало под руку: чистое белье, новые джинсы, голубую рубашку, носки и другую пару обуви, поскольку полиция увезла сандалии, которые он надевал прошлой ночью. С разрешения бригадира он пошел в ванную, вымыл руки, лицо, причесался, и сопровождающий его офицер молча стоял рядом.

— Вы так и будете стоять? — взорвался Патрик, и мужчина кивнул головой.

— Приказ есть приказ, — сказал он на плохом английском.

Патрик ничего не понимал, и незнание ситуации выводило его из равновесия. Он понимал, что невиновен, что ничего не сделал той девушке. В голове была масса вопросов. Почему она дала им его описание? Что теперь будет? Куда они его повезут? Что ему делать?

— О'кей, идемте, — сказал молодой офицер, схватив Патрика за руку, когда он вышел из ванной, и подтолкнул к лестнице.

Когда Патрик споткнулся, он услышал, как другой мужчина пробормотал:

— Мне жаль вас!

Патрик не был уверен в том, что он имеет в виду, и не мог переспросить, но это было не дружелюбное замечание. В глазах молодого человека читались враждебность, отвращение, даже угроза. Казалось, что Патрику очень скоро придется пожалеть о случившемся.