— Нет необходимости вынуждать его стоять весь день на солнцепеке, — прошипел Барлоу.

— Он не просто так здесь стоит, — отрезала Мэри. — Его осматривает новый владелец!

Грум переводил взгляд с одного на другого, не понимая, кому подчиниться. Но когда Барлоу сверкнул в его сторону полными гнева глазами, он немедленно, бормоча что-то о необходимости почистить Таннера и поклонившись Мэри, ретировался вместе с лошадью.

Теперь ничто не спасало Мэри от гнева Барлоу. Она постаралась не выказать своего страха.

— Браво, Барлоу. Запугать конюха у вас получилось великолепно. Но вы не сможете запугать меня! Я выиграла торги. Конь мой. Всего хорошего.

Она повернулась, чтобы уйти, но Барлоу схватил ее за локоть и резко развернул лицом к себе. Это застало ее врасплох. От неожиданности она потеряла равновесие и налетела прямо на Тая, как будто столкнулась с каменной стеной. Он поддержал ее, крепко схватив руками за плечи. Его взгляд был настойчивым и пронзительным.

— Мэри, я знаю, у вас нет денег. Что вы делаете? Это настоящее безумие. Вы не можете позволить себе этого коня.

На мгновение ее охватила паника. Как он узнал о состоянии ее дел? Она всегда все тщательно скрывала и была уверена, что вне семьи никто ни о чем не подозревает, а ее сестра Джейн и брат Найл знают не больше того, что им положено знать.

Сейчас она стояла лицом к лицу с Таем так близко, что могла разглядеть в его усах отдельные волоски и ощутить легкий запах одеколона. Исходившие от него сила и могущество на какую-то долю секунды словно загипнотизировали ее, так что она готова была поддаться соблазну и выпалить правду. Но гордость все-таки одержала вверх. Мэри взяла себя в руки. Да как он смеет грубить ей! Состояние ее дел — это ее забота, и уж никак не его. Она гордо вздернула подбородок.

— Я могу позволить себе этого коня, Барлоу, и я уже купила его. Он мой. А вы — досадный неудачник!

Ее слова попали в цель. Тая словно ударили, его хватка ослабла. Воспользовавшись случаем, Мэри отскочила от него. Два шага — и она могла опять вздохнуть свободно.

Тай устало произнес:

— Ваше упрямое безрассудство погубит вас, Мэри.

Это задело ее. Она не была безрассудной. Гордой — да, но не безрассудной. Усилием воли подавив вздымающуюся внутри бурю, она спокойно сказала:

— Это было сугубо деловое решение. Ничего личного.

Убийственная колкость его взгляда свидетельствовала, что он думает как раз наоборот.

— И где, позвольте узнать, вы намерены взять деньги, чтобы выплатить стоимость коня? — он произнес эти слова так тихо, чтобы слышала только она.

— Я не стеснена в средствах, — ответила Мэри сухо.

— Господи, Мэри, да прекратите ломать комедию! Вы на мели. И это не ваша вина. Ваш отец…

— Не смейте упоминать моего отца! После того, что ваша семья сделала с ним…

— Я ничего не сделал вашему отцу. А если вы считаете иначе, то вы — упрямая ослица!

Мэри потеряла дар речи. Она снова подошла к нему так близко, что практически касалась его.

— Если б я была мужчиной, мы бы поговорили по-другому.

— Но вы не мужчина, Мэри. Да, вы хорошо управляетесь с лошадьми, но, черт возьми, вы все равно остаетесь женщиной! Хотя единственное, что вы еще не переняли у мужчин, — это привычку плеваться, но теперь от вас и этого можно ожидать! Станьте, наконец, собой, какой вас задумал Создатель, а Таннера продайте мне…

— Я так и знала, что все сведется именно к этому, — удовлетворенно произнесла Мэри. — Что ж, ваши методы убеждения омерзительны мне, Барлоу. Оскорблениями вы ничего не добьетесь. И я никогда не отдам вам Таннера. Никогда!

В этот момент к ним подошел викарий Несмит, решив осторожно вмешаться в беседу:

— О, Тай, я вижу, вы захотели еще раз поздравить Мэри! Очень хорошо. Но все же вам не следует злоупотреблять вниманием прекрасной леди.

Внезапное появление викария напомнило, что они здесь не одни, о чем Мэри позабыла в горячке спора. Обернувшись, она увидела, что рядом стоит Блэки, внимательно рассматривая дно пустой кружки. Тут же оказался и подвыпивший Брюстер. Она смутилась от того, что их могли услышать, но тут же успокоилась, зная, что добрый викарий никогда не станет разносить сплетни, и за это Мэри его очень ценила.

Барлоу быстро сменил грубую манеру изъясняться на официальный тон. Дотронувшись до полей шляпы, он учтиво произнес:

— Прошу меня извинить. Я должен вернуться к своим лошадям.

Не дожидаясь ответа, он зашагал прочь, преодолевая широкими шагами расстояние до привязи с лошадями гостей. Мэри проводила его взглядом. Она должна была бы чувствовать облегчение, но вместо этого ощутила тревогу. Ей не давала покоя мысль о том, как он мог узнать о ее финансовых трудностях? Кто-то вручил ей кружку пунша. Затем стали спрашивать о планах относительно Жеребца, и это отвлекло ее от раздумий. Она решила, что лучше выкинуть из головы тревожные мысли и немного помечтать. Беспокоиться о Барлоу и деньгах она будет завтра. А сегодня ей хочется насладиться пьянящим вкусом победы! Жеребец теперь принадлежит ей, и Мэри сделает все, чтобы удержать его! Абсолютно все. Хотя бы ради того, чтобы утереть нос наглому Барлоу.

На следующее утро Мэри проснулась с тяжелой головой — следствие чрезмерно выпитого крепкого пунша. К этому примешивалась еще и тревога о том, примет ли лорд Спендер ее предложение. Она задумалась о предстоящих денежных расходах. Конечно, вчера, когда она была возбуждена алкоголем и испытывала эйфорию от победы на аукционе, ее собственные доводы казались ей вполне разумными. Однако сегодня ей предстоит личный разговор с лордом Спендером. Когда необоснованный оптимизм встречается с реальностью, столкновение выходит не из приятных. Если даже ей и удастся убедить лорда, выплата крупной суммы усугубит и без того плачевное состояние «Эдмундсона», которое невозможно будет подлатать до тех пор, пока Таннер не начнет приносить прибыль. А это может случиться лишь через год или даже два…

Кроме всего прочего сегодня она еще и проспала. Обычно она себе этого не позволяла, поскольку Питер — ее «мальчик на побегушках», которому в действительности было далеко за шестьдесят, — в зависимости от своего настроения мог накормить или не накормить лошадей, начать работу в конюшнях или нет. Ей приходилось за всем следить самой.

Со стоном она заставила себя сесть, сожалея о каждом выпитом вчера глотке. Превозмогая головокружение, она за десять минут причесалась, кое-как оделась и побрызгала в лицо водой. Спускаясь по лестнице, она морщилась от каждого скрипа.

«Эдмундсон» был величественной старинной усадьбой, роскошной, но заметно обветшавшей. На ремонт всегда не хватало денег. Мэри очень рассчитывала, что они появятся, как только Таннер начнет приносить элитное потомство. Сейчас она подумала, что первой вещью, которую нужно будет купить, разбогатев, должна быть мягкая дорожка на лестницу. Тогда она больше не услышит ни единого скрипа, а ноги не будут мерзнуть, ступая по голому дереву.

Спустившись вниз, Мэри заглянула в комнату, которую в семье называли «утренней верандой». За столом сидела ее сестра Джейн и пила чай. У ее ног расположилось собачье трио в надежде чем-нибудь поживиться. Увидев Мэри, псы приветствовали ее, застучав хвостами по полу.

Мэри прислонилась к дверному косяку. На первый взгляд, единственной чертой, которая выдавала в двух молодых леди сестер, был одинаковый изгиб бровей. Джейн, миниатюрная, пышногрудая блондинка с вьющимися волосами, была на четыре года младше. Она была симпатичной, но — с этим согласился бы любой — не настолько яркой красавицей, как Мэри. Несмотря на то, что младшая уже давно была замужем за местным ветеринаром Дэвидом, сестры до сих пор поддерживали близкие отношения, хотя обе и отличались сильным характером.

Завидев сестру, Джейн вместо привычного «доброе утро» произнесла: