Определившись с решением, она вошла в справочное бюро. Ей сказали, что автобус отходит в десять. Теперь надо вернуться домой и помириться с Алексом. Я не хочу уезжать после ссоры, не хочу, чтобы он чувствовал за собой вину.

Когда она вернулась, он был на кухне — готовил ужин. Она грустно улыбнулась.

— Вкусно пахнет, — заметила она.

Он обернулся, явно удивленный.

А она продолжала:

— Извини меня за все, что я наговорила тебе сегодня. Я просто чувствовала…

— Себя потерянной?

— Да, — созналась она. — Когда будет готов ужин?

— Где-то через час.

Она кивнула.

— Тогда я пойду погреюсь в ванной.

Ей отчаянно хотелось прикоснуться к нему, прижаться последний раз. Но тогда он догадается, что она чувствует. Слезы уже вот-вот готовы были хлынуть у нее из глаз; она быстро отвернулась и твердыми шагами пошла к себе наверх.

Ты больше не должна плакать, Каролина. Больше так нельзя. Надо начать новую жизнь, быть храброй, сильной, такой, какой ты была раньше.

После ужина они сидели в гостиной, смотрели телевизор или притворялись, что смотрели. Она в основном наблюдала за Алексом, вспоминая… О чем он, интересно, думает? Что чувствует? Господи, как же больно…

— Я, пожалуй, пойду к себе, — быстро проговорила она. — Спокойной ночи, Алекс.

— Спокойной ночи. Кстати, Каролина, — позвал он. В его голосе чувствовалось такое же напряжение, как и в ее. — Флетчер попросил меня поехать с ним завтра посмотреть машину. Ты не против?

— Нет. Конечно нет, — быстро ответила она. Ей ведь это только на руку, разве не так? — Я, скорее всего, поеду к миссис Маккуллох, займусь портретом. А потом мне надо будет съездить в деревню. Извини, ты не мог бы одолжить мне немного денег? — неуверенно попросила она.

Он, видимо, оскорбился.

— Почему одолжить? Дать. — Он достал из кармана кошелек и протянул ей деньги. — Я вернусь к обеду, и тогда мы сможем поговорить, — пообещал он. — Все обсудим и все решим.

— Хорошо, — согласилась она.

Решим? — думала Каролина, поднимаясь в спальню. Как при разводе? Или при финансовом соглашении? Нет, я не желаю ничего подобного. Он и так мне достаточно дал, даже гораздо больше, чем я заслуживаю. Отныне я ничего у него брать не стану.

Раз Алекса не будет дома, я смогу спокойно упаковать чемодан, собрать вещи. Не теперь, утром. А сейчас лучше напишу записку.

Она села за стол и начала сочинять ему записку.

«Дорогой Алекс…»— начала она и в отчаянии уставилась на лист бумаги.

Что написать? Что я слишком люблю тебя, чтобы пытаться удержать? Люблю настолько, что готова отпустить? После некоторого раздумья она принялась писать.

Она попыталась сказать все в завуалированной форме, не прямо. Она не стала писать, что не любит его. Потому что врать в данной ситуации казалось ей чем-то недостойным и нечестным. Она знала, что уклоняется от четкого объяснения. Записка состояла из обрывистых предложений, полуоправданий. И, хотя все это уже не имело никакого смысла, она чувствовала, что не может уйти, не сказав хоть что-нибудь. Слезы полились из ее глаз, капая на бумагу. Она не стала даже перечитывать записку, просто закончила ее словами: «Будь счастлив».

Руки ее дрожали, когда она складывала письмо и надписывала его имя на конверте. Спала она плохо, а наутро глаза были красными и опухшими от слез. Немного помогла холодная вода, и все же не надо было обладать большой сообразительностью, чтобы догадаться, что она провела бессонную ночь.

Алекс, однако, ничего не сказал про ее внешний вид. Он только долго внимательно смотрел на нее. В глазах у него застыла печаль.

За завтраком она постаралась съесть как можно больше, чтобы казаться здоровой и не вызывать у него подозрений. Алекс тоже, казалось, делал над собой усилие.

Раздался звонок в дверь, и Каролина взглянула на мужа, как будто пытаясь запомнить черты его лица. Вот и все.

— Это Флетчер, — тихо сказал он.

— Да.

— С тобой все будет в порядке?

— Да, — выдавила она. — Иди. — Боже мой, уходи скорее.

Он кивнул, хотел было что-то сказать, но повернулся и вышел.

Внутри у нее все сжалось. Ей показалось, что она впала в кому. Но сделав глубокий вдох, она встала и пошла в гостиную посмотреть, как он уезжает.

Я вижу его в последний раз. Он обернулся на дом, как будто знал… как будто чувствовал, что это конец… и забрался в машину Флетчера.

— Я люблю тебя, — прошептала она сквозь слезы. Тяжело сглотнув, Каролина вернулась на кухню.

Она убралась, помыла посуду и, глотая слезы, пошла наверх собираться. Когда все вещи были уложены, глаза ее опять были опухшими, нос заложен, а кожу на щеках щипало от соленых слез. Оставив конверт на письменном столе, она вышла из дому.

До дома миссис Маккуллох она ехала медленно и осторожно, боясь, что какая-нибудь неожиданная поломка в машине вдруг помешает ей уехать.

Стоя перед дверью, она набрала воздуха в легкие и позвонила.

— Простите, что я без предупреждения, — извинилась она перед Полли, открывшей ей дверь. — Я всего на пару минут. Миссис Маккуллох дома?

— Она в гостиной.

— Спасибо. — Натянуто улыбнувшись, Каролина поспешила в комнату.

— Каролина? — удивленно воскликнула миссис Маккуллох. — А я тебя сегодня и не ждала. С тобой все в порядке? — забеспокоилась она. — Ты выглядишь не лучшим образом. Не заболела ли? Погода стоит такая, что нетрудно простудиться.

— Немного простыла, — ответила Каролина, с радостью уцепившись за предложенную версию. — Я заехала на минутку, чтобы…

— Полли, принеси нам кофе, — перебила ее миссис Маккуллох. — И…

— Нет, я не могу задерживаться, так как очень спешу. Думаю, что я поработаю над портретом в выходные. — Каролина взглянула на часы. Девять тридцать. Надо поторапливаться. Она быстро подошла к мольберту. — Я просто возьму все это… — Потом собрала свои краски, взяла мольберт под мышку и глупо улыбнулась. — Я пойду, ладно? Извините, что побеспокоила. Всего хорошего. — Чувствуя, что вот-вот расплачется, она выбежала из дома миссис Маккуллох, положила все в багажник и поспешно уехала.

Ведя машину, она широко раскрытыми глазами смотрела вперед и старалась не моргать, сдерживая слезы. Вернувшись домой, она быстро взяла вещи, упаковала портрет и поспешила по направлению к деревне.

— Что-нибудь не так? — тихо спросил Флетчер.

— Что? Нет, извини. Просто…

Просто у Алекса было чувство, что что-то не так. Он нахмурился. Каролина, конечно, плакала, но это же не означает, что… А может быть, она все-таки осознала, что это не может так больше продолжаться, что нельзя всю жизнь притворяться. Она выглядела такой убитой…

Не обращая внимания на Флетчера, он полностью погрузился в свои мысли. Боль в ноге обычно мучила его, но сейчас она отступила перед его душевными страданиями и он ее практически не чувствовал. Нет, я не могу, не имею права оставить ее одну вот так.

Неожиданно он тронул Флетчера за плечо и заявил:

— Мне надо вернуться домой, Флетчер. Прости, мне нужно вернуться.

Как-то спонтанно, вдруг у него возникло предчувствие опасности, ощущение, что ему надо срочно, безотлагательно увидеть Каролину. Интуиция никогда в жизни его не обманывала. Он резко повернулся к Флетчеру.

— Ты можешь отвезти меня домой?

— Домой?

— Да, обратно. Я не могу объяснить. Просто…

— Нужно обратно… — закончил за него Флетчер. — Хорошо. Но если эта машина окажется стоящей, а я из-за тебя не сумею ее купить, то… — Не закончив мысль, он съехал на обочину и, пропустив проезжавшие машины, развернулся. — Эх, писатели, — миролюбиво проворчал он. — Готов поспорить, что пришел в голову новый сюжетец…

— Да, — согласился Алекс, не находя приемлемого объяснения своему поступку. Объяснять свои страхи, говорить о чувствах… Все это будет звучать глупо. Не то чтобы он боялся выглядеть глупо, но вдруг предчувствие его все же обманывает?.. — Спасибо, я тебе очень обязан.