— Почему же он порвал отношения с надежным немцем, который ему так помог и…

— Вы спрашиваете, почему, — прервала она меня. — Ах, мне и в голову не пришло, что вы еще ничего не знаете о случившемся. Разве вы, выходя из кареты, не прочли над дверью название фирмы?

— Нет.

— Значит, вы ничего не знаете о том, что мой муж теперь стал совладельцем земельного коммерческого банка?

— Понятия не имею! Земельный коммерческий банк? Хм! Но при этом он еще и владеет Ойл-Свомпом?

— Нет. Он расстался с Аккерманом и консорциумом.

— Но почему же? Почему?

— Вы с какой-то робостью спрашиваете, герр [11]доктор! Ему перестала нравиться жизнь в горах, на болоте, ну, а мне с родителями здесь, в городе, естественно, гораздо приятнее. Мы познакомились с Поттером, очень деятельным предпринимателем, хотя он и перекладывает много работы на плечи моего мужа. Он кое-что нам посоветовал, и мы последовали его рекомендации. Мой муж уступил свои права на Ойл-Свомп за три миллиона долларов. Мы переселились в город и основали на эти деньги наш земельный банк.

— А какую сумму выложил Поттер?

— Ничего он не заплатил. Мой муж дал капитал, а Поттер — знания. Вы же знаете, что у Вернера нет никакого опыта в финансовых делах.

— Почему же он тогда расстался с надежным предприятием, обменяв его на рискованное?

— Вы считаете наше теперешнее положение рискованным?

— Я не могу оценивать вашего положения, потому что не знаю ваших дел. Я знаю только, что ваш бывший сосед Аккерман был надежным партнером.

— Поттеру тоже можно верить. Но я слышу, что пришли мои родители. Не говорите в их присутствии о делах. Не хочу, чтобы их охватывало беспокойство, которое, весьма вероятно, не имеет под собой каких-либо оснований.

Подъемник доставил наверх стариков.

— Вот и вы зде-есь! — крикнул нам бывший виолончелист, выходя вместе со своей супругой из лифта. — Я все еще путаюсь в английском языке, а здесь так мало кучеров, понимающих по-немецки, в итоге мы немало поколесили по городу, пока парень не остановился перед нужной дверью. Ну, теперь-то мы не скоро устроим выезд!

— Тем не менее вы очень недолго сможете тешить себя видом нашего дорогого соотечественника, — сказала Марта. — Скоро он хочет покинуть нас.

— Тогда ему не стоило во-обще приходить к нам! Если уж я схвачу его за полу, то ни за что не отпущу.

— Мы еще поговорим об этом. Сначала я хотела попросить господ остаться хотя бы до обеда. Тогда появится Вернер и уговорит их подольше погостить у нас. Я займусь мамой, а ты отведи господ в курительную. Возможно, тебе удастся на время занять их беседой.

Нам не оставалось ничего другого, как последовать за стариком. Курительная комната была обставлена столь же роскошно, как и остальные помещения. И здесь мебель излишне украшена позолотой. Старый Добряк Фогель чувствовал себя не очень-то уютно среди этих светильников и картин, среди этой пышной мебели. Он не знал, куда девать руки и ноги, и наконец сел в кресло-качалку, потому что оно оказалось самым низким и самым удобным. Некогда в родном своем домишке он сиживал только на табуретке.

Не ожидая приглашения, я взял себе сигару, и Виннету последовал моему примеру. К сожалению, он не смог принять участие в нашей беседе.

— Мы ве-едь а-адни, — начал старик, — са-авершенно а-адни среди разумных людей, а стало быть, мо-ожем а-аткрыто га-аворить между собой. Не-е та-ак ли?

— Конечно, — кивнул я.

— Что вы ска-ажете о мильонере, моем зяте?

— Я его не знаю.

— Я думал, что вы его узнали на нашей родине?

— Я был знаком с ним очень недолго. А с тех пор я его не видел, да и ничего не слышал о нем.

— Хм, да! Он бы мог по меньшей мере ра-азок написать вам, но он та-ак плохо га-аворил пра-а вас. Как только моя дочь упоминала вас, он сразу же сердился.

— У него были для этого причины?

— Не-е, никаких. Но он начинает опрокидывать рюмки с утра, а поэтому весь день ходит как в тумане.

— Не может быть!

— Да, это так! Должно быть, он унаследовал это от матери, которая умерла а-ат белой горячки.

— А что думает по этому поводу ваша дочь?

— Что она должна думать! Ей нечего сказать. Если она хочет, чтобы муж чего-то не делал, ей нужно только попросить его, чтобы как раз это он и сделал.

— Ах вот что! О Боже! Но это же ужасная жизнь…

— Кошки с собакой! — выхватил он у меня изо рта окончание фразы. — Но, знаете, мы, мильонеры, можем себе такое позволить. Он живет внизу, она наверху. За целый-целехонький день они не перекинутся ни а-адним словцом, разве что он выйдет к обеду.

— И он держал себя так с самого начала?

— Не-ет. Наверху, в Ол-Швомп, он вел себя иначе. Там мы жили как бы единой семьей, но с тех пор как нашим компаньоном стал мистер Поттер, мой зятек стал са-авсем другим и начал жить очень странной жизнью. Знаете, я очень хорошо отношусь к этому Поттеру. А он придерживается та-акже высокого мнения а-а ма-аей дочери.

— Справедливы ли жалобы вашей дочери на то, что вашему зятю приходится много работать?

— Глупости! Не-е ве-ерьте этому. Поттер ведет все дело. Он и бегает, и пишет, работает день и ночь. А Вернер… тот просто лодырь. Он стал членом клубов и всяких там других обществ, где изрядно напивается и играет в карты. Да он был бы а-аслом, если бы этого не делал, потому что он теперь мильонер, и может па-азволить себе та-акое. А Поттер обязан за него работать.

Он все продолжал и продолжал говорить в подобном духе и заходил все дальше и дальше. Старик нес полный вздор, защищаясь только миллионами своего зятя. Он и не думал о том, в каком свете предстают передо мной хозяйственные и семейные отношения в доме, что меня сильно встревожило. При этом мне было не особенно ясно, любит ли Марта своего супруга. Если истинной любви не было, то она старалась скрыть это. Супруги первое время жили довольно хорошо, но потом появился Поттер и познакомился с четой Вернеров. Мне показалось, что этот янки охотится за состоянием Вернера. А тот все передоверил американцу, все глубже и глубже заходя в западню, в которой его подстерегала финансовая катастрофа. Вероятно, Поттер хотел довести до краха дело своего компаньона, а сам получить вместе с его состоянием и прекрасную юную фрау.

Что же я мог здесь поделать? Для разоблачения этого человека нужно время, и пожалуй, очень много времени, а тогда, наверное, уже будет слишком поздно. Я должен попытаться получить какие-то финансовые данные об их совместном деле, а против этого, разумеется, выступят оба компаньона. При этом я легко мог попасть в неприятное положение. Пока красноречивый старик без устали что-то болтал, я многое передумал и пришел в конце концов к тому, что самым лучшим для меня было бы воздержаться от вмешательства в чужие дела.

Вскоре пришла фрау Фогель и позвала нас к столу. Марта отослала слугу, потому что, по-видимому, хотела остаться с нами наедине. Еда была простой, и я заметил, что молодая женщина снова за долгое время немного оттаяла. Выйдя из-за стола, мы снова смогли взять по сигаре, а Марта отправилась в соседнюю комнату, которая, как я вскоре понял, была музыкальным салоном. Раздались вступительные аккорды фортепиано, а потом зазвучал великолепный голос бывшей певицы. Она пела немецкую песню.

Я сидел спиной к входу, повернув лицо к музыкальному салону. Виннету сидел напротив меня и слушал, затаив дыхание. Он не понимал немецких слов, но весь был захвачен пением. Вдруг лицо его совершенно изменилось, я увидел, что он пристально смотрит на дверь и даже сделал движение, словно собираясь встать со стула. Я быстро обернулся. За мной, на пороге раскрытой двери стояли двое мужчин: нефтяной принц и, как я узнал позднее, Поттер. Компаньон миллионера оказался крепким молодым человеком, но в данный момент лицо его выражало подозрительность и настороженность. Сильно покрасневшие глаза Вернера уставились прямо на меня. Он заметно покачивался. С первого взгляда было видно, что он пьян.