Вне всякого сомнения, с приходом во дворец Гуансюя мой дед стал еще лучше разбираться в характере своей двоюродной сестры, который к этому времени значительно ухудшился. Как-то евнух, составлявший ей компанию в шахматы, сказал во время игры: "Раб бьет коня почтенного предка", на что она в гневе воскликнула: "А я бью всю твою семью!" Евнуха выволокли из палаты и избили до смерти. Цы Си очень берегла свои волосы. Однажды евнух, который причесывал ее, обнаружил на гребне несколько волос. Он растерялся и хотел было спрятать волосы, но Цы Си заметила это в зеркало, и евнуха избили палками. Те, кому приходилось ухаживать за Цы Си, рассказывали, что все они, кроме Ли Ляньина, с ужасом ждали, когда наступит их черед присутствовать при вдовствующей императрице. С возрастом у Цы Си появился на лице нервный тик, и она меньше всего хотела, чтобы кто-нибудь это видел. Вероятно, один из евнухов задержал свой взгляд на ее лице, ибо она немедленно спросила: "Чего уставился?" Тот не нашелся что ответить и тут же получил несколько десятков ударов палкой. Прослышав об этом, другой евнух в ее присутствии боялся теперь голову поднять. Она и к нему придралась: "Чего голову опустил?" Растерявшийся евнух тоже был наказан палкой. Еще был такой случай. Цы Си как-то спросила одного из евнухов, какая на улице погода. Евнух, у которого сохранился еще деревенский выговор, ответил: "Погодка сегодня холодная-прехолодная!" Цы Си не понравилось выражение "холодная-прехолодная", и евнуха избили. Крепко доставалось и дворцовым служанкам.

Избиение слуг, порой до смерти, в резиденции князя не считалось чем-то из ряда вон выходящим и мало беспокоило великого князя Чуня. Однако смерть вдовствующей императрицы Восточного дворца Цы Ань на седьмом году правления Гуансюя (1881 год) не могла пройти для него незамеченной. Говорят, что перед смертью император Сяньфэн был обеспокоен тем, что его наложница И (будущая Цы Си), став вдовствующей императрицей, постарается захватить власть и тогда законная императрица (позднее Цы Ань) не сможет ей противостоять. Поэтому Сяньфэн оставил специальный указ, в котором императрице давалось право в случае необходимости контролировать Цы Си. Родившаяся в княжеской семье, неопытная и недалекая Цы Ань однажды невзначай проболталась об этом Цы Си. Та стала вести постоянную дружбу с Цы Ань до тех пор, пока Цы Ань под ее давлением и в ее присутствии не сожгла этот указ императора. Прошло немного времени, и вдовствующая императрица Восточного дворца внезапно умерла. Одни говорят, что она съела присланное Цы Си печенье; другие — что съела бульон, который якобы Цы Си сама приготовила для нее. Это был большой удар для великого князя Чуня, после которого он стал еще осторожней и пугливей. Единственной своей целью он считал завоевание благосклонности и доверия Цы Си. Когда дед отвечал за создание военно-морского флота, то для того, чтобы у вдовствующей императрицы было место для развлечений, он истратил на строительство ее летнего дворца Ихэюань большую сумму денег, предназначенную ранее для организации флота. В самый разгар строительства в провинции Чжили и в окрестностях Пекина произошли крупные наводнения. Цензор У Чжаотай, боясь волнений среди пострадавших, предложил временно приостановить работы по строительству дворца, но был лишен чиновничьего звания, и "дело его передали для дальнейшего разбора". Великий князь Чунь, однако, в поте лица все же выполнил свою миссию. В 1890 году в летнем дворце Ихэюань были завершены все работы, но сам великий князь И Хуань вскоре навечно распростился с миром. Спустя четыре года созданный им так называемый военно-морской флот был разгромлен в Японо-китайской войне. Из кораблей, на строительство которых ушло несколько десятков миллионов лянов серебра, не осталось, пожалуй, ни одного, кроме мраморной лодки в парке Ихэюань.

У моего деда по отцу, великого князя Чуня, было четыре жены, которые родили ему семь сыновей и трех дочерей. В год его смерти в живых оставались лишь три сына и одна дочь. Самым старшим из них являлся пятый сын — мой отец Цзай Фэн; ему тогда исполнилось восемь лет, он и наследовал титул великого князя. Два моих дяди, пятилетний Цзай Сюнь и трехлетний Цзай Тао, одновременно были пожалованы в гуны, то есть в князья императорской крови шестой степени. Со смертью деда моей семье стали оказывать новые "милости". Все эти "милости" в последние десять с лишним лет, равно как и горе и унижения, выпавшие на долю китайского народа, были неразрывно связаны с именем Цы Си.

Крупным событием явилась свадьба моих родителей, устроенная Цы Си. На этот раз "милость", можно сказать, была "продуктом" государственного переворота 1898 года и движения ихэтуаней. Прежде всего это было проявлением благосклонного внимания к преданному ей сановнику Жун Лу, который имел перед ней большие заслуги в период событий 1898 года. Мой дед со стороны матери, Жун Лу, был потомственным маньчжуром, принадлежавшим к корпусу белого знамени. В годы правления Сяньфэна он занимал должность помощника начальника отделения дворцового казначейства, однако из-за корысти и взяточничества чуть было не лишился головы. Каким-то образом он сумел избежать наказания и тут же купил пост кандидата в инспекторы государственных экзаменов. В конце эпохи Цин система "покупки чинов", как и система государственных экзаменов "кэцзюй", была узаконена. В первые годы правления Тунчжи мой дед по отцу создал из маньчжуров стрелковый отряд, и Жун Лу был туда назначен сначала начальником крыла, а затем бригадным генералом. После ряда повышений он получил пост заместителя главы приказа общественных работ. Затем Жун Лу был начальником дворцового управления, а в первые годы правления Гуансюя дослужился до должности главы приказа общественных работ. Позднее он был обвинен в хищениях и взяточничестве, лишен чина, понижен в должности и выслан из Пекина. Во время Японо-китайской войны великий князь Гун ведал военными делами. Подвернувшуюся возможность поздравить Цы Си с днем рождения Жун Лу использовал для того, чтобы приехать в Пекин. Он быстро проник в окружение великого князя Гуна и втерся к нему в доверие. Когда после войны Жун Лу рекомендовал Юань Шикая для обучения новой армии, он был уже значительно опытнее и предпочитал действовать наверняка. Жун Лу не скупился на расходы, особенно для главного управляющего придворными евнухами Ли Ляньина, и таким путем постепенно добился того, что вдовствующая императрица Цы Си изменила о нем свое мнение. На второй год после возвращения в Пекин Жун Лу получил назначение проинспектировать строительство императорских гробниц и выяснить ущерб, который причинили им дожди. Один из сановников, уже осматривавший повреждения, сообщил в своем докладе, что на восстановительные работы потребуется 300 тысяч лянов [12]серебра. Говорят, что этому сановнику было неловко принижать качество строительства, которое проводилось под наблюдением великого князя Чуня, поэтому и сумму ущерба он несколько преуменьшил. Жун Лу поступил иначе. Сначала он прощупал настроение вдовствующих императриц, а затем, значительно раздув степень разрушений, доложил, что на восстановительные работы требуется 1 миллион 500 тысяч лянов серебра. В итоге Цы Си обругала сановника, проводившего проверку; у нее возникли сомнения в верности покойного великого князя Чуня, а Жун Лу она стала ценить еще больше.

У Жун Лу появился хороший друг — Ли Ляньин. К тому же жена Жун Лу настолько расположила к себе Цы Си, что постоянно получала приглашения во дворец просто поболтать с вдовствующей императрицей. Поэтому Жун Лу имел возможность еще лучше разобраться в помыслах и настроении Цы Си. Он знал о разногласиях между Цы Си и Гуансюем и прекрасно понимал, какое большое значение они имеют для его будущего. Конечно, больше всего ему хотелось выслужиться перед Цы Си. Когда император Гуансюй издал указы о реформах и об изменении старых порядков, те, кто был изгнан со службы или находился под угрозой потери места, лишь жаловались да плакали, а Жун Лу уже заранее намечал для Цы Си план действий. В то время некоторые люди называли эти две влиятельные группировки вокруг Гуансюя и Цы Си партией императора и партией императрицы. Жун Лу был во главе стоящей у власти партии императрицы, а бывший наставник императора Вэн Тунхэ — главой партии императора, не имевшей реальной власти. Реформаторы смогли установить контакт с императором только благодаря рекомендации, которую Вэн Тунхэ дал Кан Ювэю. Цы Си по заранее намеченному плану вынудила Гуансюя уговорить своего наставника Вэн Тунхэ уйти на покой. Говорят, что Жун Лу перед уходом Вэн Тунхэ в отставку долго тряс ему руку и, смахнув слезу, сказал: "Зачем же вы оставляете императора?" Прошло всего несколько дней, как Вэн Тунхэ покинул Пекин, а Жун Лу тут же стал членом Императорского совета и наместником столичной провинции Чжили, а также главным заведующим торговлей северных портов; находясь в столице, он ко всему прочему еще командовал столичными войсками. Получив эти назначения, Жун Лу первоначально предполагал немедленно с помощью петиции за общей подписью членов Императорского совета и глав шести приказов добиться отстранения императора Гуансюя и возвращения к правлению Цы Си. Однако после поражения в Японо-китайской войне правящая группировка подверглась резкой критике и нападкам. Можно было опасаться, что такое действие вызовет народный гнев, поэтому план Жун Лу не был осуществлен. Все же мечта его в конце концов сбылась в период "100 дней реформы" в 1898 году. По рассказам, все это происходило следующим образом: вначале Жун Лу рассчитывал осуществить правительственный переворот, использовав момент, когда императрица и Гуансюй будут инспектировать в Тяньцзине новую армию. Узнав о плане Жун Лу, Гуансюй тайно обратился к реформаторам с просьбой найти выход из положения. Реформаторы наивно возложили эту миссию на заведующего судебной частью провинции Чжили Юань Шикая, командовавшего новой армией. На деле же получилось обратное — Гуансюя бросили на произвол судьбы. Когда во всем Китае было модно говорить о реформах, Юань Шикай принимал участие в деятельности группы реформаторов "Цянсюехуэй" (Союза усиления государства), и когда Вэн Тунхэ после отстранения от службы по пути домой проезжал Тяньцзинь, Юань Шикай выразил ему сочувствие, подчеркнув и свою безграничную преданность императору. Поэтому реформаторы возлагали на него большие надежды и советовали Гуансюю привлечь его на свою сторону. Гуансюй принял Юань Шикая и, нарушая все уставы, назначил его главой военного приказа, поручив реорганизацию армии. Потом реформатор Тань Сытун [13]как частное лицо явился к нему в дом и поделился планом реформаторов: в момент, когда Цы Си и Гуансюй будут инспектировать войска и наблюдать военные учения, следует убить Жун Л у, взять под надзор Цы Си и поддержать Гуансюя. Юань Шикай был взволнован; он немедленно на все согласился, сказав: "Убить Жун Лу так же легко, как прирезать собаку!" Тань Сытун испытующе заметил: "Если вы не согласны, ведь ничего не меняется: донесете вдовствующей императрице Западного дворца, и у вас также будут богатство и слава". — "За кого вы меня, Юань Шикая, принимаете?!" — возмущенно спросил Юань Шикай. Однако, проводив Тань Сытуна, он в тот же день примчался в Тяньцзинь и доложил обо всем Жун Лу. Жун Лу немедленно отправился в Пекин. На станции Фэнтай он сошел с поезда и прямиком проследовал в Ихэюань, где обо всем рассказал Цы Си. Кончилось тем, что Гуансюй был заточен в тюрьму, Тань Сытун и другие пять реформаторов казнены, а их руководитель Кан Ювэй выехал в Японию. "100 дней реформы" пышно расцвели и так же быстро увяли. Что же касается моего деда, то, как сказал однажды один из руководителей реформаторов Лян Цичао, "он сочетал в себе высшие гражданские и военные чины, и власть его превзошла даже дворцовую". В "Набросках по истории Цинской династии" есть такие слова: "Он завоевал доверие и привязанность вдовствующей императрицы, в то время ему не было равных. Все дела, и большие и малые, решались им". В тот бедственный 1900 год, когда Цы Си сначала использовала членов тайного общества "Ихэтуань" для убийства иностранцев, а затем иностранцев — для уничтожения ихэтуаней, Жун Лу пошел еще дальше, выказывая свою преданность и верность вдовствующей императрице. После государственного переворота 1898 года Цы Си, стремясь избавиться от Гуансюя, распустила слух о его тяжелой болезни. Но случай помог раскрыть ее тайный замысел. Иностранцы, узнав о болезни, вызвались лечить Гуансюя, и Цы Си, боясь их недовольства, вынуждена была согласиться. На этот раз план не удался. Тогда она решила сначала назначить преемника для Тунчжи — предыдущего императора, а потом уже избавиться от Гуансюя. Ее выбор пал на Пу Се — сына князя Дуаня, по имени Цзай И. По предложению Жун Лу в первый день нового года во дворец были приглашены посланники иностранных государств. Предполагалось, что одновременно с поздравлениями они выразят и свою поддержку Цы Си. Однако посланники отказались от приглашений. Теперь этот факт объяснить очень просто. Иностранные государства ничего не имели против самой Цы Си, однако посланникам Англии, Франции, Америки и Японии не нравилось чрезмерное усиление влияния сторонников партии вдовствующей императрицы, которые были близки к царской России. После прихода к власти Цы Си не смела задевать иностранцев. Ее мало волновало, что они убивали китайцев и грабили национальные богатства страны. Однако она никак не могла примириться с тем, что иностранцы поддерживали Кан Ювэя, противодействовали снятию Гуансюя и назначению нового наследника престола и прямо выражали протест против ее господства. Жун Лу советовал Цы Си ни в коем случае не навлекать на себя гнев иностранцев, а все проблемы предлагал разрешать не спеша. Что же касается Пу Се, то он рекомендовал не особенно распространяться о его титуле. В "Набросках по истории Цинской династии" говорится: "Из опасений противодействия со стороны иностранцев, по словам Жун Лу, следует называть его старшим братом". Цы Си послушалась Жун Лу, но Цзай И, отец Пу Се, желавший видеть своего сына императором, вступил в сговор с группой князей и сановников, таких как Ган И, Сюй Дун и другие, и предложил Цы Си иной план — использовать ихэтуаней для оказания давления на иностранцев, против которых они выступили, и убить тем самым сразу двух зайцев. Проблема ихэтуаней была самой острой для цинского двора. Подвергавшееся оскорблениям и давлению со стороны иностранных религиозных общин население различных районов страны не могло найти защиты у цинского двора, который, в свою очередь, притеснял его совместно с иностранцами. Стихийно вспыхнула вооруженная борьба, повсюду стали организовываться ихэтуани, был выдвинут лозунг "изгнать иностранцев". Закаленная в борьбе организация "Ихэтуань" к этому времени представляла мощную вооруженную силу. Правительственные войска, посылавшиеся против ихэтуаней, неоднократно терпели поражение. Уничтожение или примирение — такой была дилемма, перед которой в нерешительности стояла Цы Си. Цзай И и группа князей и сановников во главе с членом Императорского совета Ган И выступали за примирение с ихэтуанями. Предполагалось сначала с помощью ихэтуаней изгнать иностранцев, препятствовавших низложению Гуансюя, а затем уже решать, что делать дальше. Глава военного приказа Сюй Юнъи, глава налогового приказа Ли Шань, член Императорского совета Лянь Юань и другие решительно возражали против такого плана. Они считали, что использование ихэтуаней против иностранцев неминуемо приведет к большим бедствиям, и поэтому настаивали на уничтожении ихэтуаней. Пока шла борьба двух мнений, одно срочное донесение заставило Цы Си принять решение. В этом донесении зверства иностранцев в различных районах Китая рассматривались как попытка вынудить Цы Си передать правление страной Гуансюю. Цы Си пришла в бешенство. Она тут же велела идти на примирение с ихэтуанями и приказала атаковать Посольский квартал в Пекине. В подтверждение своей решимости она казнила сторонников уничтожения ихэтуаней — Сюй Юнъи, Ли Шаня, Лянь Юаня и других. Однако Посольский квартал так и не был взят правительственными войсками; один за другим под ударами иностранных интервентов пали и форт в Дагу, и город Тяньцзинь, и союзная армия интервентов повела наступление на Пекин. В такой обстановке Цы Си пустилась на новую хитрость: она решила вступить в тайные переговоры с иностранцами и для установления связи с ними в самый разгар боев послала в Посольский квартал своих людей. Пекин пал, а Цы Си бежала в Сиань. В доказательство того, что идея борьбы против иностранцев исходила не от нее, она теперь приказала казнить сторонников примирения с ихэтуанями — Ган И, Сюй Дуна и других сановников. Жун Лу сумел остаться в стороне от этих бурных событий. Он улаживал малейшие перемены настроения вдовствующей императрицы, умело к ним приспосабливался и ни в чем ей не перечил. В то же время он подготавливал для Цы Си "пути к отступлению". Выполняя приказ Цы Си направить войска для атаки иностранных казарм в Посольском квартале, Жун Лу, однако, не обеспечил их артиллерийскими снарядами и одновременно тайком — в знак своего расположения — переслал в иностранные казармы свежие фрукты. Когда союзные войска восьми государств входили в Пекин, Жун Лу, Ли Хунчжан и И Куан, уполномоченные Цы Си для ведения переговоров, твердо руководствовались одним принципом: соглашаться на любые условия, лишь бы не ущемлялись права Цы Си и не требовалось ее отречения от власти. Вот так в 1901 году был подписан так называемый Заключительный протокол, по которому уплачиваемые Китаем контрибуция и проценты составили почти один миллиард лянов серебра, а иностранные государства получили право расквартировать войска в китайской столице. Выполнив свою миссию, Жун Лу прибыл в Сиань. Ему были оказаны новые почести: награждение желтой курткой для верховой езды [14], двухочковыми павлиньими перьями [15]и пурпуровыми соболями. По возвращении в столицу он был удостоен почетных званий старшего опекуна наследника престола и начальника дворцового управления Вэньхуадянь. Кроме записи в "Набросках по истории Цинской династии" об этих милостях, стоит упомянуть, что Цы Си "сосватала" для дочери Жун Лу жениха, решив выдать ее за великого князя Чуня, по имени Цзай Фэн. Я слышал от старших членов нашей семьи, что Цы Си женила моих родителей с особыми намерениями. Оказывается, после правительственного переворота Цы Си стала с подозрением относиться к семье князя Чуня. Рассказывают, что на могиле моего деда росло огромное дерево гинкго. Кто-то в присутствии вдовствующей императрицы заметил, что раз на могиле растет гинкго, значит, в семье князя Чуня появится император. Дело в том, что иероглиф "белый" из названия дерева и иероглиф "князь" вместе образуют новое сочетание — "император". Услыхав об этом, Цы Си немедленно отдала распоряжение срубить дерево. Но больше всего ее беспокоил тот интерес, который проявляли иностранцы к Гуансюю и его братьям. Еще до событий 1900 года она почувствовала, что эти ужасные иностранцы в некоторой степени тяготеют к Гуансюю, а к ней относятся не очень почтительно. После 1900 года командующий союзными войсками Вальдерзее предложил брату императора от имени Гуансюя поехать в Германию для принесения извинений в связи с убийством немецкого посланника Кеттлера в период событий 1900 года. В Германии мой отец встретил восторженный прием, что также очень обеспокоило Цы Си и усилило ее подозрения. Внимание, оказываемое иностранцами брату Гуансюя, беспокоило ее больше, чем реформатор Кан Ювэй. В конце концов она нашла выход — породнила Жун Лу с семьей великого князя Чуня. Цы Си относилась к тем людям, которые, почувствовав малейшую опасность, тщательно разрабатывают план, а потом действуют смело и решительно. Перед своим побегом в Сиань она, например, не забыла утопить в колодце наложницу императора Гуансюя Чжэнь. Чем это можно объяснить, если не боязнью неприятных последствий в будущем? В своих поступках Цы Си руководствовалась лишь одним — удержать свое господство. Вот таким образом на двадцать седьмом году правления Гуансюя мой отец, возвращаясь из Германии, повстречался в Кайфыне с кортежем императора, который направлялся в столицу. Отец доложил о почестях, оказанных ему в Германии; в ноябре вместе с кортежем он добрался до Баодина, где его и застал высочайший указ о "женитьбе".