Она подпевала сыну неожиданно низким, хрипловатым голосом.

Окончив петь, Дэни хлопнула в ладоши и привлекла к себе Тимми. Она погладила его худенькую спину. Это бессознательное прикосновение к сыну было выражением ее бесконечной материнской любви.

— Молодцы! — воскликнул Джин, вставая. — А теперь сыграй «Снежное Рождество», — приказал он, становясь возле пианино и приготовившись петь. — Иди сюда, Сэм. Ведь ты тоже знаешь эту песню.

Сэм напрягся, крепче сжав газету.

— Нет, спасибо. Я лучше послушаю.

Джин пел с воодушевлением, а Дэни ему подпевала, и Сэму вдруг страшно захотелось присоединиться к семейному хору, но все же он не решился.

С тех пор, когда у него была семья, прошло почти двенадцать лет. А вообще он рос практически в одиночестве. Его мать вкалывала на двух работах, а вечера проводила в баре со своим дружком, чтобы «расслабиться». Своего отца Сэм никогда не видел и, похоже, не увидит, но это его уже не волновало. Вероятно, некоторым мужчинам просто не дано быть отцами.

В девятнадцать лет, перепробовав несколько профессий, Сэм записался в армию и понял, что это именно то, что ему нужно. Его упорство и дисциплинированность позволили ему получить офицерский чин. А потом у него началась и личная жизнь — в семье его командира.

В один из праздников Дня благодарения полковник пригласил Сэма к себе домой. Впервые в жизни Сэм сел за стол, покрытый льняной скатертью, со свечами и фарфором. После того как трапеза была закончена, никто не торопился выйти из-за стола — все продолжали поддерживать беседу, и не о том, кого на прошлой неделе уволили или кто выиграет в следующем бейсбольном матче, а о более интересных вещах.

Когда его снова пригласили, на Рождество, Сэм невероятно обрадовался приглашению.

На этот раз он познакомился с дочерью полковника, приехавшей домой на каникулы из колледжа.

И одним глупейшим поступком разрушил свою жизнь.

Кэндейс была красивой, но упрямой и сумасбродной девицей. Она решила, что лучше всего отплатит властному отцу тем, что свяжется с одним из его подчиненных. А Сэм был молод, горяч и глуп. Полковник и его жена дали ему шанс узнать вкус новой жизни, лучше той, которую он видел раньше, а он отплатил им тем, что однажды ночью переспал с их дочерью. Это было его первой ошибкой, за которой последовало еще множество других.

Джин и Дэни закончили песню и радостно захлопали в ладоши, очень довольные своим исполнением. Дэни повернулась к Сэму и, глядя ему прямо в глаза, спросила:

— Какие еще будут просьбы?

В голове Сэма пронеслось с дюжину названий песен, но он промолчал, поскольку давно научился сдерживаться.

— А ты, сынок, не хочешь повторить другие песни?

Тимми покачал головой.

— Нет? Почему?

Тимми молча пожал плечами.

Атмосфера в комнате вдруг резко изменилась. Тимми был всегда жизнерадостным и редко дулся. Что с ним случилось?

— Мы не спели «Рудольф — олень с красным носом». — Дэни потянулась за нотами. — Ведь она тебе нравится.

— Не нравится, — буркнул Тимми. — Она глупая.

— Что случилось, детка? Мне казалось, что ты ждешь не дождешься, когда наступит время праздника!

— И вовсе нет. Я вообще не хочу петь эти глупые песни на этом дурацком утреннике. Мне обязательно туда идти?

— А в чем дело?

— Все приведут тех, кого захотят. Алекс приведет свою младшую сестру, которая даже петь не умеет, а Грейди позвала свою кузину.

— Ну и что?

— Я сказал, что хочу прийти с Сэмом, а они сказали, что он не моя семья.

Дэни в ужасе смотрела на сына. Конечно же, он может пойти с Сэмом. Но захочет ли Сэм?

Дэни украдкой взглянула на Сэма, пытаясь понять его реакцию на заявление Тимми. Но лицо Сэма было непроницаемым.

Дэни лихорадочно думала, как бы поосторожнее объяснить сыну ситуацию. Что, если Тимми уже смотрит на Сэма как на отца? Она, возможно, совершила самую ужасную ошибку, впустив этого человека в свой дом и в свою жизнь.

Сэм медленно поднялся, и Дэни вся напряглась. Протянув руку, она прижала к себе сына. Но у нее комок подступил к горлу, когда Сэм опустился перед ними на корточки.

— Тим, я не очень разбираюсь в рождественских утренниках, но могу поспорить, что учительница не станет возражать, если ты пригласишь кого-то не из вашей семьи. Так что, если меня отпустят с работы, я буду рад пойти. Надо только отпроситься у босса.

— А кто босс?

— Твоя мама.

— Ах, да! — Зеленые глаза Тимми вспыхнули сначала от удивления, а потом от радости. — Ты его отпустишь, мама? Отпустишь?

— Ну конечно, — обрадовалась Дэни тому, что к Тимми вернулось хорошее настроение.

Глядя застенчиво на виновника своих опасений, Дэни тихо сказала:

— Спасибо, вы очень добры.

— И часто его дразнят? — Вопрос был предназначен лишь для ушей Дэни.

Дэни была поражена. Этот человек, похоже, готов сразиться с целой армией, чтобы защитить ее ребенка.

— Они не дразнят. Это у детей такой способ самоутверждения.

— По-моему, сейчас он успокоился, — улыбнулся Сэм, глядя, как Тимми скачет по комнате. Джин неодобрительно наблюдал за внуком. Наконец он встал.

— Мне пора. Иду спать. И вам, молодой человек, — обратился он к Тимми не допускающим возражений тоном, — тоже пора.

Тимми и не думал возражать. Он подбежал к Сэму и, приставив ноги к ногам Сэма, носки к носкам, поднял голову.

— А у тебя есть мозоли?

— Что? — не понял Сэм.

— Ну, мозоли есть? Я люблю вставать дедушке на ноги и так идти спать, но он говорит, что я стал слишком тяжелым, а у него мозоли.

Сэм и Джин переглянулись.

— Нет, у меня нет мозолей. Но тебе придется показать, как вы это делаете.

— Я встану тебе на ноги, а ты пойдешь.

Не дожидаясь приглашения, мальчик встал Сэму на ноги и уцепился за пряжку ремня, задрав голову и улыбаясь в предвкушении игры.

— Ладно, потопали, — усмехнулся Сэм.

Сэм обошел комнату, затем вокруг дивана, один раз даже сделал вид, что теряет равновесие и падает, а потом пошел по коридору к комнате Тимми.

— Приятный мужик, — прокомментировал Джин. — Спокойной ночи, дочка. У меня завтра тяжелый день.

— Спокойной ночи, папа.

Дэни опустила крышку пианино, собрала ноты и стала наводить порядок в гостиной, надеясь, что Сэм уйдет к себе прежде, чем она пойдет укладывать Тимми.

До чего было бы чудесно, размышляла она, если бы в женщине сочетались способность чувствовать как взрослый человек и непосредственность ребенка и можно было бы броситься в объятия мужчины, будучи уверенной, что он тебя непременно подхватит!

В коридоре было тихо, и Дэни направилась в комнату Тимми. Из-за двери она услышала голос сына:

— Боже, храни Пита и Джека Генри и этого новичка Билли, как его фамилия, и сделай так, чтобы его больше не рвало в раздевалке, и храни мисс Карп и мисс Николс. — Тимми остановился на секунду. — И благодарю Тебя за то, что Ты сделал так, что Сэм может пойти со мной на праздник, аминь.

Чуть приоткрыв дверь, Дэни хотела войти, но увидела в щелку Сэма.

— Хорошая молитва, — похвалил Сэм. — Спасибо, что и меня не забыл.

— Я и вчера за тебя молился. Я просил Бога вылечить твою ногу. Она здорово болит?

— Иногда немного побаливает. Спасибо, что просил за меня Бога, — серьезно ответил Сэм.

— Хорошо. — Тимми нахмурил брови. — В прошлом году я просил Его вылечить мою морскую свинку Чарли, но не получилось.

— А что случилось с Чарли?

— Мама его нечаянно переехала.

— Мне очень жаль.

Сэм стоял в ногах у Тимми, засунув руки в карманы и еле сдерживая улыбку. Разговор продолжался.

— У меня когда-то был кролик, — сказал Сэм.

— А как его звали?

— Оденфаден.

— Смешное имя, — хихикнул Тимми. — А что с ним случилось?

— То же, что и с Чарли.

— А ты просил Бога вернуть его тебе?

— Забыл. А знаешь, нога уже болит гораздо меньше.

— Правда?

— Правда. А теперь я пойду позову твою маму пожелать тебе спокойной ночи.