Третий месяц. Сунь Вэнь и Хуан Син атаковали Хэкоу в провинции Юньнань и овладели им. Сюань отступил.

Зима, десятый месяц. Офицер артиллерийского гарнизона в Аньцине Сюн Чэн-цзи поднял восстание. Сюань погиб".

Эта книга была написана в годы республики и основывалась главным образом на исторических материалах из цинских архивов. В архивных материалах того периода я часто встречал такие слова, как "потерпели поражение", "отступили", и чем больше их было, тем нагляднее это свидетельствовало о приближении бури. Вот в этом-то и крылась истинная причина страха и нервозности сановников. Все это происходило при правлении Гуансюя, а в годы Сюаньтуна положение стало еще более напряженным. На горизонте вновь появился Юань Шикай; это только усилило тревогу тех, кто считал, что вообще все неудачи и невзгоды, имевшие место в истории, следует приписать правлению императора Сюаньтуна.

Как я взошел, ничего не понимая, на престол, так через три года, ничего не понимая, я и отрекся от него. Один эпизод этих дней особенно врезался мне в память. В одном из боковых залов дворцовой палаты Янсиньдянь, на кане [25], возле южного окна, сидела вдовствующая императрица Лун Юй и вытирала платком глаза. Перед ней на полу, на красной подушке, стоял на коленях толстый старикашка и обливался слезами. Я сидел справа от императрицы. Мне было скучно и непонятно, почему эти двое взрослых плачут. Кроме нас троих, в зале никого не было. Толстый старикашка громко шмыгал носом и говорил о чем-то совершенно мне непонятном. Лишь потом я узнал, что на коленях стоял Юань Шикай. Это был первый и единственный раз, когда я видел Юань Шикая, и последний раз, когда Юань Шикай встретился с вдовствующей императрицей. Если все, что мне рассказывали, достоверно, то именно в тот раз Юань Шикай выдвинул перед императрицей идею о моем отречении. С тех пор он, ссылаясь на инцидент около ворот Дунхуамэнь [26], больше во дворце не появлялся.

После Учанского восстания (10 октября 1911 года) волнения охватили все районы страны. Маньчжурские командиры показали свою неспособность руководить бэйянской армией. Князю-регенту пришлось согласиться с рекомендацией великого князя И Куана и других — вернуть Юань Шикая. Последний, зная себе цену, получал полную информацию от своего закадычного друга — заместителя члена Государственного совета Сюй Шичана, был осведомлен о действиях в Пекине и несколько раз отказывался от предложения Пекина, пока не был назначен председателем Государственного совета и главнокомандующим, обладавшим всей полнотой военной власти. Только теперь он принял указ императора к исполнению и приказал бэйянской армии атаковать республиканцев. Взяв обратно город Ханьян, он приостановил продвижение своих войск и отправился в Пекин на аудиенцию к вдовствующей императрице Лун Юй и князю-регенту.

Это был уже совсем не тот Юань Шикай, что раньше. Он не только обладал военной властью, но, что было значительно труднее, достиг положения, при котором к нему стали проявлять интерес иностранцы, да и в революционной партии Гоминьдан у него появились друзья. После взятия Ханьяна бэйянской армией английский посланник Джордан по поручению своего правительства заявил, что Англия "испытывает истинные симпатии" к Юань Шикаю [27].

Вскоре после прибытия Юань Шикая в Пекин английский генеральный консул в Учане выступил с предложением о прекращении огня между цинскими и республиканскими войсками. Другом Юань Шикая в партии Гоминьдан был Ван Цзинвэй, покушавшийся в свое время на князя-регента. Когда Ван Цзинвэя схватили, великий князь Су, по имени Шань Ци, оказал ему прекрасный прием. Мой отец писал в своей биографии, что это было сделано с целью "привлечь его на свою сторону". На самом деле все обстояло иначе. Как мне рассказывал один мой родственник, в то время был некий японец по имени Нисида Коити, который через японских советников дал Шань Ци понять, что ликвидация Ван Цзинвэя крайне нежелательна. Князь-регент не осмелился казнить Ван Цзинвэя, а во время Учанского восстания последний был освобожден и, воспользовавшись моментом, завел дружбу с Шань Ци и ему подобными. По прибытии Юань Шикая в Пекин они сразу же нашли общий язык. Ван Цзинвэй быстро сдружился со старшим сыном Юань Шикая — Кэдином, став таким образом советником Юань Шикая и посредником между ним и рядом лиц из республиканской армии. Все новости республиканской армии теперь слово в слово передавались Юань Шикаю. Члены группировки конституционалистов постепенно начали выражать ему свое доверие. Имея множество старых и новых друзей внутри страны и за границей, внутри дворца и за его пределами, Юань Шикай стал самым осведомленным человеком в стране. Менее чем через месяц после своего возвращения в Пекин с помощью великого князя И Куана он разыграл целый спектакль перед вдовствующей императрицей Лун Юй: упразднил регентство и вернул отца в свою резиденцию. Затем под предлогом финансирования армии выудил у императрицы ее драгоценности, одновременно заставив знать и членов императорской семьи внести деньги на содержание армии. Дворцовые богатства таяли на глазах. В итоге политическая, военная и финансовая власть в стране оказалась в руках Юань Шикая. Вслед за этим он уполномочил аккредитованного в России посланника Лу Чжэнсяна связаться с посольствами различных государств, с тем чтобы цинскому двору были посланы телеграммы с требованием отречения императора от престола. В то же время Юань Шикай направил императрице секретное донесение от имени членов кабинета министров, где говорилось, что иного пути, кроме установления республики, у государства нет. Я проверил дату этого донесения — это был тот самый день, когда я увидел Юань Шикая, то есть 28 ноября. Теперь я понял, почему вдовствующая императрица Лун Юй после этого долго плакала. В секретном донесении больше всего ее пугали следующие слова:

"Армия и флот взбунтовались, и нет преграды, которая могла бы их остановить. Можно ли шестью дивизиями защитить Пекин и Тяньцзинь? Да и отступать дальше некуда… Дружественные державы готовы способствовать урегулированию конфликта, если политика правительства будет изменена. Промедление грозит большими неприятностями, и отношение республиканской армии ко двору будет лишь ухудшаться. Примером может служить французская революция. Если бы монархия пошла на уступки, разве дети и внуки короля Людовика стали бы сиротами…"

Императрица Лун Юй находилась в подавленном состоянии. Срочно был созван совет, на который пригласили членов императорской фамилии и знать, с тем чтобы выслушать их мнение. Когда князья услышали содержание секретного донесения Юань Шикая, их прежде всего потрясла не история Франции, а то, как быстро Юань Шикай изменил свои позиции. Первоначально в переговорах между республиканцами и цинской монархией Юань Шикай последовательно выступал против республики и твердо стоял за конституционную монархию. В тот день, когда был издан указ, разрешающий гражданам обрезать косы, после аудиенции во дворце кто-то из сановников, показывая на свою косу, смеясь, спросил: "А вы, почтенный, как собираетесь поступить?" Юань Шикай серьезно ответил: "Будьте покойны, мне она нравится, будем думать, как ее сберечь!" Поэтому многие, прежде не доверявшие Юань Шикаю, теперь были очень довольны и говорили: "Юань Шикай ни за что не станет Цао Цао!" [28]Переговоры между двором и республикой завершились принципиальным соглашением, по которому решение о структуре государства вверялось Временной национальной ассамблее. Однако в отношении ее состава, времени и места созыва согласия достигнуто не было вследствие обструкции со стороны цинского двора. В момент споров в Нанкине образовалось временное правительство. На пост временного президента был избран Сунь Ятсен. На следующий день Юань Шикай внезапно лишил Тан Шаои полномочий представителя на переговорах с республиканским Югом и сам принял непосредственное участие в них по телеграфу. Вопрос о структуре государства был далеко еще не решен, когда вдруг выяснилось, что Юань Шикай требует отречения императора. Естественно, двор был в смятении.