Знакомая картина наблюдается во время Пикардийской кампании графа Филиппа Фландрского в конце ноября 1181 года, в то время как Филипп Август находился в походе в Шампани. После Рождественского перемирия французы и фламандцы возобновили военные действия в середине января.

Начало военных операций в эти периоды отражает либо последний рывок к добыче в конце года, а также традиционные переговоры о мире во время Рождественских праздников, либо раннее начало нового «сезона» походов с целью захвата богатой добычи перед предстоящей Пасхой. Правда, ни Рождество, ни даже Пасха — наиболее почитаемые у христиан праздники — не могли гарантировать временного прекращения боевых действий, что и продемонстрировал воинствующий Симон де Монфор в Рочестере в 1264 году. Зимние холода и сырость могли пагубным образом сказаться на общих результатах похода, но и летние экспедиции зачастую оказывались далеко не идеальными: с провиантом дела обстояли получше, однако в условиях жары зачастую не хватало воды, воины страдали от жажды, общего обезвоживания организма и болезней. Когда Людовик VI подготовил войско к битве под Реймсом в 1124 году, он велел разместить повозки по кругу, чтобы солдаты могли отдохнуть от боя и утолить жажду.

Как отмечалось в предыдущей главе, сам по себе поход означал продвижение войска от города к городу, от замка к замку. Как всегда, из правил есть исключения, которые обычно эти правила только подтверждают. Небольшие замки на севере Англии в XII веке зачастую просто покидались в преддверии шотландских вторжений по причине неподготовленности или относительной слабости перед неприятелем, в результате основное внимание сосредоточивалось на наиболее значимых крепостях. Большие шевошеангличан во время Столетней войны не получили поддержки, несмотря на изначальные успехи. Вместо этого с 1430-х гг. обозначилось окончание многолетнего конфликта, когда крепость за крепостью переходила в руки французов, причем к концу 1450 г. большинство крепостей сдавалось без всякого сопротивления. Имело место лишь незначительное число относительно крупных осад; в реальности взятие одной крепости и переход к другой происходили очень быстро.

Перемещение одного войска требовало контрдействий со стороны неприятеля, таким образом, войны того времени могли носить весьма подвижный характер, причем войска почти всегда находились на марше. В 1216 году король Иоанн применял разнообразную тактику в восточной и южной частях Англии, чтобы выманить вражеские силы и отвлечь от осад королевских замков в Дувре и Виндзоре. В ответ мятежники попытались перерезать отступление королевского войска, когда оно двигалось вдоль морского побережья в Саффолке. Бунтовщики двинулись к Кембриджу, но Иоанн, получив сведения от разведчиков, ушел к Стэмфорду. Здесь он узнал об осаде Линкольна и направился на выручку; мятежники сняли осаду и ушли. Тем временем основные силы мятежников, не сумев перехватить короля, возвратились в Лондон с добычей от похода. Отсюда они потом направили помощь своему отряду под Дувром. И так продолжалось дальше. Сосредоточение внимания на крепостях делало средневековые войны исключительно динамичными. Такое сочетание быстрых и частых перемещений войск во время круглогодичной войны означало, что сельское население зачастую оказывалось на пути колесницы Джаггернаута.

Крестьянам и населению незащищенных городов, которые лежали на пути движения армий, перемещавшихся с одного театра военных действий на другой, было чего бояться. Даже маленький отряд казался внушительной силой, а уж поход большой армии представлял собой грандиозное, сложное по организации и подготовке предприятие с привлечением огромного количества человеческих и материальных ресурсов. Согласно оценкам некоторых историков, для Англии во время войны Алой и Белой Розы движение армии в 10 000 воинов плюс несколько тысяч некомбатантов походило на переселение крупного города. Даже если достаточно дисциплинированное войско совершало марш в мирное время — что, например, и происходило в Европе во время движения войск и ополчений первого крестового похода, — то воздействие такой огромной силы на сельские общины деревень и сел было поистине огромным. Оно могло носить позитивный характер, если продукты питания и разные товары приобретались на возмездной основе; но чаще эффект был катастрофический, поскольку проводились насильственные конфискации продовольствия, скота и т. д. (средневековые источники отмечают громкие жалобы на выездные суды монархов). В периоды войн и крайней нужды присутствие огромного количества солдат, готовых броситься в бой, имело под собой оправданный страх и вселяло мрачные предчувствия. Такие эмоции способствовали эскалации террора.

Больше всего мирное население опасалось разорения и грабежей со всеми последствиями. Это был страх погибнуть; страх голодной смерти в результате погубленного или конфискованного урожая; страх попасть в плен; страх оказаться в нищете из-за разрушения жилища и лишения всего того, что было нажито за многие годы. Иными словами, сельские жители, как правило, разделяли страхи и опасения населения осажденных городов. Краткий обзор двух походов дает представление о том, насколько неотъемлемым признаком являлись грабежи и разорение для армии, совершающей марш по оспариваемой территории.

В самом конце правления Генриха II англофранцузский конфликт вышел на новый этап своего развития. В июле 1188 года Генрих высадился в Нормандии с большим войском. Филипп Август отклонил требования высоких послов, отправленных к нему Генрихом, и начал спешно готовиться к войне. Сначала он намеревался совершить ряд опустошительных рейдов вглубь вражеской территории. Епископ Филипп Бовэ, двоюродный брат французского короля, вступил в Нормандию, где сжег Омаль, а также « другие замки и города, убив множество народу и захватив богатую добычу». Филипп повел войско к Вандому и, взяв его, отправился маршем к Лe-Ману, сжигая по пути деревни. Анжуйским войскам под началом герцога Ричарда удалось вернуть кое-какие земли; к середине августа он повторно захватил Вандом и разрушил его. Генрих собирался пройти маршем вдоль границы к Жизору, сжигая все на своем пути. Мирные переговоры в Жизоре провалились, и война продолжилась.

Первый крупный поход эпохи Столетней войны возглавил Эдуард III в 1339 году. Он начался с неудачной попытки взять Камбре на севере Франции: проблемы со снабжением войска и упорное сопротивление горожан вынудили англичан снять осаду спустя три недели после ее начала. Выбрав другую стратегию, они устроили шевоше по всей территории, уничтожив, по приблизительным подсчетам, до двухсот деревень и городов. Эдуард стремился принудить французов к генеральному сражению, но Филипп VI Французский отказался «поднять брошенную перчатку». Вместо этого его войска всячески мешали снабжению войск Эдуарда, одновременно опустошая собственные владения путем спланированной тактики выжженной земли. По словам ведущего историка Эдуардовской эпохи, « поход попросту ни к чему не привел. Филипп получил серьезный удар по собственной репутации, но Эдуард понес огромные расходы, не достигнув каких-либо конкретных целей».

Походы, особенно небольшие, принимали, скорее, характер набегов, а не военных экспедиций. И все же, как показывают шевошеЧерного Принца, набеги и походы зачастую мало чем отличались друг от друга; редкий поход не заканчивался широкомасштабным опустошением территории. Летописи современников пестрят утверждениями о том, что успешное ведение войны неразрывно связано с разорением. В конце XII века Жордан Фантосм пишет в своей хронике о том, как опытный воин, граф Филипп, советует королю Людовику VII Французскому, чтобы его союзник, король Вильгельм I Шотландский вторгся в Англию: « Пусть он разобьет твоего врага и разорит его земли: пусть все погибнет в огне и пламени! Пусть не оставляет их снаружи своих замков, в лесах или на лугах, поскольку это даст им пищу на завтра. Пусть соберет своих людей и осадит его замки… Вот как нужно воевать с ними, согласно моим представлениям: сначала опустошить их земли, а потом сокрушить их самих».