- Так вот, операция разовая, сделаем и разбежимся…
- А в переводе на «пощупать»?
- Ты издеваешься?
- Нет, серьезно… Только не говорите мне, что еще не отоварились в соседних магазинах. Милиция, а не Терминаторы, кушать тоже хочется…
- А ты не так прост, как кажешься, - скрестил руки на груди мой собеседник, - когда тебя увидел, думал, что очередной романтический герой выискался… Мы уже одного такого видели.
Девушку от мертвяка оттащил, а потом давай с нее одежду срывать…
- Этим как раз не болею… Так что насчет… - я потер указательным и большим пальцем. Стандартный жест, обозначающий деньги.
- Хорошо… Десять тысяч…
- Чего? – не понял я.
- Рублей… Не евро же…
Вот теперь моя очередь поинтересоваться, не сошел ли с ума мой собеседник. Я не совсем дурак, могу представить, что происходит. И разбираюсь в разнице между абсолютной стоимостью и относительной. Деньги и так на ладан дышат, пока еще общество не совсем развалилось. Еще чуть-чуть, и они не будут стоить той бумаги, на которой напечатаны.
Устоявшаяся система ценностей рушится быстро, гораздо быстрее, чем можно представить. И деньгами, что он мне заплатит, я могу разве только подтереться.
- И что ты хочешь?
- Патронов от вас не добьешься, раз вы и так собираете всех, у кого оружие есть. Давайте едой рассчитаемся…
Милиционер глубоко вздохнул. Не ожидал он от меня такой реакции, думал, раз студент, так на все купится. Нет, мы тоже не лыком шиты…
- Двадцать банок консервов. Только если придется стрелять и смотря что сам будешь…
- По рукам… А вас сколько человек?
- Всего еще примерно с сорок наберется, с кем связаться смогли…
- А как же наши? – включился Егор, до того спокойно сидевший рядом.
Я хлопнул себя по лбу. Точно, сам-то про них совсем забыл.
- С этим вопросом можете не волноваться, - поспешил успокоить милиционер, - Здесь все предусмотрено. Оставите их пока в отделении, пока не вернемся, а потом заберете. Мы там укрепились, есть оружие, припасы. С ними ничего не случится.
- Тогда вообще отлично, - протянул я руку для рукопожатия, - Да, представится друг другу мы так и забыли…
- Сежант Иван Калачаев, - сказал он, отвечая на мое приветствие, - А вас как?
- А я Михаил Трофимов, очень приятно познакомится. Это мой друг, Егор
Пантелеев. Студент, как и я.
На том и порешили. Сначала я только настоял на том, чтобы вернутся к автобусу и отвести всех наших в то самое милицейское отделение, про которое они говорили. А там уж посмотрим, насколько они там укрепились.
Если не совсем дураки, чтобы к такому делу спустя рукава подходить.
Наш автобус стоял еще в относительной свободе, а вот милицейский уазик окончательно застрял в пробке. Шансов выехать не было. Там остались двое милиционеров, за машиной присмотреть, да и вообще за ситуацией.
А вот сержант поехал с нами. Дорогу показать и присмотреться к нам поближе. Может, мы все же террористы какие-нибудь. Во всяком случае, я так рассудил.
Артем был несказанно удивлен. Он ждал, пока мы с Егором с разведки вернется. А мы с собой еще и милиционера привели. Как и у всех, ездившим по дорогам за рулем, у Артема было определенное недоверие к таким представителям власти. Пришлось объяснять, что да как. Перспектива расставаться с нами и с оружием его не сильно обрадовала, хотя возможность провести все это время в гораздо более безопасном месте компенсировала его недовольство. Только теперь он просился с нами. Пусть даже только с пистолетом, без автомата, все равно это не намного хуже, если учитывать, сколько у нас патронов. Долго я его уговаривал. За это время мы даже от пробки отъехали и сейчас проезжали через какие-то дворы, возвращаясь назад, туда, где мы уже были.
Калачаев сказал, что отделение не очень большое, но вполне надежное в плане обороны. У них там еще с советских времен остался план, что делать на случай ядерной войны. Что замуровать, а что вскрыть. И по общему решению было принято, что данная ситуация от войны мало чем отличается и следует вводить план в действие.
- Все, приехали, - гордо сказал милиционер, - указывая рукой на бледно-желтое здание в стиле советского ампира, хотя без всякой лепнины и украшений.
Меня смутило только одно.
- Это ведь не милиция, - сказал я, даже глаза протер, словно это могло что-то изменить, - а пожарка!
- Ну да, здесь все гораздо безопаснее, - сказал милиционер, с таким тоном, словно это бы очевидно. Они и до зомби жили чуть ли не на закрытом положении, а сейчас и тем более.
Все, что можно, мы сюда перетащили, а все, что не нужно, выкинули.
А ведь и на самом деле неплохо устроились. Пожарные тут вместе с детьми жили, поэтому после сообщения о введении осадного положения, а так же первых мертвецов на улицах, им оставалось только закрыть покрепче ворота и готовится к осаде. Потом еще менты присоединились с огнестрелом, тогда вообще хорошо стало. Опирались даже не столько на огневую мощь, сколько на выдумку. Вместо сторожевых вышек над стеной, окружавшей всю пожарную станцию, высились сейчас вышки пожарных машин. Подняты, конечно, не на полную высоту, а немного приподнимались над краем стены. Вполне достаточно для просмотра территории. Вместо пушек и пулеметов установили брандспойты и пожарные шланги. С их мощностями на коротких расстояниях били не хуже выстрела из катапульты. От мертвяков вполне можно отбиться, а для живых всегда готовы милицейские автоматы и колючая проволока по верху стены.
- Неплохо вы тут устроились, - одобрил я, - И сколько человек?
- Примерно с две сотни наберется, - пожал плечами Ваня, - хотя может даже поменьше. Наши семьи, да пожарных. Людей с улицы не берем.
- А нас взяли…
- На постой, а не так, - отрезал он, спускаясь на асфальт, - Не забывай об этом.
- Ладно, но хоть на ночь оставите, уже вечер скоро, а у нас ни кола, ни двора.
- Это не со мной, разбирайся с начальством, - сразу отрекся мент, разводя руками.
Я вышел следом и потянулся. На безопасной территории даже дышалось легче, как-то свободнее. Не надо постоянно за спину оглядываться или дергаться от каждого звука. Как быстро ко всему приспособляются люди.
Первых суток еще не прошло, а они уже укрепляются.
Над входом в здание висели здоровые стационарные механические часы, и я сверился с ними. Бог ты мой, уже шестой час. Хорошо, что сейчас весна, день длинный. А если зима… так уже на улице темень стояла хоть глаз выколи. А в темноте даже самый тупой и медленный мертвяк втрое опаснее.
В отличии от обычных людей, на зрение они совсем не полагаются. И практически сразу же я услышал слишком знакомый хрип.
У стены, на свободном месте, прикованный к деревянной раме, пытался вырваться один зомби. Что он здесь делает. Там, где его в принципе быть не должно. Люди ведь не глупые, уже понимают их опасность.
- А это что такое? – удивился я, чуть отходя в сторону.
- Где? – не понял сначала мент, но потом проследил за моим пальцем и разобрался, что же меня так поразило, - А, ты про это. Это Палыч…
- Какой, к черту, Палыч…
- Механиком был здесь. Его первого укусили. Какой-то зомби с улицы забрел. Отбить-то отбили, да только он все равно умер. Меньше часа прошло, а он отключился, а потом воскрес… Вот его тут и оставили. В напоминание. И на привыкание. А то люди до сих пор шарахаются от них, как от чумы. Боятся…
Я кивнул. Ничего из ряда вон выходящего.
- А когда отправляемся? На радио, я имею в виду…
- Сейчас разузнаем. Если хочешь, пошли со мной, только скажи своим, чтобы далеко не расходились. И чтобы Палыча не дразнили…
- А что, были такие придурки? – похлопал я глазами.
- Пока нет, да кто знает…
Я, конечно, пошел с ним. Мою судьбу и без меня решать. Не позволю…
Прошли те времена.
- Сержант! – позвал кто-то совсем рядом, - Эй, сержант!
- Что такое?
К нам подошел кто-то из гражданских. Мужик лет пятидесяти с маленькой неаккуратной бородкой. Одет вроде как механик, но кто знает, на самом деле он такой, или просто спецовку нацепил, потому что больше ничего не осталось. Так или иначе, но Калачаев был ему зачем-то нужен… А я рядом постою, послушаю.