– Какая печальная история! – пробормотала Торри Гамильтон, почувствовав, как у нее на глаза наворачиваются слезы. – Перестань кормить меня, как малого ребенка! – остановила она Ханну, когда вдруг поняла, что позволила ей вести себя как рабыне.

Торри взяла вилку и принялась жевать, рассеянно прислушиваясь к болтовне Ханны. «А почему вдруг такая чрезмерная забота обо мне?» – спросила себя девушка. Обычно Ханна приносила поднос с завтраком, но не прислуживала во время еды. Да и завтрак раньше всегда состоял из овсянки.

– Нам нужно поторопиться, – таинственно улыбнулась Ханна, положила в кофе ложечку сахара и принялась размешивать.

Торри знала, что это не был настоящий кофе, к которому она привыкла. С тех пор как Север организовал морскую блокаду побережья Конфедерации, кофе стал почти непозволительной роскошью. В доме Рандольфа Гамильтона пили особый «конфедератский» кофе, в который входило несколько драгоценных кофейных зерен, маис и ячмень. Торри взяла изящную фарфоровую чашку и принялась пить маленькими глотками этот заменитель кофе.

– Поторопиться? Зачем?

Ханна перестала засовывать выцветшую салфетку за ворот ночной сорочки Торри и пораженно уставилась на нее.

– Ты хочешь сказать, что еще не знаешь? Неужели тебе никто не рассказал?

Девушка покачала головой.

– Что мне должны были рассказать? – Торри поставила чашку на поднос. – Он отсылает меня домой, да? Доктор Гамильтон отсылает меня или… решил передать шерифу?

На толстых губах Ханны заиграла широкая улыбка.

– О, милая, я не хотела напугать тебя. Не бойся, он никуда тебя не отправит и никому не передаст. Неужели ты еще не заметила, как сильно доктор Рандольф к тебе привязался? Ты напоминаешь ему его маленькую внучку. Он очень любил ее. Родители с ней уехали на Запад. С тех пор прошло целых пять лет.

– Тогда в чем дело? – Торри отодвинула тарелку и сняла салфетку. – Пожалуйста, Ханна, – мягко попросила она, – что случилось?

– О, милая, не бойся, – поспешила успокоить ее Ханна, – ничего страшного… хотя я думала, что доктор Рандольф сам тебе все расскажет! Ты выходишь сегодня замуж, девочка.

– Выхожу замуж? – тихо повторила Торри. – За кого… за кого я выхожу замуж?

– За своего красавца лейтенанта, за кого же еще? Надо спешить, милая. Солнце уже поднялось высоко, а нам до шести вечера нужно еще так много сделать!

Торри оцепенело наблюдала, как Ханна велела принести огромную деревянную лохань. Потом экономка вместе с худым стариком-негром принялась носить ведрами воду и наполнять ее.

Ханна принесла маленький кусочек грубого мыла, тонкое полотенце и уже собралась приступить к мытью Торри, когда та, покраснев от смущения, сказала, что помоется сама. Потом был принесен корсет, тонкие панталоны и великолепная мягкая сорочка.

… И вот сейчас Торри стояла перед зеркалом и смотрела на себя. «Может быть, корсет и стоил этих мучений, если принять во внимание чудо, которое он сотворил с моей талией», – подумала девушка. Платье было сшито из плотного блестящего шелка. Высокий воротник украшали красивые кружева. Рукава были длинными и от локтя до кисти застегивались на перламутровые пуговицы. Платье было далеко не новым, но хорошо сохранилось. «Скорее всего хранили его очень аккуратно, – подумала Торри. – Очевидно, когда-то оно принадлежало жене доктора…»

Длинные темные волосы Торри были собраны в высокий пучок на макушке, а несколько длинных прядей выбивались из прически и касались мягкого шелка.

Разглядывая свое отражение, Торри Гамильтон почувствовала глубокую благодарность к Ханне. Матери Торри лишилась, когда была совсем маленькой девочкой. И около нее никогда не было женщины, которая бы занималась ею, никто никогда не вплетал ей в волосы ленты. Может, потому в детстве Торри и была сорвиголовой… Сейчас она смотрела в зеркало и думала, что никогда еще не выглядела такой красивой.

Конечно же, в 1863 году еще не было супермаркетов, где женщин ждали длинные полки с самой разной одеждой и где оставалось только выбрать, что вам понравилось.

Ханна жаловалась, что сейчас невозможно найти хорошую ткань для платья. «Проклятые янки» блокировали побережье, не давая подвозить припасы в столицу Конфедерации. Тем не менее экономка доктора Гамильтона перешила для нее платье за неделю, показавшуюся Торри бесконечной, когда девушка мечтала о возвращении Джейка Камерона. Платье получилось отличное и прекрасно сидело на Торри.

Эта война породила и другие неприятности, о которых Торри не рассказывали на уроках истории. Вчера утром, после завтрака, состоявшего из жиденькой овсянки, Ханна поведала об ужасном голодном бунте, который произошел несколько недель назад в Ричмонде.

Овсянка… Ты стоишь перед зеркалом, смотришь на свой свадебный наряд, переделанный из старого платья, и думаешь об овсянке. О чем ты думаешь? Как могла ты забыть об этом фарсе с браком? Торри никогда не думала, что дело дойдет до этого. Она полагала, что Джейк или украдет ее как-нибудь ночью, или бросит на произвол судьбы…

«Хочу домой, – в панике подумала девушка – Хочу вернуться домой. Как я могу выйти замуж за Джейка Камерона?»

Торри закрыла глаза. Сейчас она не должна думать о нем. Если она станет думать о Джейке, то точно сойдет с ума. В этой мысли было что-то знакомое. Она вспомнила и улыбнулась. Ну конечно же, Скарлетт О'Хара из «Унесенных ветром».

– Я подумаю об этом завтра, – прошептала Торри с преувеличенным южным акцентом.

Торри нервно провела рукой по кружевам воротника. Это было безумие, и ей хотелось рассмеяться. Никто не может заставить ее выйти замуж. Она не могла… Торри закусила губу… нет, могла. Она не в своем привычном конце двадцатого века… В девятнадцатом веке у хорошо воспитанных девушек из общества почти не было выбора… Но если она не выйдет замуж за Джейка и не уедет от доктора Гамильтона, что ей делать? Что будет, если Джейк не приедет? Что, если он бросил ее на произвол судьбы и предоставил самой выпутываться?

Торри снова посмотрела на себя в зеркало. Да что же с ней такое происходит? Она никогда не была кисейной барышней, с которой нужно нянчиться и которая нуждалась в защите мужчины! Разве у нее не хватило смелости бороться с Гарри, когда они с Кристиной затеяли отвратительное слушание в суде? Разве не она бросила кольцо в лицо Гарри?.. Торри с вызовом подняла подбородок. В конце концов, она была Гамильтон! С помощью Джейка Камерона или без него, но она как-нибудь выживет. И как-нибудь обязательно вернется в двадцатый век и поможет дедушке. Немного успокоив себя таким образом, она вновь вернулась мыслями к предстоящей свадьбе.

Если Джейк все-таки приедет, что ей делать? «Странно, как изменилась жизнь за прошедшие немногим более ста лет! Мораль Юга в середине девятнадцатого века! Неужели и на Севере все обстояло точно так же?» – подумала Торри. Она посмотрела на высокое окно… И сильно ли мораль двадцать пятого века отличается от морали двадцатого? А как в том времени, в каком живет Джейк? Неужели оно и на самом деле так ужасно, как он говорит?

Торри вспомнила о цели его путешествия в девятнадцатый век. Она не могла заставить себя поверить, что он на самом деле может хладнокровно убить человека. Хотя он и производил впечатление холодного и циничного человека, Торри чувствовала, что это всего лишь бравада. За холодным взглядом серых глаз порой она замечала и скрытую боль. А может, она не могла понять и принять ужасную реальность?

Торри подошла к одному из высоких окон и выглянула из него. Она смотрела на заходящее солнце и чувствовала, как что-то словно завязывается в узел у нее в животе. Сейчас ей еще сильнее захотелось оказаться подальше от опасностей девятнадцатого века и вернуться домой к любимому дедушке. Но даже если она сумеет вернуться, сможет ли она жить привычной жизнью, которую знала?

Деда! Что сейчас с ним? Хорошо ли с ним обращаются в санатории? Скучает ли по ней? Сильно ли его расстроило ее скептическое отношение к рассказу о кулоне? Что бы он подумал, если бы узнал, что она воспользовалась кулоном, как он говорил? Стало бы ему легче от этой новости? У нее сложилось впечатление, будто, по его мнению, путешествие во времени принесет ей большое счастье. Какие тайны он знал?