Секунды шли. Он подумал, что, может, лучше оставить рацию, чтобы забрать ее позднее. У него будут свободные руки, когда он встретится с этим нечто. Но рисковать не хотелось. Если существо окажется не одиноким, он может в пылу схватки удалиться от рации.

«Нет, — сказал он себе, — надо вызывать остальных, а без рации мне не найти даже свою капсулу».

Сквозь деревья на краю поляны он видел небо. Тучи убегали, и солнце зажигало золотые искры в россыпи капель, застрявших на иголках.

Почва была взрыта. Грегори видел два поваленных дерева. Их красные, застывшие, словно в конвульсиях, корни напоминали мертвых животных, вырванных из земли.

Напрягая слух, он пытался услышать храп или какой-либо другой шум, чтобы отыскать по нему чудовище. Но различал только множество посторонних звуков: чириканье птиц, шорохи насекомых и далекое ворчание какого-то зверя.

Неведомый мир кишел жизнью, а он был так одинок в этом лесу, в этом чужом лете!

Согнувшись вдвое, Грегори подобрался к краю поляны и встал на колени за деревом. Теперь он видел множество поваленных, расщепленных стволов, глубокие раны коричневой земли. Неужели это ревущее чудовище ополчилось на лес? Он его не видел. Может быть, оно удалилось? Нет, земля продолжала дрожать.

Грегори выпрямился, вышел из тени и зажмурился ослепленный.

Вдруг раздалось громовое рычание, и краем глаза он увидел нечто несущееся прямо на него. Склон холма скрывал чудовище, но теперь оно двигалось к нему. За одно короткое мгновение он разглядел тяжелый пунцовый, сверкающий на солнце панцирь и две черные конечности, вырывающие куски земли. Скорость чудовища была ошеломляющей, и он едва успел нажать спуск светомета.

Голубая беззвучная вспышка затмила сияние дня. Послышался вой, и в перегретом воздухе на миг повисла острая нота. Грегори опустил руку. Его сердце громко стучало, ноги вдруг сразу ослабли. Ему захотелось сесть, но он остался стоять. От чудовища ничего не осталось. Почва остекленела, и от черного фона отражалось солнце. Вновь опустилась тишина. Полная. Ни птиц, ни насекомых, ни ревущих зверей.

«Никого! — подумал Грегори. — Одно движение — и не останется никого и ничего…»

Он осмотрелся по сторонам, опасаясь появления другого пунцового чудовища. Нет, светомет опустошил всю окрестность.

И он, стоя под жгучим солнцем, беззвучно, с горечью расхохотался. Новый мир познавал человека.

Грегори присел на один из поваленных стволов, потом, увидев зеркальце воды, поднялся и взял анализатор. «Чудовище чудовищем, — сказал он себе, — но мне надо напиться».

Он проделал заученные жесты, стараясь унять дрожь рук.

Существовало немало сложных ядов, и их присутствие в воде было бы опасным. Однако на экране появился результат: «Вода питьевая», и Грегори стал пить, черпая полными горстями. Он наслаждался свежестью воды, от которой ломило зубы и исчезал противный вкус крови.

Когда Грегори выпрямился, он почувствовал себя в десять раз сильнее.

День угасал. Грегори оставался на краю поляны, пока солнце не ушло с очистившегося от туч неба. Тогда он включил рацию и начал вызывать другие спасательные капсулы — до двадцатой. Никто не ответил. Оставалось еще девять капсул, но он не осмелился их вызвать, страшась полного молчания. Грегори закрыл рацию и постарался сглотнуть горечь, опять появившуюся во рту. Он выпил несколько глотков воды. Ему казалось, что сердце его сжалось в холодный комок. Он ощущал одновременно печаль и ярость. Ярость против этого мира, куда его доставила капсула, против неудавшейся экспедиции, против исчезнувшего корабля… Он надеялся приспособиться без машин и инструментов. Но теперь он знал, что день за днем, по мере истощения энергии светомета, он будет превращаться в животное. Он будет думать только о воде, пище, бегстве — спасении от смерти.

«Это не то, что нам говорили…» — Грегори почувствовал головную боль и стиснул зубы. Он был разбит, истерзан… Нога превратилась в деревяшку. «Я не могу оставаться здесь, — подумал он. — Надо встретиться с другими… Мне никогда не говорили, что может случиться именно такое, что может быть полное одиночество…»

Он окинул взглядом опустевшую поляну. Стволы деревьев напоминали скелет гигантского животного, и на секунду это показалось ему явью.

Солнце село за черные вершины деревьев. С криками пролетела стая. Грегори подумал было использовать светомет на минимальной мощности, чтобы на лету поджарить несколько птиц. Но потом обошелся, одной питательной таблеткой. Он глотнул воды из ручейка, нашел, что она отдает землей, и громко выругался.

Инъекции и таблетки как будто умерили боль в ноге. Но раной следовало заняться всерьез. Он вынул аптечку первой помощи и начал тщательно чистить рану. Она оказалась не такой уж глубокой, и он наложил довольно хорошую повязку.

Повеяло свежестью, отогнавшей ужасы и отчаяние знойного дня. Вскоре в этом мире наступит ночь, и Грегори решил выбраться из лесу, чтобы не бодрствовать до утра с оружием в руках.

Он встал, пересек поляну, попытался сориентироваться. Но лес окружал его со всех сторон. Он вернулся в подлесок и двинулся по склону, поросшему травой.

Тьма между деревьями густела, но Грегори уже не вздрагивал от каждого крика невидимых животных и шороха крыльев среди ветвей. Ему не хотелось ни есть, ни пить, боль почти совсем утихла, и он подумал, что силы его скоро восстановятся. Он победил пунцовую громадину, которая напала на него. Оставалось только… Грегори крепче сжал ручку рации. Может быть, другие все-таки когда-нибудь ответят?.. Что, если их растерзанные тела лежат в обломках корабля? Он мог утонуть в каком-нибудь океане этого мира и стать тенью среди других зеленых теней, гигантской рыбой со вспоротым брюхом. А мог напороться на острые вершины горы…

Грегори остановился, внезапно оказавшись на открытом месте.

Деревья расступились, и перед ним была узкая полоса, которая рассекала лес. Он понял, что это своего рода тропа. Дорога, по которой ходили неизвестные животные… Лишь бы не пунцовые чудовища…

Он ступил на тропу. По утоптанной земле Грегори пошел быстрее. Небо темнело, по нему пробегали странные фиолетовые и красные блики. В лесу трещали бесчисленные насекомые. Наступили сумерки чужого дня в миллионах километров от людей.

После поворота тропа стала шире, и он вдруг услышал знакомый храп. «Значит, верно, — подумал он. — Пунцовые чудовища проложили эту лесную тропу. И она, наверное, ведет к их логову… Если я до них доберусь, будет хорошее побоище!»

Пока же к нему приближалось одно из чудовищ.

Грегори отодвинулся в тень и спрятался за деревом. Отсюда он видел часть странной тропы и мог одним выстрелом из светомета поджарить целое стадо пунцовых.

Храп прекратился на несколько секунд, потом стал громче. И чудовище появилось. Его внешность обескуражила Грегори. Это не был пунцовый зверь, подобный тому, которого он уничтожил. Незнакомец был крупнее. Чуть пониже, но гораздо массивнее. В лесной полутьме он выглядел черной движущейся массой, его невообразимые глаза, казалось, отражали блеск исчезнувшего солнца. На голове чудовища виднелось что-то вроде хобота; и в то мгновение, когда Грегори поднял лазер, из хобота вырвались грохочущие звуки. Животное, видимо наделенное каким-то особым чувством, заметило его. Что выражал его рев? Ужас или гнев? Он не стал терять время на решение этого вопроса и нажал на спуск. Высокие деревья обратились в гигантские голубые колонны. Взрыв прогремел, и тьма вернулась. Над тропой поплыл острый запах.

Грегори выпрямился, засовывая оружие за пояс. Теперь дорога чудовищ блестела в том месте, где светомет расплавил и почву, и уродливую воющую громадину.

— Черт побери! — сказал он почти весело. — Из-за них мне и поесть некогда!

И продолжил путь по тропе. Он не знал, куда выйдет: на открытую местность или к логову чудовищ. И то и другое было одинаково возможным. Если он выберется из леса, он постарается вырыть себе убежище и разжечь огонь. Если же ему придется бороться с чудовищами…