Она нагнулась, чтобы окончательно освободиться от одежды, и сделала это так соблазнительно и эротично, что у Дэна пересохло в горле. Она словно дразнила его своим гибким, волнующим телом, а вид ее пышной груди просто сводил с ума. Груди Эммы колыхались в такт любому ее движению. Одного этого зрелища было достаточно, чтобы соблазнить и святого отшельника.

Желание было столь жгучим, что низ живота Дэна наполнился тяжелой острой болью. Он уже давно успел забыть это ощущение. Он должен, должен был взять ее, сдерживаться дальше, терпеть это дикое желание и эту боль становилось невыносимо.

— Эмма, я не могу больше ждать, сжалься надо мной, — умоляюще прошептал Дэн. Любой ее жест, даже самый обычный, возбуждал его еще сильней, и боль внизу живота становилась еще острее.

Но Эмма не собиралась давать ему пощады. Ее глаза лишь блеснули, когда она услышала его мольбу.

— Теперь твоя очередь, — приказала она, и та знакомая, сводящая его с ума хрипотца вновь появилась в ее голосе.

— Моя?

— Да… Я хочу раздеть тебя.

Дэн застонал. То, что с ним творилось, уже нельзя было объяснить словами. Возбуждение и боль разогнали все его мысли. Он смотрел на нее во все глаза, взглядом умоляя о пощаде, но она по-прежнему не думала жалеть его. В потемневших, словно море перед бурей, глазах Эммы была лишь страсть. Покачивая бедрами, она подошла к нему и нежно прижалась всем телом. Ее руки обвились вокруг шеи Дэна, она мягко поцеловала его в губы, потом еще раз и еще. Затвердевшие от возбуждения соски касались его груди. Он вновь застонал.

— Бедный мой, — ласково сказала она. — Я не буду тебя долго мучить.

Ее длинные ловкие пальчики уже занялись пуговицами его рубашки, и вскоре она смогла плавно спустить ее по его широким напряженным плечам и снова прижаться своей упругой округлой грудью к его мускулистой груди.

— Боже, как ты красив, — горячо прошептала она, слегка отстранившись. Ее ладони легли на его грудь, и пальчики принялись играть с жесткими черными завитками волос. Затем она принялась покусывать его соски, и от каждого движения ее необычайно умелых губ и языка Дэн вздрагивал всем телом.

Наконец она двинулась дальше. Ей явно доставляло удовольствие исследовать его тело. Дэн напрягал последние силы, чтобы сдерживаться, но чувствовал, что изнемогает.

— Я не могу больше, Эмма, — прохрипел он, — только прошу тебя, не обижайся, если я случайно разочарую тебя.

Она не отвечала, продолжая его ласкать и целовать, — лишь улыбнулась ему в глаза и нагнулась, чтобы коснуться горячим язычком того места, которое только что гладили ее пальчики.

Дэн закусил нижнюю губу и предоставил ей делать с ним все, что ей захочется. Как же он желал, чтобы она продолжала ласкать его! Но сколько страданий причиняла она ему, как мучительны были ее ласки…

Она спускалась все ниже и ниже, целуя и гладя каждый миллиметр его тела, потом опять поднялась вверх и вновь стала целовать его грудь. Она лизнула его напряженный сосок, осторожно сжала его губами и принялась нежно покусывать. Но вскоре, осмелев, она не рассчитала своих сил, и Дэн вскрикнул от довольно-таки болезненного укуса.

— Все, хватит, — задыхаясь, проговорил он, высвободившись из ее объятий.

Непослушными руками он схватился за ремень брюк и через мгновение стоял перед ней совсем обнаженный. Несколько секунд он шарил по карманам пиджака, отыскивая бумажник, в котором по обыкновению, кроме денег и документов, носил еще и презервативы, затем достал их и… тут Эмма вновь поразила его своей смелостью. Она взяла один из них, опустилась перед ним на колени и проделала все так ловко и быстро, что Дэн поневоле призадумался над ее словами о том, что она уже давно не спала с мужчиной. Судя по ее опытности, для нее «довольно давно» значило не больше, чем два-три дня.

Такой изощренной ласки оказалось слишком для первого раза. Дэн не мог больше терпеть ни секунды. Он страстно желал войти в нее, ощутить ее жар, ее страсть, ее силу.

— Эмма, остановись… Перестань же, Эмма… Перестань, пожалей меня, — стонал он.

Но она не слышала его или не желала слышать. Дэну пришлось рывком поднять ее с колен и прижать к себе. Лишь заглянув ей в глаза, он понял, что в ней бушует желание не менее сильное, чем его. Ее дыхание было таким же тяжелым и прерывистым, и остановиться она уже не могла. Губы Эммы приоткрылись, и она прошептала:

— Возьми меня, Дэн.

Кровь бросилась ему в голову от этих слов.

— Наконец-то ты будешь моей, — задыхаясь от радости, прошептал он, — наконец-то!

— Да, — ответила она, — я долго мучила тебя. Я так хотела быть готовой для тебя. Я жду тебя, я уже готова. Войди в меня.

Она запрокинулась на спину, широко разведя ноги. Дэн опустился на нее и плавным движением вошел в ее лоно до самого конца. Она обхватила его бедра своими, и его хриплое дыхание слилось с ее нежным стоном.

Эмма принадлежала ему вся, целиком. Он двигался в ней, чувствуя, как растет наслаждение, как ее ответные движения распаляют его. Захваченная страстью, Эмма билась под ним, ощущая пульсацию его могучего раскаленного члена глубоко внутри себя. Она желала его, желала, желала…

И когда девятый вал наслаждения захлестнул их, никто — ни Дэн, ни Эмма — не смогли сдержать ликующего крика. Они стиснули друг друга в объятиях, Дэн безжалостно вжимался в тело Эммы, рыча от безумной, дикой, животной страсти, а она, всхлипывая, принимала его без остатка.

Они лежали, слившись в одно целое. Дэн осознал, что именно такого удовлетворения ему не хватало все это время. Он перекатился на спину. Теперь Эмма оказалась сверху. Он сжимал и ласкал ее бедра, и она раскачивалась на нем, желая вновь пережить тот сумасшедший восторг, пока наконец не распласталась на нем, совсем обессиленная. Стоны удовлетворенной страсти срывались с ее губ.

Сердце Дэна вырывалось из груди, словно он только что пробежал марафон. Они молчали. Лишь тяжелое частое дыхание слышалось в комнате.

Но вскоре наступила полная тишина. Эта вспышка страсти несказанно измотала и Дэна, и Эмму. Оба они почти сразу провалились в глубокий, непробудный сон. Но, прежде чем уснуть, Дэн успел подумать, что, возможно, он и жил только для того, чтобы встретить и полюбить эту женщину.

Но их сон не был долгим. Тишину ночи прорезал телефонный звонок. Эмма открыла глаза и тревожно посмотрела на телефон. Дэну совершенно не понравился этот взгляд, и, досадуя, что не может отключить телефон, он подумал: кто бы мог звонить ей в глухую ночь? Хотел бы он знать, кто смеет так бесцеремонно ее беспокоить и почему она так взволнована, но не торопится брать трубку.

— Будешь брать трубку? — спросил Дэн после новой серии звонков. — Ведь это твоя комната.

— Да… Конечно…

Она поглядела на их тела, по-прежнему слитые воедино. Дэн немного смутился. Он осторожно высвободился и сел, опустив ноги на пол.

Тогда бери, — сказал он, встал и отправился в ванную. Желание узнать о ней хоть что-нибудь заговорило в нем с новой силой. Он знал, что ему не следует так поступать, но ведь и другого способа хоть как-то проникнуть в ее тайну не существовало. Дэн оставил дверь открытой, чтобы услышать, о чем она будет разговаривать. И шум воды не помешает ему пробить стену молчания вокруг ее прошлого, потому что другого шанса может и не представиться.

— А что считает доктор? — между тем взволнованно говорила она. — Ты уверена, Селия? Я сейчас же приеду домой, а утром вернусь. Конечно же, фотограф разрешит мне вернуться попозже. Может быть, он даже согласится перенести съемки на другой день. Если нет? Ну, тогда я верну деньги, а он найдет другую модель. Здоровье сына мне дороже.

Он вцепился в край ванны: сын? Так у нее есть сын?

Ярость, ревность и боль переполняли его сердце. Теперь все произошедшее между ними вызывало в нем только отвращение и ужас. А он уже начал думать, что и она питает к нему какие-то чувства, судя по ее страсти и желанию.