В 1402 году Джованни ди Биччи стал приором флорентийской Arte del Cambio (гильдии банкиров и менял) и был избран в состав правящей синьории. Звучит торжественно, хотя в действительности флорентийский банк выглядел весьма скромно — если не считать доходов, разумеется. В это время банки обычно занимали одну довольно большую комнату, разделенную надвое banco, или конторкой (откуда и происходит название), за которой сидели клерки, а также бухгалтер со своими счетами. В большинстве банков работало меньше полудюжины служащих, хотя, согласно «libro segreto» банка Медичи, тут их в 1402 году было семнадцать — пятеро в головной конторе во Флоренции, остальные — в Риме, Венеции, Неаполе и Таете. Банковские клерки зарабатывали примерно 50 флоринов в год, на что можно было прожить, пусть и довольно скромно — для сравнения достаточно указать, что на годовой доход в 200 флоринов люди содержали большую семью, жили в просторных домах и имели двух слуг, лошадь и осла. Служащие банка Медичи, как и других флорентийских банков, не всегда были обязаны своим местом собственным достоинствам — часто играли роль внутрисемейные связи либо знакомство с влиятельными персонами за пределами семьи. Для укрепления доверия руководители местных отделений обычно делались в них младшими партнерами, хотя это и не всегда гарантировало успех, о чем свидетельствует, например, опыт венецианского филиала банка Медичи, который возглавлял Нери Торнаквинчи. В партнерском соглашении было ясно оговорено, что он не имеет права вести дела с немцами, чьи методы считались в Италии устаревшими, да и сомнительными. Но Нери было явно сделано весьма соблазнительное предложение, он решил рискнуть и предоставил заем неким немецким торговцам, после чего те, не расплатившись, вернулись домой через перевал Бреннеров в Альпах. В счетах у Нери образовалось большое несоответствие между дебетом и кредитом, при этом о немецкой авантюре, разумеется, не говорилось ни слова. Панически опасаясь, что во Флоренции обнаружат недостачу, Нери занял значительную сумму, которая более чем покрыла долг, так что отчет, посланный в головную контору, показал внушительную прибыль. К несчастью, деньги были заняты под бешеные проценты, и при всех отчаянных усилиях Нери не удалось извлечь из текущих банковских операций достаточно прибыли, чтобы оплатить их и одновременно свести баланс. Судя по документам, 25 апреля 1406 года Нери Торнаквинчи был вызван во Флоренцию, где Джованни ди Биччи не только уволил его, но и подал в суд за растрату. Нери был вынужден распродать все свое имущество, включая дом, но и этого не хватило, чтобы покрыть долг, и он храбро двинулся на север, через Альпы, в поисках сбежавших немцев. Вроде бы в конце концов он нашел их в Кракове и даже сумел вернуть часть денег, но, оказавшись так далеко от дома, решил не возвращать их Джованни, а начать на этой основе новое дело. Эта история ярко иллюстрирует банковскую практику начала XV века: как обычно в коммерции, риск и доверие идут рука об руку, даже если во главе дела стоит такой рачительный хозяин, как Джованни ди Биччи.
Да и сам Джованни, при всей своей осторожности, порой совершал удивительные просчеты. Четкий запрет на ведение дел с немцами, оговоренный специальным пунктом во всех банковских контрактах, заставляет заподозрить, что Джованни и сам обжегся на коммерческих сделках с тевтонцами. Да даже и самые прочные из его деловых связей никак не назовешь вполне надежными. Взять хотя бы историю с Бальдассаре Коссой, с которым Джованни сблизился на римском отрезке своей карьеры. Бальдассаре происходил из обедневшей неаполитанской аристократической семьи и молодым человеком сбежал на море, где сколотил состояние пиратским промыслом. Сойдя на берег, он потратил деньги на получение диплома юриста в Болонском университете, затем купил себе какую-то должность в церкви, с чего и началось его преуспеяние. В 1401 году он решил приобрести кардинальскую мантию и попросил у Джованни ди Биччи в долг 10 000 дукатов (примерно 12 000 флорентийских флоринов). Джованни пошел на это, что кажется особенно странным, если принять во внимание, что за человек был Бальдассаре Косса. По словам одного современника, за девять лет своей службы в качестве кардинальского легата в Болонье, он показал, что нравственность его лежит на «нулевом, или даже ниже нулевого, уровне», кардинальская резиденция, где постоянно находились «две сотни служанок, жены и вдовы, не говоря уже о монахинях», быстро сделалась при нем притчей во языцех.
Так почему же такой осмотрительный человек, как Джованни, связался с распутником и неразборчивым в средствах Бальдассаре? И даже «одолжил» ему такую крупную сумму? Ответ лежит на поверхности: Джованни поставил на Бальдассаре Коссу, потому что знал, что тот метит в папы, а он достаточно долго проработал в Риме, чтобы понять, что стать папским банкиром — значит выиграть самый крупный приз в жизни. Если банк Медичи поведет финансовые дела курии, он превратится в один из крупнейших финансовых институтов Европы. Восемь долгих лет Джованни ди Биччи дружил с Бальдассаре Коссой и действовал в качестве его банкира, регулярно переписывался с ним и делал все возможное, чтобы уберечь его от расточительства, опустошавшего сейфы банка Медичи. В 1410 году все это окупилось: Бальдассаре Косса был избран понтификом, стал папой Иоанном XXIII, а банку Медичи было доверено вести финансовые дела римской курии.
К началу XV века банковское дело стало мощным орудием в руках папского служащего. В отличие от большинства других влиятельных европейцев того времени он черпал свое благосостояние за рубежом, в основном в форме денежных переводов из бесчисленного количества епархий, разбросанных по всему континенту. Эти епархии простирались до самых пределов западного мира, включая Исландию и даже Гренландию (чей епископ расплачивался тюленьими шкурами и китовым усом, которые в Брюгге конвертировались в наличные). Другим источником прибыли служила торговля святыми реликвиями, которые часто приносили огромные доходы, ибо обладали силой могучего механизма, трансформирующего всю экономику того или другого региона, превращая его в центр паломничества. А еще более доходной была торговля индульгенциями — папским отпущением грехов, при этом цена зависела от тяжести провинности. Наконец, постоянным источником доходов была торговля должностями в церковных учреждениях, от служки до кардинала.
Суммы, фигурирующие в этом общеевропейском коммерческом предприятии, поражают воображение, соотносительно они гораздо выше, нежели оборот той или иной современной мультинациональной компании; банк, оперирующий такими суммами, естественно, получал свои комиссионные, что приносило огромный годовой доход. Любому банку, претендующему на ведение папских дел, следовало пройти тщательную профессиональную экспертизу, ведь ему предстояло иметь дело с деньгами, стекающимися со всех концов Европы; к тому же он должен был быть совершенно надежным: ведь отчет предстояло держать лично перед папой, и только перед ним одним. К тому времени, когда Бальдассаре сделался папой Иоанном XXIII, Джованни ди Биччи уже немало постарался, чтобы убедить его в своей полной компетентности, полной надежности и, главное, полной личной преданности.
Помимо управления всеми этими огромными суммами, римское отделение банка Медичи привлекало клиентуру в лице кардиналов, прелатов и многочисленных советников, которые почитали своей святой обязанностью вращаться при папском дворе. Удивительно, однако, что, судя по архивам банка Медичи, его римское отделение в большей степени одалживало деньги, нежели получало их. Надо полагать, иерархи церкви получали крупное вознаграждение, но, кажется, расходы были еще значительнее. Из этих же самых архивов следует, что остатки банковских счетов многих кардиналов часто превышались, и на значительные суммы. Но даже несмотря на эти займы, правление римского филиала перечисляло не менее тридцати процентов своих активов на счета Джованни ди Биччи и его партнеров. Фактически этот филиал обеспечивал более половины всех доходов банка. Согласно сведениям, содержащимся в «libro segreto» за 1397—1420 годы, из общего дохода 151 820 флоринов Рим принес 79 195. Это значительно превосходило итоги объединенных усилий Флоренции, Венеции, Неаполя, Гаеты, многочисленных коммивояжеров, а также двух суконных мануфактур. В сравнении с современными финансовыми показателями такие цифры могут показаться ничтожными, но за ними стоят почти 1900 флоринов ежегодного личного дохода Джованни ди Биччи — во времена, когда дворянин, ни в чем себе не отказывая, мог прожить на 200 флоринов в год, а квалифицированный ремесленник содержал семью менее чем на 100.