Многие думают, что Баба-Яга — это злая, вредная старуха, которая постоянно делает подлости и гадости хорошим людям. Может быть, так оно и было, но это было давно. Вы, наверное, и сами замечали, что проходит какое-то время, и люди меняются. Тот, кто в детстве учился не очень хорошо, вдруг становится профессором. И наоборот — первый ученик может оказаться полной бездарностью. Бабы-Яги тоже изменились. Сколько они прожили, никто не знает, а вот сколько проживут — это известно. Они будут жить до тех пор, пока про них читают и пишут.

Я очень люблю этих забавных старушек и хочу рассказать вам о том, что они поделывают сейчас. В нашей современной жизни.

Итак — ВПЕРЁД!

Это действительно был странный поезд. Выходил он из Петербурга поздно ночью и до рассвета мчался с довольно приличной скоростью. Но как только всходило солнце и в деревнях, мимо которых он проносился, начинали хрипло кукарекать петухи, поезд сбавлял ход и продолжал свой путь очень медленно, останавливаясь через каждый километр. Было такое ощущение, что поезд постоянно ожидает чего-то ужасного.

Все места в этом поезде были «сидячие». Массивные, похожие на зубоврачебные, кресла заполняли весь вагон, оставляя узкое пространство для прохода. Свободных мест в этом поезде никогда не бывало.

Солнце ещё не взошло, и поэтому он мчался, злобно лязгая вагонами. Все пассажиры спали. Не спали только машинисты, которые вели этот странный поезд, и проводник третьего вагона.

Проводник тоже был странный. Вместо формы помятый, болотного цвета спортивный костюм, который плавно переходил в изношенные тапки, похожие на лапти. Длинные нечёсаные волосы закрывали половину лица, а на другой половине сверкал глаз.

Проводник шёл по проходу между креслами и как-то странно смотрел на спящих пассажиров. Вагон был в полной темноте, только изредка вспыхивали жуткие огоньки. То ли от проскакивающих за окнами фонарей, то ли от сверкающего глаза проводника.

Он внимательно всматривался в пассажиров, как будто искал кого-то. Вдруг резко остановился. Глаз его, как фонарь, высветил красивую девушку, спящую у окна. Проводник загадочно улыбнулся и странным голосом, похожим на звук работающего холодильника, произнёс загадочную фразу: «Ну, наконец-то началось». После чего вернулся в своё маленькое купе и заперся там.

Наступило утро. Как только показались первые лучи солнца, поезд резко сбавил ход. Пассажиры проснулись все одновременно и тут же стали разворачивать свёртки с дорожной едой. И только девушка, на которую так странно ночью смотрел проводник, ничего не ела, а задумчиво смотрела в окно. Девушку звали Маша.

Поезд часто останавливался. С каждой остановкой пассажиров становилось всё меньше и меньше. И вот в вагоне остались только Маша и её соседка.

Соседка была толстая добродушная бабуля.

— Хотите помидорку? — обратилась она к Маше.

Маша вздрогнула от неожиданности.

— Нет, спасибо.

— А, может быть, огурчик?

— Спасибо, я не хочу есть. — Маше не хотелось вступать в разговор. Дорога её сильно утомила.

— А куда ты едешь? — Соседка явно была расположена поболтать.

— К жениху.

— А чего так далеко? В городе добрых молодцев, что ли, мало?

Маше вдруг показалось, что она уже где-то слышала этот голос, и она с интересом посмотрела на соседку.

— Мой жених на границе служит. Ему дали увольнительную, и мне разрешили с ним встретиться.

— Это хорошо. Места тут красивые, но только чудные какие-то. — Бабка загадочно улыбнулась. — То вдруг летом снег пойдёт, то большие ели снова станут маленькими ёлочками. А в прошлом годе в речке видели женщину с рыбьим хвостом…

— Сказки всё это, — засмеялась Маша, но вдруг почувствовала необъяснимую тревогу.

— Ну конечно, сказки! — сказала бабуля и подмигнула ей.

Маша была уверена, что она слышала этот голос, и не раз. Но она также была уверена, что никогда не видела этой старушки.

В конце вагона распахнулась дверь, и на пороге возник тот самый помятый проводник. Одного глаза у него по-прежнему не было видно из-за спутанных волос, а другой уже не сверкал, как ночью, только при свете дня казался неестественно большим.

— Сейчас станция Добручи. Кто-нибудь выходит?

— Да, да! — засуетилась старушка. — Спасибо, касатик.

— Скатертью дорожка, — проскрипел проводник.

Бабуля потащила свои тюки к выходу, но остановилась и спросила:

— А ты до какой станции едешь, красавица?

— До Бурзачило.

— Да что ты, милая! Правда? — Она аж в лице переменилась.

— Да, а что?

— Гиблое это место. Там-то самые чудеса и происходят.

— Вот и хорошо. Я люблю чудеса. А скоро будет это Бурзачило?

— Того никто не знает. — Бабуля снова загадочно улыбнулась. — Ну, ни пуха тебе ни пера.

— К чёрту! — машинально произнесла Маша.

— А вот это ты зря сказала, — вздохнула бабуля и вышла в тамбур.

Поезд остановился. И тут Маша вспомнила, где она слышала этот голос! Именно таким голосом, с такими интонациями, когда она была совсем маленькая, бабушка рассказывала ей сказки перед сном. Поезд тронулся. Маша прильнула к окну, чтобы ещё раз взглянуть на странную старушку, но та как сквозь землю провалилась.

Оставшись в вагоне одна, Маша решила пройтись по проходу, чтобы размять затёкшие ноги. Когда она дошла до конца вагона, перед ней словно из-под земли вырос всё тот же проводник. Маша от неожиданности вскрикнула.

— Чего кричишь, бедняжка?

— Ох, как вы меня напугали!

— Это хорошо.

Маше захотелось скорее выйти из этого поезда.

— А скоро будет Бурзачило?

— А вам зачем?

— А мне там выходить.

— Ну и выходи!

— Так где выходить?

— Сама сказала: «В Бурзачило».

— А когда будет эта станция? — Маша начинала терять терпение.

— Какая станция?

— Бурзачило! — закричала Маша.

— Когда будет? Да хоть сейчас!

Проводник дёрнул стоп-кран. Поезд остановился.

— Вот тебе и Бурзачило. — С этими словами он показал на окно, за которым виднелась табличка, прибитая к колышку. На табличке корявым почерком было нацарапано: БУРЗАЧИЛО. — Поторопись, стоим пятнадцать секунд!

Маша бросилась к своему месту, схватила сумку и побежала к выходу. Дверь вагона была закрыта. Маша лихорадочно дёргала ручку, но всё было напрасно. Поезд тронулся.

— Проводник! — испуганно закричала Маша. — Проводник!

— Чего тебе надобно? — раздался сзади противный голос.

— Дверь не открывается!

— А ты дёрни за верёвочку, дверь и откроется, — сказал проводник.

И тут Маша увидела свисающую с потолка замусоленную верёвку с петлёй. Маша, не понимая, что делает, изо всех сил дёрнула эту верёвку. Дверь тут же сама открылась, больно ударив проводника по лбу. Маша повернулась. Проводник держался рукой за лоб. Волосы, закрывавшие половину его лица, откинулись назад. То, что она увидела, привело её в ужас. У проводника был… один глаз. Другого не было вообще. От подбородка до лба была сплошная ровная щека.

— Мама! — закричала не своим голосом Маша и спрыгнула с поезда.