Не притронувшись к капучино, она уходит, оставляя меня в тягостных раздумьях.

Оставаясь в кофейне, звоню Кеше:

– Утром не уточнил, спрошу сейчас. От кого ты слышал слухи обо мне и компании? Кто именно тебе первым сказал?

– Да все говорят… – отвечает Димидко и замолкает, вспоминая.

Часто, используя слово «все», люди подразумевают всего лишь нескольких. Как правило, из ближнего круга. Помню, Янка мне доказывала, что «все» уже перешли на какую-то там модную диету. «Всеми» оказались две подруги. Так что Кешины слова обо всех вполне могут ограничиваться парочкой клиентов.

– Конкретнее!

– Так… Фил, я с утра два десятка звонков сделал, сейчас посмотрю записи… Ага, вот. Аркадий Соркин, «Кравец Финанс Групп». Название громкое, но контора небольшая.

– Соркин? Скинь его контакты.

Через пять минут я еду в офис «Кравец». Соркин согласился со мной встретиться.

В кабинете-аквариуме Аркадия Соркина царит минимализм. Сам он встречает меня, выйдя из-за высокого стола без стула, работать за которым можно только стоя. Грузный сорокашестилетний мужчина с опухшим лицом протягивает руку:

– Аркадий Соркин. Извините, сесть не предлагаю, просто некуда. Мой диетолог советует проводить больше времени на ногах, и, кажется, я воспринял его рекомендацию слишком буквально, – он извиняюще улыбается. – Чем обязан, Филипп?

– Аркадий Валерьевич, я бы хотел сказать, что я к вам с невероятно взаимовыгодным предложением, но цель моего визита другая.

– Понимаю.

– Сегодня утром в беседе с моим коммерческим директором Иннокентием Димидко вы поделились некими… слухами о нашей компании. Как вы понимаете, я не смог закрыть на это глаза, и сейчас пытаюсь определить источник этих инсинуаций.

– Простите мне мое любопытство… Скажите, а эти слухи имеют под собой основания?

– Не на любой вопрос можно ответить однозначно, Аркадий Валерьевич. Скажите, вы перестали пить коньяк по утрам?

Финансист долго смеется и грозит мне пальцем. Отсмеявшись, он серьезнеет и переходит к сути:

– Вы не Малыш, а я не Карлсон, но идею я понял. Дыма без огня не бывает, но надымить можно и одной сигареткой.

– Вот именно. Много лжи, натянутой на каркас правды.

– Хорошо сказано! – Соркин поправляет очки, сползшие на переносицу, подходит ближе и доверительно рассказывает: – Вчера я был на благотворительном вечере, посвященном творчеству молодых художников города. Ко мне подошел ранее незнакомый мне молодой человек, представившийся Константином. Коммерческий директор какой-то компании, связанной с упаковкой. В ходе разговора он упомянул вас, и я заинтересовался, так как планировал сегодня подписать с вами договор.

– Кажется, я понимаю, о ком идет речь.

– По правде говоря, я поверил всему, что он сказал. Он был очень убедителен и внушал доверие. Очень обходительный молодой человек, надо признать. Сейчас таких мало. Думаю, пересказывать вам детали разговора будет некорректно по отношению к нему.

– Этого достаточно, Аркадий Валерьевич. Я вам очень благодарен за то, что прояснили ситуацию. Спасибо.

Я собираюсь попрощаться, но он придерживает меня, трогает за воротник, как бы поправляя и спрашивает:

– Позвольте поинтересоваться… У вас с этим Константином какой-то конфликт? Я просто не понимаю! Ваши компании работают в разных сферах, зачем ему это?

– Это связано с женщиной, – загадочно произношу я и, пожав ему руку, собираюсь уходить.

Обернувшись, вижу, как Соркин смотрит мне вслед, поджав губы, и чему-то кивает:

– Я еще раз подумаю насчет договора с вами, Филипп.

Итак, если слухи распространяет Панченко – тот самый новый коммерческий директор «Ультрапака», пришедший на место Павла Андреевича, а Вика не является для него источником информации, то остается только вариант, при котором он сам накопал подробностей. Потому что Вика совсем не так хорошо знает моих партнеров, да и вообще, вряд ли в курсе о новых дольщиках «Доброго дела». Единственный человек, кого она более-менее знает, это Славка. Веронику она видела лишь раз, а с остальными никогда не встречалась, а я не рассказывал.

А значит, «крыса» среди нас все-таки есть. Ею не может быть никто из стажеров, они работают у нас меньше недели. Но тогда кто? Кир, Маринка и Гриша сами ушли из «Ультрапака», недовольные новым шефом. Вряд ли это Марк Яковлевич и Роза Львовна – им это точно не нужно, впрочем, как и Веронике с Кешей. Эти четверо поставили на бизнес все, что у них было. Остаются Сява и Генка. Оба стали партнерами без денежных вложений, у обоих – самые маленькие доли, и оба наиболее мне близки. Скажем, про те же азартные игры хорошо знает только Генка, а о беременной Янке в курсе только Слава – именно он общался с ней, когда она пришла к нам в поисках работы, зная, что она моя бывшая жена.

Накручивая себя все больше, я добираюсь до «Чеховского». Взбежав по лестнице, врываюсь в новый незаселенный офис и занимаю свой новый кабинет. Стены все еще пахнут краской, а мебель – клеем. Распахиваю все окна, чтобы проветрить помещение, и зову к себе первым Славку.

Бывший гопник, сейчас больше похожий на рядового клерка – черные брючки, белая рубашка с короткими рукавами и, конечно, черные лакированные туфли с острыми носками. На голове некое подобие пробора, но волосы у него непослушные, и вихры торчат. От старого образа осталась только походка. Она все такая же гопническая – задранный подбородок, развернутые плечи, свисающие руки и шаркающий шаг «щечкой» – внутренней стороной стопы – вперед. Под мышкой у него кожаная папка.

– Случилось что?

– Да. Я встретился с Дорожкиным-младшим.

– Да ладно!? – Славка бьет кулаком по ладони. – Это он?

– Нет. Не спрашивай, почему я уверен, но точно не он и не его отец. Это Константин Панченко, один мудак из «Ультрапака», компании, где раньше я работал.

– Это та, откуда Кир, Марина и Гриша?

– Да, она, – опомнившись, я активирую «Распознавание лжи». – Так что ответь мне, Слав, не ты ли слил этому товарищу личную информацию о партнерах?

– Что? – возмущение Сявы настолько искренне, что сквозь маску клерка явно проглядывает хищный оскал гопоты. – Фил, ты чо?! Крысу во мне увидел? Берега…

– Стоп! – мне приходиться рявкнуть, включив командные нотки. – Просто ответь прямо – передавал Панченко информацию о компании и дольщиках?

– Нет, б…! – рявкает в ответ Сява. – Не передавал! Да с чего ты вообще решил…

Он продолжает орать, а меня обдает истинным жаром пустыни, а с сердца сваливается огроменный камень – пожалуй, его предательство стало бы для меня ударом. Одно дело, когда так с тобой поступают малознакомые партнеры, другое – очень близкий человек, в судьбу которого ты без всяких корыстных побуждений искренне вложился своим участием.

– Я должен был спросить, – спокойно говорю я, когда он заканчивает свою пылкую речь. – Сам посуди. Слил кто-то из наших, это точно.

– Погоди… – Сява морщит лоб, глядя в пол. – Слушай! А это не могла сделать Виктория Алексеевна? Она же, получается, тоже в той компании работает и о нас почти все знает… Плюс, ты говорил, с кадровиками компаний города хорошо знакома, могла по своим каналам пробить по тому же Кеше. А потом Панченке рассказать…

– Слав, это точно не она.

– Уверен?

– Я не не уверен.

Сява понимающе хмыкает и улыбается.

– Я пойду? Мне от Розы Львовны надо документы отвезти кое-куда.

– Нет, побудь здесь. Я хочу с каждым поговорить.

Разговоры с Генкой, Кешей, Марком Яковлевичем, Розой Львовной и Вероникой дают тот же результат и реакцию. Никто из них отношения к проблемам компании не имеет.

Гена заявляет, что он знать не знает никаких Панченко, а о делах фирмы даже с женой не говорит. Кеша крутит пальцем у виска и все отрицает. Пожилая чета Кац и Резниковой относятся к устроенному мной допросу с пониманием. Раздражение Розы Львовны проскальзывает больше от того, что в ее кабинете засели налоговики, и оставлять их надолго ей бы не хотелось. Больше всех ярится рыжая бестия Вероника, возмущенная и оскорбленная настолько, что громко хлопает дверью, послав меня в пешее эротическое путешествие на прощание.