Уайти нацелил самолет на посадочную полосу и снизил обороты. Человек на полосе махнул рукой еще раз, затем, поняв, что самолет собирается садиться, побежал. Уайти рассмеялся и крикнул:

– Быстрее, Чарли!

Самолет медленно снижался, двигаясь вдоль середины полосы. Идеальное приземление.

Юстин пробежал глазами по панели управления и внезапно понял, в чем дело.

– Колеса еще подняты! – воскликнул он.

Уайти потребовалась целая секунда, чтобы усвоить эту информацию, но было уже поздно, – моторы отключены. Земля приближалась медленно, но неумолимо.

– Черт бы меня побрал, – тихо сказал Уайти.

Мейнард бросился вперед и, обхватив Юстина руками, прижал его к подушкам сиденья.

Хвостовое колесо ударилось о землю, и на мгновенье показалось, что приземление идет нормально. Затем по дорожке заскрипело брюхо фюзеляжа. Металл хрустел на дорожке из толченого известняка, как тупой топор, который точат на грубом шлифовальном камне. Вылетали, отрывались заклепки и пластины.

Самолет наклонился вправо. Крыло, задев землю, развернуло фюзеляж, и оторвалось. Лениво крутясь, самолет выпрямился, затем наклонился влево, так что сломалось левое крыло.

Мейнард прижимал мальчика к креслу, борясь с центробежной тягой. Он слышал, как оторвалось крыло и протащилось вдоль фюзеляжа. Он ощутил запах горючего.

Самолет перекатился на ту сторону, где крыла не было. Нос уткнулся в полосу и выбил из нее несколько камней. Разлетелось лобовое стекло.

Мейнард ощутил волну тепла. Запах горелых волос.

Самолет, прыгнув, остановился. Нарастающий рев... вспышка...

Мейнард не стал оглядываться. Жара гнала его вперед. Он, повозившись, расстегнул страховочный ремень Юстина и протолкнул мальчика перед собой в раму разбитого лобового стекла.

Юстин съехал с носа самолета и упал на полосу.

– Иди! – крикнул Мейнард. – Бегом!

Мейнард протиснулся сквозь раму, не чувствуя острых осколков стекла, которые кололи ноги. Он спрыгнул на землю и побежал за Юстином.

Решив, что они отбежали на достаточное расстояние от горящего самолета, он остановился и оглянулся.

Уайти застрял в раме лобового стекла. Огонь уже пожрал заднюю часть самолета. Обшивка плавилась, оставляя пламенеющие ребра корпуса.

Огонь был подобен змее, глотающей кролика, – самолет дюйм за дюймом исчезал в его пасти.

Уайти застрял в талии. Он упирался обеими руками в раму, тело его напряженно изгибалось, когда он отталкивался ногами снизу.

Мейнард побежал обратно к самолету. У него не было в голове никаких благородных мыслей, он не чувствовал прилива храбрости. Единственная его мысль состояла в следующем: если он будет отталкиваться, а я – тянуть, то он, может быть, освободится.

Он заполз на нос самолета и схватил Уайти под мышки.

Уайти отталкивался, Мейнард тянул – и тело Уайти выскочило из рамы. Мейнард упал на спину, Уайти на него, – оба растянулись на дорожке.

Спустя несколько мгновений они уже были рядом с Юстином – задыхающиеся и измочаленные – и смотрели, как огонь пожирает нос самолета.

Куртка Мейнарда все еще была на Юстине. Он снял ее и повесил отцу на плечо, скрывая кобуру с пистолетом. Мейнард протянул руку и дружески его пихнул.

С громким вздохом самолет рассыпался, превратившись в пылающую кучу железок.

– Сюрприз! – сказал Уайти. – Мы еще живы.

Расследование заняло час, оно состояло из десятков вопросов, задаваемых, в основном, Уайти сержантом Уэскоттом, старшим полицейским (из двоих, существующих на Навидаде).

Сержанта Уэскотта возмутила эта авария. Это было неприятным вмешательством в установленный порядок. Из-за этого приедут официальные лица с Гранд-Терка, которые будут критиковать его за то, как он заполнил отчеты о происшествии, которые будут переходить границы своих полномочий и совать свой нос в такие вещи, куда им совать его не следовало бы. Как объяснил Уайти, когда Уэскотт вышел из комнаты за дополнительными бланками, сержант получал все таможенные пошлины и прочие сборы, а докладывал только о небольшой части доходов. Он был настоящим бюрократом – он гордился своим положением, был высокомерен, когда дело касалось его власти, и мог бы написать целую книгу об официальных процедурах острова.

Мейнарду казалось, что даже внешний вид Уэскотта свидетельствовал о его коррумпированности, – он был толст до отвращения, носил золотые часы на обоих запястьях, и от него пахло экзотическими ароматами.

– Вы доставили мне множество неприятностей, – капризно заявил он Уайти. – Я этого вам не забуду.

– Дело даже хуже, чем вы думаете, Уэскотт. У меня на борту был для вас ящик “Драмбуйе”.

Мейнард предположил, что Уайти лжет, так как он лгал в ответ на все вопросы: авария была вызвана отказом гидравлической системы; индикаторная лампочка сигнализировала о том, что колеса были опущены; он видел человека, который пытался его остановить, но вынужден был сесть, так как у него оставалось мало горючего; Мейнард с мальчиком были не пассажирами, а гостями Главного Министра острова Гранд-Терк, и их нужно было, в порядке акта милосердия, доставить во Флориду, так как ребенку срочно требовался врач.

– А кто заплатит за уборку этих обломков с моей взлетной полосы?

– “AT” заплатит.

– “AT” никогда ни за что не платит.

– Тогда их страховая компания. Пусть ваш свояк скинет их бульдозером в кусты. Вы сами можете выписать чек.

Уэскотт кивнул.

– Услуги бульдозера недешевы, это факт.

Мейнард положив руку Юстину на плечо, развил одну из выдумок Уайти:

– Нам срочно нужен врач. Когда мы сможем отсюда выбраться?

– В среду... в четверг.

– Завтра! – стал настаивать Мейнард. – Я заплачу за чартерный рейс.

Уэскотт помолчал, подсчитывая барыш, который он получит от оплаты чартерного перелета.

– Я свяжусь с ними утром.

– Свяжитесь сегодня вечером.

– Эй! – резко бросил Уэскотт. – Кто вы вообще такие? Прибываете на мой остров, разбиваете самолет на моей взлетной полосе, и еще говорите мне, когда вам надо ехать! Вы уедете тогда, когда я вам скажу.

– Мне жаль, – сказал Мейнард. – Я огорчен... мальчик... Юстин вопросительно посмотрел на отца, но ничего не сказал.

– Хорошо, – сказал Уэскотт, смягчившись. – Послушайте моего совета. Если он болен, ему, может быть, станет лучше. Если не станет, то он, может быть, умрет. Если он умрет, то вы, может быть, обзаведетесь еще ребенком. Такова жизнь. Кроме того, сегодня телефон не работает. Сломался.

У Уайти на Навидаде была подружка, которая работала горничной в “Чейнплейтс”, единственной действующей гостинице острова. Она была замужем, как сообщил Уайти, но муж ее работал на корабле, выходившем за пределы островов за продуктами, и редко бывал дома. В отличие от своих подруг, она отказывалась оделять своей благосклонностью местных мужчин, так как такие связи всегда создавали социальные проблемы. Обслуживая же залетных птиц типа Уайти, она убивала двух зайцев: ублажала себя и тем не менее оставалась эмоционально верной своему мужу.

Уайти воспользовался радиопередатчиком Уэскотта, чтобы поговорить с девушкой, и она организовала для Мейнарда и Юстина комнату в “Чейнплейтсе” на ночь.

Такси, которое они взяли, чтобы доехать до гостиницы, оказалось изношенным “корвером”, который пережил все сроки потому, что был составлен из частей, изъятых из других машин, строительного оборудования, и корабельных двигателей. У него не было даже двух покрышек одинакового размера, так что он подпрыгивал на грязной дороге, как инвалид.

Невзирая на подпрыгиванье, шум мотора без глушителя и висевшую в воздухе пыль, Юстин положил голову Мейнарду на колени и заснул.

Мейнард отнес Юстина в номер, представлявший собой половину бунгало на две семьи, и уложил его на кровать. Бунгало было прилеплено к склону холма и выходило окнами на море.

Мальчик не проснулся, когда ему были заданы вопросы о еде и питье, и не пошевелился, когда Мейнард мокрой салфеткой стер с его лица спекшуюся пыль.