— Но ведь она, наверное, изменила твою жизнь?

— Да. Дорога моей жизни после этого и правда круто повернула. Но, ты знаешь, я не жалею. Она сделала мне прививку от боли. Я переболел — и получил иммунитет. Раз и навсегда. Но, должен признать, не без помощи разума. И это тот опыт, которым я хотел с тобой поделиться.

— Слушаю тебя внимательно.

— Я принял решения. Конкретные решения по конкретным вопросам. Те решения, которые избавили бы меня от дальнейших сомнений и прочих мучений.

Эмили вспомнилась слышанная где-то фраза: «Храбр тот, кто не думает о последствиях. Отчаянно смел тот, кто избавился от сомнений». Да, жить без сомнений уж точно проще, с этим не поспоришь.

— И что это за решения?

— Давай лучше начнем по порядку — с вопросов. Существует ли настоящая любовь?

— Ну… да, наверное. Мне кажется. Она должна быть. И то, что мне не повезло…

— Нет! Нет. И еще раз — нет. Ответ на этот вопрос — не существует.

— То есть…

— То есть я хочу сказать — и не спорь со мной, я понимаю, во всех сказках, что ты читала в детстве, написано прямо противоположное, — что только такой ответ на вопрос про настоящую любовь защитит тебя от всех мерзавцев, которые готовы этой прекрасной идеей спекулировать, чтобы затащить тебя в постель.

Эмили примерзла к стулу.

— Чего хотят от тебя мужчины?

Она с трудом сглотнула.

— Секса? — Прозвучало как-то неуверенно.

— Необязательно. Кому-то нужно, чтобы ты его пожалела. Кому-то нужна твоя помощь по хозяйству. Кому-то — только статус женатого мужчины. Но! Но все чего-то хотят. И никто не хочет именно тебя. Твой внутренний мир — это, прости за грубость, твоя проблема.

— Скотт, а я не знала, что ты циник.

— Я не циник, я битый жизнью романтик. Поехали дальше. Что ты сделаешь, как только встретишь какого-то мужчину?

— Ну… Зависит от того, что за мужчина.

— Правильно и неправильно одновременно. По поводу «неправильно» — смотри ответы на первые два вопроса. По поводу «правильно»: что это может быть за мужчина? Ты можешь встретить мужчину, у которого есть то, что тебе нужно: квартира на Пятой авеню, хорошие гены, деньги, положение в обществе, любовь к романтическим комедиям и пикникам, ну не знаю, список продолжай сама… А можешь встретить мужчину, у которого нет того, что тебе нужно. Или есть то, с чем ты даже не хочешь соприкасаться: алкоголизм, мафиозный клан за плечами, склонность к садизму, мать-наседка… По первому варианту — ты станешь с ним встречаться. По второму варианту — ты пошлешь его ко всем чертям.

— Скотт, ты никогда не думал о карьере писателя? Или ведущего какого-нибудь душеспасительного телешоу? Душеспасительного в самом хорошем смысле, ты не думай, я не придираюсь…

— Ага. «Проповедь циника» или что-то в том же духе.

— Кстати, как в тебе уживается этои твоя нравственная принципиальность? Говорить только правду, причем в лицо, заступаться за слабых… Как в рыцарском романе.

— В двадцать первом веке рыцарский роман неактуальный жанр, Эмили. А как уживаются — я и сам не знаю. Кажется, неплохо. Хотя наверняка утверждать не стану. Ты же знаешь, я не терплю лжи…

«Большой любви не существует.

Маленькой — тоже.

Этот мужчина меня не полюбит.

Я его — тоже.

Мои мечты сбудутся.

Я буду правильно мечтать.

Секс нужен им, а не мне.

Пусть добиваются».

Эмили подумала-подумала — и приписала: «Я самое независимое существо на свете». С чувством удовлетворения от проделанной работы торжественно надела колпачок на красный маркер, любовно погладила ватман.

Плакат с лозунгами для новой жизни был готов.

Дело за малым — нужна стена, на которую его можно повесить.

Вот тут-то и кроется основная проблема: стены, на которой она имела бы право развешивать подобные вещи, у нее нет.

Потому что у нее нет дома.

Этот простой и очевидный факт неприятно ее удивлял. Прошло слишком мало времени, чтобы она успела как-то с ним свыкнуться. Да и какое это, по сути, время — несколько часов безвременья, когда старая жизнь уже закончилась, а новая не успела начаться. Скотт ушел около получаса назад, оставив ей ощущение тепла и огромный котел с пищей для размышлений. Результатом размышлений стал «Девиз одинокой кошки», как она его про себя назвала. Стрелки часов перевалили за полночь. Эмили стояла у стола для закройки и с грустью думала о том, что ей двадцать два года, и она эти двадцать два года жила в полной уверенности, что все хорошо, а вот надо же — у ее родителей есть дом, у Роберта есть дом, а у нее — нет.

— Все поправимо, — сказала она себе громко и внятно, чтобы никакая часть души не вздумала усомниться в истинности этих слов.

Они звучали так, что им и правда хотелось верить.

Эмили прикончила коробку конфет — она привыкла вознаграждать себя за хорошо сделанную работу — и улеглась спать на коротком диванчике. Перед сном она еще раз возблагодарила Бога за то, что он послал ей на жизненном пути такого щедрого и внимательного человека, как Скотт.

По крайней мере, ее телу этой ночью было тепло.

Она проснулась потому, что почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

— Бедняжка! — сказал кто-то громким шепотом.

Эмили рывком откинула плед и села на постели — то есть на диване. В чем дело? «Бедняжка» — это ей?! И почему она не…

События вчерашнего дня вспыхнули в памяти, как кадр на экране кинотеатра. Кадр из плохенького ужастика, надо сказать.

На нее взирали, стоя почти в одинаковых позах (руки скрещены на груди, голова чуть набок), Миранда, Скотт и Бетси, закройщица. С учетом того что Миранда была стройна, белокура и высока, как кельтская богиня, Скотт черноволос, невысок и сухощав, а Бетси была негритянкой, как говорил один клиент, «прелестных округлостей», их минутное сходство поражало особенно сильно.

Эмили прочистила горло:

— Кхм… Привет.

— Доброе утро, — сказала Миранда.

Двое других кивнули.

— Я… проспала? — уточнила Эмили. Просто чтобы что-нибудь сказать — факт был налицо.

— Ну, это зависит от того, во сколько ты собиралась встать, — заметила Миранда.

— Вообще-то мы открываемся через пять минут, — добавил Скотт.

— Так. Понятно. — Эмили стала искать туфли. — Сейчас я приведу себя в порядок…

— Мы не хотели тебя будить, — сказала Миранда.

— Но тебе лучше было бы умыться и поправить одежду до того, как появятся клиенты, — добавила Бетси.

— Или, может, тебе нужен выходной? — спросил Скотт.

Миранда бросила на него испепеляющий взгляд: она крепко держала в руках все дела, касающиеся ателье, спала из-за этого часа по четыре в сутки, ходила с красными глазами и дергалась от каждого шороха… Но если кто-то хоть носком ноги наступал на «ее территорию», она защищала ее, как дикая кошка. А «территория» эта простиралась весьма обширно, и границы у нее были расплывчаты, так что все жили как на вулкане. Правда, при всем этом у нее были весьма теплые, почти семейные отношения с работниками, что редко встречается в современном мире.

К чести Миранды надо сказать, что сейчас она сдержалась и дальше разъяренных взглядов не пошла.

— Нет-нет! — запротестовала Эмили. — Зачем? Вовсе незачем. Сегодня только понедельник. Я и так… отдохнула.

Она взглянула на себя в большое зеркало, что висело на противоположной стене, и ужаснулась: она выглядела в точности как человек, который накануне плакал несколько часов, а потом не выспался.

— У кого-нибудь есть лед? — простонала она. — Мое лицо похоже на подушку! Нет, Скотт, я ничего против твоей подушки не имею, наоборот, она очень скрасила мне эту ночь, но…

— Но если ты выйдешь к людям в таком виде, даже твои постоянные клиенты тебя не узнают, — подытожил Скотт. — Ладно, предлагаю всем выпить по чашке крепкого кофе. А ты, Эмили? Не вижу активности с твоей стороны. Тебе что, кофе в постель?..