Информации оказалось достаточно, чтобы двое стрелков поверили – перед ними свой.

– Погоди! – завопил один из них. – Я знаю Бедуина! Это и вправду ты?

– Могу предъявить свою физиономию для опознания. Только не пристрелите меня сдуру.

Я встал в полный рост. Автомат сдвинул за спину, но выхватить оружие из-под руки смогу в одно мгновение.

– Топай сюда, к нам. Здесь и побазарим, – предложил все тот же, смутно знакомый голос.

Я воспользовался приглашением. Стрелки обосновались на небольшом пятачке среди зарослей хаякты и держали круговую оборону. Но против кого?..

Один из двойки повернул ко мне измазанное грязью лицо:

– Привет, Бедуин! Помнишь меня? Я Паша Сизый.

Мы действительно пересекались однажды, с месяц назад.

Я тогда был в Муторае. Сидел с Борей Тараном в «Козьей морде» за пузырем, обмывая мой облом с Гаечкой, когда к нашему столу подошел мужик по прозвищу Левша и предложил работенку: провести «братишек» к некой речке, недаром названной Мутной. Группа состояла из пятнадцати человек, и среди них был этот самый Паша Сизый. Я отказался – надо было возвращаться к Доку в ЦИРИ, и они, как видно, нашли другого проводника.

– Мы с Мутной идем, – подтвердил Сизый. – Вернее, бежим…

– От кого?

Сизый замялся, а потом неуверенно произнес:

– Походу, от хуги, тля.

– Тогда надо валить отсюда, – предложил я. – В пяти километрах южнее есть один схрон.

– Схрон – это здорово. Вот только дадут ли нам дойти до него? – оптимистично заметил напарник Сизого.

Не знаю, действительно ли бродяг преследовали хуги, но до схрона мы добрались благополучно. И я по дороге никакого преследования не ощущал.

Через час мы устроились внутри небольшого, скрытого от посторонних глаз бункера с тремя выходами, «электронными часовыми», то есть беспроводными видеокамерами, и бойницами на все стороны света. В бункере нашлись керосинка, закопченный чайник и еще кое-какая кухонная утварь.

У бродяг при себе не оказалось ни заварки, ни харчей. Пришлось делиться. Соорудили нехитрый обед. Новые знакомые набросились на еду, будто не ели несколько дней.

– Не жрамши идем, – с набитым ртом подтвердил Сизый. – Такой вот расклад.

Утолив голод, Сизый начал рассказывать о том, что с ними произошло:

– До Мутной дошли без помех. А шли мы за… – Он запнулся, раздумывая, стоит ли открывать все козыри.

Его сомнения разрешил напарник по прозвищу Молчун – по жизни болтливый суетливый парень. Но в АТРИ погоняла частенько дают с точностью до наоборот. Так жгучего брюнета могут в насмешку назвать Рыжим, а спокойного, уравновешенного человека – Шустриком.

Молчун махнул рукой и сказал с тоской:

– Да ладно, Сизый, не темни. Говори как есть, чего уж там. Все равно пропало золотишко…

– Золотишко, – эхом откликнулся Сизый. – Именно за ним мы и шли. Ну, добрались до Мутной, разбили на берегу лагерь. Периметр там, охрана, все дела… Моем, значит, золотишко. Хотя не очень-то его много. Самородков нет. Так, песок один… Ну, мы не унываем. Всяко лучше золотой песок мыть, чем за цацками среди аномалий шарить… Расползлись по речке, разделили заводи, чтобы каждый свой участок окучивал…

– Двойками работали, – уточнил Молчун. – Типа, один моет, другой прикрывает.

– Точно, – кивнул Сизый. – Мы вон с ним в паре были… Короче, три дня прошли спокойно. А на четвертый Кузя Левша и Гарик Малой, – бродяга сделал ударение на последнем слоге, – исчезли, тля.

– Я сразу просек: дело не чисто, – вмешался Молчун. – Они, как обычно, утром почапали на речку, а барахлишко в палатке оставили. Я видел, потому как в тот день дежурным по кухне был… А вечером, когда они не вернулись, я в ихнюю палатку сунулся, а вещи-то тю-тю.

– Мы решили, что пацанам большой самородок подвалил и они сделали ноги, – добавил Сизый. – Как раз накануне Левша проигрался в очко Васе Пыре. Поставил на кон будущую добычу и лажанулся. А после слинял, тля, чтобы долг не отдавать. Малой с ним за компанию свинтил, все ж таки родные братья как-никак… В общем, так мы с пацанами решили и не стали заморачиваться на их счет. Ну, сбежали и сбежали. Их место сразу отошло Пыре с подельником Мотей. Так они на следующий же день надыбали сразу девять самородков, тля! Только странное то золотишко было…

Док, который уже начал клевать носом, тут же встрепенулся:

– И в чем странность?

– Это были скорее не самородки, а слитки. Такие ровные кубики, вроде игральных костей, правда потяжелее – около пятидесяти граммов каждый. Все одинаковые, целая куча. Сразу видно, кто-то для себя отливал, тля. Только почему клеймо не поставил? И зачем в речку скинул? Но, по-любому, раз без клейма, значит, ничье.

Сизый замолчал, отвлекшись на чай с сухариками.

– Все Пыре и Моте обзавидовались, – заговорил Молчун. – Они за день рыжья набрали столько, что год по кабакам зависать хватит.

– А через день пропали и они, – сказал Сизый. – Причем, как и Левша с Малым, слиняли со всем своим барахлишком. Мы с пацанами решили, что тоже в побег сорвались. Выбрали все золотишко из заводи и ходу.

– Небось побоялись, что кто-нибудь из нас их добычу к рукам приберет, – хмыкнул Молчун.

Док окинул бродяг оценивающим взглядом и пробормотал:

– Я бы тоже побоялся.

Сизый продолжал:

– В заводи Пыры больше золотишка не осталось, сколько ни искали. Зато нашли в других заводях, даже в нескольких. И точно такие же ровные кубики… Досталось всем, кроме нас с Молчуном и Серёни Медяка – он один работал, без напарника…

– Говорил, мол, зачем мне напарник, у меня у самого глаза на затылке, – припомнил Молчун. – А на самом деле его просто жаба давила с кем-то добычу делить.

– Короче, нам троим не подфартило – на наших участках только песок был, – посетовал Сизый.

– Как сказать, – возразил я. – Про Медяка не знаю, а вам двоим явно повезло. Вы живы, а остальные, как я понимаю, нет.

– Правильно понимаешь, – кивнул Сизый. – В тот вечер пацаны на радостях попойку закатили. А мы с Молчуном и Медяком нажираться не стали, вызвались на всю ночь в дозор. Не бесплатно, конечно, а за долю от того золотишка… Всю ночь в дозоре честно оттрубили. Не спали, мамой клянусь…

– Зуб даю, не спали, – присоединился к клятве Молчун. Для пущей убедительности он разинул пасть и продемонстрировал Доку гнилые зубы.

– Мы верим, – поспешил заверить его Док, морщась от мерзкого вида и неприятного запаха.

– Ну вот… – продолжал Сизый. – Мы посты вдоль периметра заняли, чуток впереди лагеря. Там позиции очень даже подходящие, все подступы к берегу видать. Остальные пацаны отгуляли и дрыхнуть по палаткам разошлись. А мы втроем бдим, значит. У нас ПНВ, электронные часовые по периметру, все как положено, тля. Ночь тихо-спокойно прошла. Даже белка мимо нас в лагерь не проскочила, мамой клянусь!

– Зуб даю… – Молчун вновь продемонстрировал Зинчуку отвратительный «частокол».

– Да верю я, верю, – раздраженно подтвердил Док, отодвигаясь от него в сторонку.

– Ага… – кивнул Сизый. – А утром…

– Утром мы возвращаемся в лагерь пацанов будить, а там что ни палатка, то братская могила! – перебил Молчун. Его все еще потряхивало от пережитого. – И никаких следов драки. Наших ребят просто порвали на куски, как тряпки!

– И вы решили, что это сделали хуги, – хмыкнул я.

– А кто ж еще? – Сизый выразительно пожал плечами.

– Да кто угодно. – Мой жест был не менее выразительным. – Пацаны валялись в дымину пьяными. Их мог даже ребенок перочинным ножичком оприходовать.

– Наверное, мог, – не стал спорить Сизый. – Только мы-то не пили и не спали. Как же этот ребенок мимо нас-то проскользнул?

– К тому же пацанов не резали, а рвали. На куски. Руки-ноги отдельно, головы отдельно. Животы вспороты, ребра переломаны… Короче, полный писец. – Молчун поежился. – Нет, Бедуин. Так человека на запчасти разобрать могли только хуги. И мимо нас незаметно проскользнуть – тоже только они. Перешли в режим невидимости и ага. В смысле, пацанам каюк.