Алан блаженно улыбнулся. Он определенно сошел с ума. И ему это нравится.

В следующий раз мысль о собственном безумии посетила его, когда он вошел в «Чили-пиццу». Однако на этот раз она вовсе не рождала радости и легкости.

Иви нигде видно не было. У кассы стояла невысокая девушка, судя по всему мексиканка, и с каким-то остервенением пересчитывала деньги. За ее спиной стоял высокий худой блондин — наверное, тот самый Льюис. Посетителей было совсем немного, человек пять. Алан подошел к стойке:

— Добрый день, могу я поговорить с Иви Хант?

Блондин пронзил его испепеляющим взглядом. Алан попытался припомнить, откуда у того могут быть веские причины его ненавидеть. Никакой ценной мысли на ум не пришло.

Двое за стойкой молчали.

— Простите? — Алан нахмурился.

— Не можете, — процедил сквозь зубы блондин.

— Что-то случилось? — Алану не верилось, что с Иви и в самом деле могло произойти что-то дурное, но не задать этот вопрос было нельзя.

Мексиканка не поднимала глаз. Блондин, напротив, запрокинул голову. При том, что они так смотрел на Алана сверху вниз, это движение было почти вызывающим.

— Она ушла.

— Как?! Уволилась?

— Нет. Вышла подышать воздухом.

— Тогда могу я ее подождать? Я сделаю заказ, если нужно.

— Нет, не нужно, — с отвращением проговорил блондин. И замолчал.

— Послушайте, вы, наверное, Льюис? — Алан скользнул взглядом по его беджу. Так и есть.

— Ну.

— Я Алан Портман. Могу предположить, что если я о вас слышал, то и вы слышали обо мне.

— Ну.

— Так вот, Льюис, я не понимаю, откуда эта враждебность, я мчался сюда как псих, чтобы увидеть наконец свою девушку, а вместо этого попал в какую-то непонятную и двусмысленную ситуацию. В чем дело?

Алан чувствовал, что вот-вот выйдет из себя. Драться, естественно, он ни с кем не станет, но за сохранность стульев не ручается.

Льюис вышел из-за стойки и приблизился к Алану почти вплотную.

— Оставь девушку в покое, Алан, — сказал он, и было ясно, что это самое мягкое, самое доброе из всего, что Льюис хотел бы ему сказать.

— Позвольте… А на каком таком основании? — Алан скрестил руки на груди.

— На том, что она очень хорошая, красивая, разумная, честная! И достойна того, чтобы с ней обращались, как с принцессой, а не играли, как с бездушной куклой, которой все равно.

Алан замычал от бессильной ярости. Определенно, что-то происходит. Что-то плохое. Или уже произошло. А он, черт подери, до сих пор не в курсе!

— Что. Произошло.

— А ты не знаешь, совсем ничего не знаешь? — делано изумился Льюис.

— Послушай, Льюис, я с пятницы сидел в обезьяннике, меня выпустили под залог только сегодня утром, что я могу знать?

— Это твоя невеста внесла залог?

— А это имеет значение?

— Вероятно.

— Бывшая девушка. Но не суть…

— Хм. Забавно. Эта «бывшая девушка» только что была здесь. Вернула Иви ее вещи и сказала, что вы с ней начинаете с чистого листа и что будет нехорошо со стороны Иви вставлять палки в колеса. Кольцом вот похвалилась.

Льюис смотрел на Алана так, словно ждал, что он покраснеет и признает свою вину. Алан краснел, но от злости, и по скулам ходили желваки.

— Вот же дрянь… — прошипел он.

Все его теплое, спокойное отношение к Диане улетучилось, как сигаретный дымок, рассеянный ветром. Это же надо…

В руке отдалось глухой болью. Жалобно звякнула посуда. Отпрыгнула от кассы девочка-мексиканка. Это Алан вложил свою ярость в удар по стойке.

Льюис молчал, как статуя возмездия.

— Где Иви?

— Ты еще и глухой? Ушла подышать воздухом.

— Как ты мог ее отпустить?! — завопил Алан.

Невезучие посетители затравленно заозирались, окончательно убежденные в том, что живыми им отсюда не уйти. Когда в ресторан врывается псих, жертвы неизбежны. Увы и ах. Закон жанра.

— А вдруг с ней что-то случится? Она же явно была не в себе?

— Я пытался! — Льюис тоже потерял самообладание. — Но она ничего не хотела слушать! Сказала, что вернется через полчаса и больше не будет плакать! Какой же ты подлец!

— Прекрати истерику! Та женщина и вправду внесла залог, но для меня это было большим сюрпризом, потому что еще в начале прошлой недели она собрала чемодан и ушла от меня! А сегодня утром мы окончательно выяснили отношения и сказали друг другу последнее прости. Выходит, после этого она примчалась сюда… на своей метле…

— А откуда у нее была сумка Иви?! — Льюис не собирался так просто сдаваться, это было очевидно.

— А ты подумай своей головой! Ключи у нее никто не забирал, дома сегодня утром никого не было…

Льюис молчал, только тонкие ноздри подрагивали. Это от умственного напряжения?! Алан напряг память. Он и вправду не видел сумки Иви. Ни в гостиной, ни в спальне. Не видел ее вещей. Идиот, как же он сразу не обратил на это внимания? Хотя что бы это изменило?

— Слушай, Льюис, я — искать Иви, пока она не наделала глупостей или не влипла в какую-нибудь очередную историю, с ней это случается. Вот моя визитка. Если она придет сюда раньше, позвони мне. Позвонишь?

— Позвоню, — неохотно согласился Льюис.

Алан выбежал из пиццерии. Он нечасто переходил на бег, но сейчас ему казалось, что, если он опоздает хотя бы на минуту, разразится катастрофа всей его жизни.

А вот Иви была уверена, что катастрофа всей ее жизни уже случилась. Что сошла лавина и погребла ее под невозможно огромным слоем снега, что произошел обвал и она лежит, раздавленная сотнями тонн каменных осколков, что наводнение затопило город, дом, где она жила, и мутная, желтоватая вода плещется теперь над самой крышей, что извергся вулкан и она захлебнулась раскаленной лавой и сгорела в ней.

В общем, ощущение было ужасное.

Хотя чего она ожидала?

Что любовь, как в сказке, окажется взаимной? Жили долго и счастливо и умерли в один день? Ха, насмешила. В этих каменных джунглях все не так, как в романтичном Шервудском лесу. Здесь мужчины и женщины сходятся не для того, чтобы отдать друг другу сердце, а чтобы было с кем проснуться утром, и это еще не худший вариант — речь вообще может идти лишь о том, чтобы заснуть в одной постели. Или даже не заснуть, а просто… провести там время.

Ничего удивительного, что все получилось так, как получилось. Наивность — зло, это об нее разбиваются сердца, как корабли о скалы, об нее, а вовсе не о злой и жестокий мир. Мир такой, какой он есть, бесполезно сокрушаться о его несовершенстве, тем более что это ничего не меняет. Мир стоял, стоит и, по неподтвержденным данным, стоять будет, по крайней мере, до второго пришествия, а так как дату еще никто не назначал, то имеет смысл подумать, как в нем жить дальше.

Вот тут-то и начинались самые большие проблемы.

Жить дальше отчаянно не хотелось.

Не хотелось настолько, что Иви несколько раз перешла дорогу, не глядя по сторонам, но, так как ничего не случилось и свет не спешил меркнуть в ее глазах, решила, что нужно быть осторожнее — раз уж ангел-хранитель настаивает. Зачем затруднять ему и без того нелегкую работу?

На нее оборачивались — еще бы, она не сняла форменную одежду, топ и фартук. Но ничего. Это меньшее из зол, которые на нее сегодня свалились.

Мыслей в голове было то ли слишком мало, то ли слишком много, но расслышать отчетливо не удавалось ни одну из них. Иви пыталась понять, злится ли она на Алана. Нет, вроде бы не злится. Разве злится жертва на палача после того, как он снес ей голову большим топором?

Впрочем, голова, хоть и звеняще-пустая, была на месте. А вот сердце будто вытащили из груди и разорвали на мелкие кусочки прямо у нее перед глазами.

Ничего. То, что нас не убьет, сделает нас сильнее. Прав был Ницше. И если она доживет до вечера, ну ладно, по-хорошему — до завтрашнего утра, потому что перенести ночь гораздо тяжелее, чем день, она станет невероятно, невозможно, несгибаемо и неоспоримо сильной.