Совершенно естественным казался мне и необычный распорядок дня.

Говорят, что некогда один молодой человек, прочитав роман "Сон в красном тереме", был крайне удивлен и никак не мог взять в толк, почему вокруг матушки Цзя и сестрицы Ван Фэн всегда находилась большая толпа людей: даже когда они переходили из одной комнаты в другую, эта толпа, словно рой, устремлялась за ними. На самом деле этот "хвост", описанный в романе, был намного короче того, который существовал во дворце. А распорядок дня в романе лишь слабая тень распорядка, существовавшего при дворе. Каждый день, шел ли я во дворец Юйцингун заниматься, свидетельствовал ли свое почтение императорским наложницам или отправлялся гулять в сад, за мной следовал целый "хвост". Всякий раз, когда я ездил гулять в летний дворец Ихэюань, меня сопровождал не только кортеж из нескольких десятков автомобилей, но и специально приглашенная республиканская полиция, которая стояла вдоль улиц. Все это обходилось в несколько тысяч юаней. Даже на прогулках в садике, в самом дворце, сопровождающие выстраивались в таком порядке: впереди всех шел евнух, выполнявший роль автомобильного гудка. Он непрерывно кричал что-то вроде "чи-чи", чтобы люди могли заранее отойти в сторону. За ним, на расстоянии двадцати-тридцати шагов, вышагивали по бокам два главных евнуха. Шагов на десять сзади шли я или императрица. Когда я ехал в паланкине, то с обеих сторон шли два младших евнуха, готовые выполнить любое мое желание. Если же я шел пешком, они поддерживали меня. Сзади еще шел евнух с большим шелковым балдахином. Следом за ним шествовала большая группа слуг и евнухов, несущих всякую утварь: кресло на тот случай, если я захочу отдохнуть, смену одежды; некоторые несли зонты от дождя и от солнца. За ними шли евнухи из императорской кухни. Они несли коробки со всякими печеньями и сладостями и, конечно, чайники с горячей водой и чайную посуду. За ними шли евнухи из императорской аптеки, которые несли на коромысле корзины. В них находились всевозможные лекарства и аптечка для оказания первой помощи. Тут уж обязательно было питье, приготовленное из осоки, хризантем, корней тростника, из листьев и коры бамбука. Летом — пилюли, регулирующие дыхание, таблетки, успокаивающие нервную систему, освежающие пилюли, лекарство от колик, дезинфицирующие порошки и т. п. Три "бессмертных напитка" для улучшения пищеварения брались с собой во все времена года. Завершали процессию евнухи с сосудами для испражнений. Если я шел пешком, то паланкин следовал позади. В зависимости от сезона он был теплый или прохладный. Этот пестрый "хвост", насчитывавший несколько десятков человек, вышагивал всегда тихо и чинно.

Однако часто я приводил сопровождающих в замешательство. В детстве, как и все малыши, я любил побегать просто так. Свита старалась не отставать ни на шаг и бежала за мной; люди теряли на пути свои атрибуты, не в силах перевести дух. С возрастом я понял, что могу командовать в таких случаях: теперь, когда мне хотелось побегать, я приказывал им стоять в сторонке и ждать. Кроме младших евнухов, те, кто нес всякую утварь, отходили в сторону и, подождав, пока я набегаюсь, вновь пристраивались сзади. Позднее, научившись ездить на велосипеде, я приказал спилить пороги во всех дверях и воротах. Так я беспрепятственно мог ездить где вздумается, без сопровождающих, которым теперь тем более было не угнаться за мной. Однако когда я каждый день отправлялся на поклон к императорским наложницам или шел во дворец Юйцингун заниматься, за мной по-прежнему следовала вереница людей. И если ее не было, я чувствовал, что мне чего-то недостает. Я слышал разные истории о минском императоре Чунчжэне [31]. И когда рассказывали, что у Чунчжэня под конец жизни остался только один евнух, мне становилось немного не по себе. Но пожалуй, больше всего усилий, продуктов и денег шло на церемонию еды. Существовал целый набор специальных слов, которые употреблялись во время еды императора и в которых никому не разрешалось ошибаться. Слово "пища" заменялось словом "яства", вместо "есть" следовало говорить "вкушать". "Подавать на стол" заменялось "подносить яства", кухня именовалась императорской и т. д. Время для еды не было определенным, все зависело от решения самого императора. Стоило мне сказать: "Поднести яства", как младший евнух тут же сообщал об этом старшему евнуху в палату Янсиньдянь. Тот в свою очередь передавал приказ евнуху, стоявшему за дверями палаты. Он-то непосредственно и доносил приказ евнуху из императорской кухни в Сичанцзе. Тут же из нее выходила процессия, подобная той, которая бывает на свадьбах. Несколько десятков аккуратно одетых евнухов вереницей несли семь столов разного размера, десятки красных лакированных коробок с нарисованными на них золотыми драконами. Процессия быстро направлялась к палате Янсиньдянь. Пришедшие евнухи передавали принесенные яства молодым евнухам в белых нарукавниках, которые расставляли пищу в Восточном зале. Обычно накрывалось два стола с главными блюдами; третий стол, с китайским самоваром, ставился зимой. Кроме того, стояли три стола со сдобой, рисом и кашами. На отдельном столике подавались соленые овощи. Посуда была из желтого фарфора, расписанного драконами и надписью: "Десять тысяч лет долголетия". Зимой пользовались серебряной посудой, которую ставили в фарфоровые чашки с горячей водой. На каждом блюдце или в каждой чашке лежала серебряная пластинка, с помощью которой проверялось, не отравлена ли пища. Для этой же цели перед подачей любого блюда его сначала пробовал евнух. Это называлось "пробованием яств". Затем эти блюда расставлялись на столах, и младший евнух, перед тем как мне сесть за стол, объявлял: "Снять крышки!" Четыре или пять младших евнухов тут же снимали серебряные крышки, которыми накрывались блюда, клали их в большие коробки и уносили. Наступала моя очередь "принимать яства".

Какие же подавались блюда? Императрица Лун Юй каждый раз имела около ста главных блюд, расставленных на шести столах. Такой порядок она заимствовала у Цы Си. У меня было меньше — около тридцати блюд. Я нашел черновик одного меню, датированный вторым месяцем четвертого года правления Сюаньтуна, на котором записаны "утренние яства". Вот его содержание:

"Жирная курица с грибами; утка в соусе; вырезки из курицы; говядина на пару; вареные потроха; филе из мяса с капустой на пару; тушеная баранина; баранина со шпинатом и соевым сыром на пару; мясо духовое с капустой на пару; филе из баранины с редисом; вырезка из утки, тушенная с трепангами в соусе; жареные грибы; филе из мяса, тушенное с ростками бамбука; бефстроганов из баранины; пирожки из тонко раскатанного теста; жареное мясо с китайской капустой; соленые соевые бобы; ломтики копченостей; жареные овощи в кисло-сладком соусе; ломтики капусты, жаренные в соусе с перцем; сушения ароматические; мясной бульон".

Блюда, принесенные с такими церемониями, стояли на столах только для вида, другого назначения они не имели. После слов "Подать яства" они молниеносно появлялись на столе лишь потому, что были заранее, за полдня или за день, приготовлены в императорской кухне и грелись в ожидании подачи. Известно, что еще со времен императора Гуансюя император утолял голод вовсе не этими давно перепрелыми блюдами. Императрица и наложницы имели свою собственную кухню с первоклассными поварами, готовившими превосходные блюда; каждый раз таких блюд подавалось около двадцати. Они-то и ставились передо мной, а то, что готовилось в императорской кухне, находилось далеко в стороне.

Выражая свою нежную заботу и любовь ко мне, императорские наложницы не только присылали двадцать превосходных блюд, но обязали дежурного евнуха после каждого "приема яств" докладывать о том, как я ел. Это также являлось чистой формальностью. Что бы я ни ел, дежурный евнух, придя к наложницам, падал на колени и всегда говорил одно и то же: