— И при личной встрече, конечно, тоже! Ну а как у тебя с Брэндоном?

— В смысле? — безжизненно отозвалась Кэндис.

— Ну... как вы погуляли?

— Мы не гуляли, мы выходили поймать такси, — обиженно подчеркнула Кэндис.

— И делали это два с половиной часа? Мы с Майком уже спали, когда Брэндон вернулся.

— Честное слово, я не имею к задержке мистера Лукаса никакого отношения. Он сам по себе пошел гулять.

— Он пошел с тобой, — упрямо повторила Глория.

— Ну да. Он любезно поймал мне такси, я села в него и уехала. Вся наша прогулка заняла не более пятнадцати минут. Да и то... мне сложно сейчас сориентироваться по времени. Может, меньше.

— Хочешь сказать, он потом больше двух часов бродил один по ночным улицам?

— Может, и не один, мне откуда знать? Но точно без меня.

— Подозрительно это.

— Почему? Тебе делать больше нечего, как подозревать в чем-то человека, которого мы встретили случайно и которого больше никогда не увидим? — раздраженно поинтересовалась Кэндис.

Мысль о том, что Брэндон после их незабываемого разговора, после ее первой пощечины (еще важнее первого поцелуя), после того как она одержала над ним полную и беспощадную победу (насколько может быть беспощадной победа), отправился куда-то, где наверняка встретился с кем-то и провел с этим кем-то изрядное количество времени, — мысль эта была ей неприятна, как звук скребущего по стеклу железа. Хотелось что-то разрушить или кого-то убить.

— То есть как это не увидим? — изумилась Глория. — А как же наш пикник?

— Какой пикник?

— На берегу океана. Да ты не бойся. Брэндон и Майк отличные парни.

— Прости, а когда это зашла речь о пикнике?

— Сегодня утром, за завтраком.

— Чудесно. А при чем тут я? Ты соглашалась — ты и поезжай.

— Поеду, конечно. Ты не сомневайся. Майка я теперь так просто не отпущу. Он настоящее сокровище. — Глория плотоядно и счастливо хохотнула, из чего Кэндис сделала вывод, что прямолинейная, как траектория лезвия в гильотине, и умная Глория изголодалась по искреннему мужскому вниманию. Абсолютное большинство мужчин ее боялись и старались держаться от Глории подальше. Особенно учитывая положение ее отца. Не играли роли даже разветвленные связи матери. Глория говорила, что она феминистка, и мужчина ей понадобится, самое большее, для оплодотворения яйцеклетки — когда-нибудь в относительно далеком будущем. Причем Глория демонстрировала крайнюю твердость собственных убеждений и изливала большую часть яда на знакомых мужчин. Естественно, от этого они «пугались» еще больше и держались еще дальше от нее. Саморазвивающаяся система.

Майк пошел напролом — и, похоже, вышел победителем. Вот она, неопытная, бесшабашная, дерзкая юность.

— Сколько ему лет? — спросила Кэндис.

— А что?

— Праздное любопытство. Знаешь, мне кажется, тебя мог покорить только такой безбашенный юнец, который не думает о последствиях и собственном достоинстве, а заботится только о своих желаниях. Или тиран намного старше тебя.

— Двадцать один.

— Что — двадцать один?

— Ему. — А-а...

— Ты считаешь, что я слишком старая для него? — с нажимом спросила Глория. Она попыталась придать своему вопросу форму шутки, но у нее плохо получилось.

— Я считаю, что ты — счастливая, увлеченная, удовлетворенная женщина, моя подруга, и я готова расцеловать этого парня, если он делает тебе так хорошо!

— Но-но, расцеловать! Я тебя сама так расцелую... — рассмеялась Глория.

Кэндис почувствовала, что той полегчало после ее слов. Действительно, естественная реакция. Человек — существо социальное, и ему необходимо социальное одобрение, чтобы чувствовать себя спокойно и уверенно.

— Давай же сплетничать дальше, — бодро предложила Глория. — Как тебе Брэндон?

— Отвратительно, — с чувством произнесла Кэндис.

— Почему? — изумилась Глория.

— Самовлюбленный, зацикленный на себе, помешанный на своей невнятной философии, свято уверенный только в своей правоте...

— А между прочим, он сам предложил отнести тебя наверх, — будто бы невзначай заметила Глория.

Кэндис ощутила, что эта коротенькая реплика, как мощное заклинание, превратила ее оборону из каменной стены в гору пластмассовых кубиков. Вот тебе и раз. И это после того, как все подняли гвалт и напрочь забыли о его фотографиях и даже о фуршете.

— Ну в нем есть что-то рыцарственное. Но это только маска!

— Дорогая моя, все мы носим маски, много ты встречала настоящих людей?

— Нет, не очень.

— Не ври.

— Ну ладно. Не встречала совсем.

— Вот и выбирай маску, которая будет тебе по душе. Все равно человек, один раз маску надев, уже так запросто ее не снимет.

Кэндис захотелось утопиться от такого беспросветного цинизма.

А потом она вспомнила свои вчерашние ощущения: звериное удовлетворение после пощечины, и полную безнаказанность, и радостное предвкушение покоя, и невероятные картины и образы, которые она видела.

— А знаешь, я ведь вчера была настоящей, — задумчиво проговорила она в трубку.

— Да ну?! Это когда же? Когда, как капризная девчонка, сбежала домой с обиженными глазами?

— Видишь ли, есть проблема, Глория. Ты рассматриваешь мой поступок вот так. А я иначе.

— Как же?

— Я сказала вам всем правду.

Дальше было только хуже.

Брэндон, этот мерзавец Брэндон, приводил такие сравнения... «Внутри все крошится, как хрупкий песчаник», «Часовой механизм в тебе сломался»... Как же он оказался прав! Кэндис принимала душ и прислушивалась к себе. Ей не хотелось мыться, но она все равно прилежно приводила себя в порядок, потому что понимала, что ей предстоит еще целый вечер общаться с мамой и папой, а к этому нужно быть готовой. Кэндис заметила, что, если ты не в форме, с родителями вообще лучше не пересекаться. Они как будто чувствуют, что ты слабее себя обычной, и начинают «разводить» тебя на что им нужно. Папа обожает ходить с ней в гольф-клуб. Он считает — и небезосновательно — что ему есть чем похвастаться. И хвастается. Кэндис ненавидела эти мероприятия, потому что они напоминали ей пресловутый «аукцион», и отнекивалась как могла. Что особенно любопытно и отвратительно, даже когда она встречалась с Маркусом, папа пару раз вытаскивал ее в клуб. «На всякий случай», видимо.

Мама была проще в своих притязаниях: ей хотелось ходить с дочкой по магазинам, принимать массаж и спа-процедуры, общаться с доктором Диззи, в конце концов. И еще ей очень хотелось выдать дочку замуж. Даже не так: не выдать — выдавать. Кэндис подозревала, что в своих мечтах мама уже проиграла сценарий не одной свадебной церемонии. Вся эта суета: сотни приглашений, украшения, цветы, торты, стол — когда-нибудь непременно ляжет на мамины плечи, и мама ждет этого с нетерпением. Кэндис знала, что у нее будет Очень Пышная Свадьба. Знала с самого детства. Наверное, мама рада была бы, если бы Кэндис выходила замуж раза три-четыре: в одной церемонии никак не хватит места для всех ее фантазий. Кэндис была почти уверена, что у мамы есть такая мечта. Она старалась не обижаться. Можно ведь относиться к этому проще...

Можно, только не хочется. Кэндис вовсе не желала пережить три-четыре развода. Она мечтала выйти замуж только один раз — как говорится, сразу и навсегда. Да, возможно, это сентиментальная чушь, и ее жизненное кредо нежизнеспособно в современном мире, который предлагает на выбор соблазн за соблазном. Кэндис готова была оказаться последней наивной дурочкой в Штатах, лишь бы нашелся порядочный человек, который этой наивностью не попользуется, а просто примет ее такой, какая она есть, и позволит такой остаться — ей же многого не нужно, единственного такого человека более чем достаточно...

Кэндис долго стояла под струями горячей воды, потом облила себя ледяной. Ощущение, похожее на боль, принесло ей мгновенное облегчение. Как же здорово! Кэндис растерлась жестким полотенцем и вылетела из душа, чувствуя себя гораздо более... живой, чем в последние дни. Да, самое время начинать жить по-новому. Мир-без-Маркуса она уже посмотрела (вчера, на выставке и после нее), пора в нем как-то обустраиваться. И Брэндон Лукас тут вовсе ни при чем. Его появление в ее жизни — вообще большая-пребольшая случайность. И Глория может сколько угодно кувыркаться с его младшим братцем — кувыркаться, увлекаться, даже влюбляться, если ей захочется, — она, Кэндис Барлоу, не намерена больше видеться с братьями Лукас, старшим и младшим. Все. Точка.