— Грезили! Только не вы, Мэллори Кесуик! Вы были стали это делать в последнюю очередь. Вы же вечный двигатель. Я никогда не видела, чтобы вы прохлаждались хотя бы минуту.

Ее слова меня позабавили, но я ничего не сказала.

Поднимаясь, я сказала:

— Как насчет стакана ледяного чая перед тем, как мы начнем приводить в порядок дом перед праздниками?

— Хорошая мысль, — ответила она, немедленно вскакивая и направляясь к выходу из кабинета. — Когда я ехала сюда, я не остановилась на рынке. Лучше купить овощи и фрукты завтра, Мэл. Они лучше сохранятся к барбекю[1] в понедельник.

— Ты права. Послушай, вы с Эриком придете? Вы мне толком и не ответили.

Она покачала головой, посмотрела на меня через плечо и утвердительно кивнула.

— Мы бы хотели; спасибо, Мэл, что вы включили нас в список гостей. Вы очень добры.

— Не говорите глупостей, вы с Эриком — часть нашей семьи.

Она ничего не сказала, просто прошла в кухню, но на ее лице бродила довольная улыбка, и я знала, что она была счастлива, что я еще раз ее пригласила, не довольствуясь ее прежним отрицательным ответом.

Норе было около сорока лет; это была изящная женщина-эльф с необычными преждевременно поседевшими волосами, с умным, но забавным лицом и серебристо-серыми глазами. Последние полтора года она исполняла функции моей помощницы, почти сразу после нашего переезда сюда, а ее муж, Эрик, который работал на местном лесном складе, делал всякие плотницкие и прочие работы для нас в свои выходные дни. Они были женаты около двадцати лет, у них не было детей, и оба они баловали «ужасных близнецов», как я иногда в шутку называла Лиссу и Джейми.

Нора была практичной, искренней, деловой женщиной, настоящей коннектикутской янки, прочно стоящей на земле; это делало нас полностью совместимыми, потому что у меня самой имеются склонности к практицизму и прямоте.

Лишенная всяческих претензий, она наотрез отказалась от звания домоправительницы.

— Слишком мудрено для меня, — сказала она в тот же день, когда я ее наняла. — Давайте будем меня просто называть вашей помощницей, Мэл. Ничего, что я называю вас Мэл?

Я кивнула, и она продолжала:

— Так более дружелюбно. Кроме того, в наших местах так заведено. Все зовут друг друга по имени. — Затем она рассмеялась. — Домоправительница звучит для меня слишком грозно. Я представляю себе мрачную женщину в черном платье со связкой ключей на поясе. — Она прищурила серые глаза. — Наверное, я начиталась романов с чертовщинкой.

По мне, Нора Мэттью может называть себя, как ей вздумается. Для меня ее услуги неоценимы, я бы без нее не смогла управляться в доме.

Налив два стакана ледяного чая, Нора заметила в своей немногословной манере:

— Четвертого будет еще жарче, чем сегодня. Прогноз погоды говорит, что мы должны этого ожидать. Лучше подумать о том, как легче одеться в понедельник. Целый день в чем-нибудь легком. — Она посмотрела на мою майку и шорты. — Это неплохая мысль. Можно так одеться для барбекю.

— Ах, ерунда, Нора, у меня были планы надеть новое выходное платье! — воскликнула я, изобразив недовольство и разочарование.

Она быстро бросила взгляд в мою сторону. Ее брови полезли вверх. Нора никогда точно не могла догадаться, когда я шучу, а когда говорю серьезно.

Я рассмеялась.

— Я как раз и собираюсь это надеть: шорты и майку. Вы прекрасно знаете, что это моя летняя форма.

— Я так и думала, — пробормотала она.

Какое-то мгновение мне казалось, что обидела ее, подшутив над ней таким образом, затем я увидела, как в ее глазах мелькнул смех, и успокоилась.

— Пошли, пора приступать к работе, — сказала я несколько суетливо.

— Начнем с постелей?

— Разумеется, — ответила я и, проглотив последний глоток холодного чая, последовала за ней из кухни.

4

Четыре часа спустя я взяла с собой сэндвич с индейкой и диетическую коку и пошла к невысокой стене, окружавшей площадку перед застекленной террасой.

Выбрав тенистый уголок под старым кленом, я села и откусила бутерброд с большим удовольствием. Я умирала с голода, ведь встала я еще до рассвета. К тому же, кроме того что мы с Норой заново застелили все постели, мы еще убрались во всех ванных комнатах и спальнях. Физический труд возбуждает аппетит; кроме того, мне надо было подкрепиться на остаток дня: предстояло еще убирать нижний этаж.

Я очень гордилась «Индейскими лужайками». Больше всего я люблю их, когда все сияет, блестит и выглядит совершенным. Диана всегда говорила, что я должна быть дизайнером по интерьерам. Она считает, что у меня большой талант по части расстановки мебели и прочих предметов обстановки. Якобы я мастер создавать единое целое в интерьере, и все выглядит очень привлекательно. Такая мысль меня не прельщает: я не думаю, что мне понравилось бы делать такую работу для клиентов, подобно тому, как Диана делает закупки антиквариата, картин и предметов искусства для своих покупателей, за счет финансовой поддержки которых и существует ее престижный антикварный магазин в Лондоне. Я уверена, что попытки угодить клиентам проводили бы ко многим разочарованиям, не говоря о том, что мне трудно было бы сдержаться и не убеждать их в том, что мой вкус лучше, чем их.

Я предпочитаю оставаться декоратором-любителем и создавать домашние интерьеры, которые нравились бы мне и Эндрю, — точно так же, как я пишу картины для собственного удовольствия, лишь для того, чтобы испытать то наслаждение и удовлетворение, которое мне это приносит.

Нора никогда не разделяет мои трапезы на свежем воздухе. Она всегда съедает свой ланч в доме, предпочитая прохладный кондиционированный воздух. Сегодня в доме, конечно же, значительно приятнее: находиться здесь, на улице, сущее наказание. Громадный желтый круг солнца, казалось, прожег дыру в ткани неба, которое было такого резкого и неестественно-глянцевого голубого цвета, что на него больно было смотреть.

Стена, на которой я сидела, была широкая, сложенная из больших плоских камней. Она много лет тому назад была построена руками местных каменотесов. Возведение стен без раствора и в Йоркшире является древним ремеслом. Все камни должны быть точно подогнаны и уложены один на другой так, чтобы они могли прочно держаться без цемента. Это делают каменщики на йоркширских болотах и в цветущих зеленых долинах, но, как сказала Диана, это умирающее ремесло, почти забытое искусство. Я уверена, что и здесь дело обстоит так же, и это очень жаль, потому что эти старые стены прекрасны, они так живописны.

Я крайне неравнодушна к этой стене в нашем имении в немалой степени потому, что она приютила большое число мелких созданий. Я совершенно точно знаю, что в ее пределах живут два бурундука, а также один кролик и черная змейка. Хотя я хорошо знаю бурундуков и время от времени замечаю кролика, я никогда не видела змеи. Но наша садовница, Анна, видела ее, близнецы тоже. По крайней мере, так они утверждают очень громогласно.

С самого раннего детства я любила дикую природу и ее обитателей. В деревне я приучила Джейми и Лиссу уважать все живое, любить животных, птиц и насекомых, встречавшихся в «Индейских лужайках».

Бессознательно, порою не понимая, что они творят, дети могут быть ужасно жестокими, и меня всегда возмущает, когда я вижу, как они мучают маленьких беззащитных животных, отрывают крылья у бабочек, давят каблуками земляных червей и улиток, кидаются камнями в птиц. Еще задолго до того, как мои близнецы появились на свет, я решила, что мой ребенок никогда не принесет страдания никакому живому существу.

Чтобы научить их видеть природу, сделать ее не такой безличной для них, я сочиняла истории о маленьких друзьях, живущих в стене сада. Я рассказывала Джейми и Лиссе сказки об Элджерноне, дружелюбной черной змее, которая питала слабость к вишням в шоколаде и мечтала о том, что у нее будет свой кондитерский магазин, о Тебите и Хенри, двух бурундучках, супружеской паре, у которой не было детей, но они хотели кого-нибудь усыновить, а также об Анджелике, маленькой крольчихе, которая мечтала о том, что будет участвовать в пасхальном шествии на Пятой авеню.