— Я не помню их имён сейчас. Завтра не будет особой разницы.

Я отпустил его, будто он был в огне.

Лукас поправил рубашку и не смотрел на меня, когда сказал:

— Ты уезжаешь, помнишь? Ты приехал, ничего не заполучил, а теперь ты уезжаешь. Ты не можешь говорить, как мне проживать здесь свою жизнь, как и я не могу сказать тебе показать своему старику средний палец.

Я смотрел на него в неверии.

— Думаешь, это не приходило мне в голову?

— Думать об этом и сделать что-то с этим — это две разные вещи. И давай скажем прямо — ты никогда не откажешься от своей карьеры или всех этих де…

— Не смей говорить про чёртовы деньги, — сказал я, мой голос был достаточно острым, чтобы прорезать лёд. — Деньги никогда не были главным.

Лукас наклонил голову на бок и встретился со мной взглядом.

— Нет? Это довольно хороший стимул держать свой зад под контролем, верно? После всего, я не могу представить, что тебя удерживает блестящий характер твоего отца. Или то, как он управляет твоей жизнью.

Мои кулаки сжались, и я практически зарычал, спугнув нескольких свидетелей, танцующих поблизости. Я смерил их мимолётным взглядом и разжал руки, прежде чем засунуть их в карманы джинсов.

— Мы можем не делать этого здесь?

Лукас поднял подбородок в сторону своего партнёра по танцу.

— Я предпочёл бы не делать этого совсем. Если ты не видишь, я занят.

— Дело в Сидни? Ты злишься, потому что я пошёл…

— Мы можем не говорить о твоей девушке? Боже.

— Чёрт побери, Лукас. Ты ведёшь себя нелепо.

— Это я веду себя нелепо?

— Да. Ты ведёшь себя так, будто мы занимались чем-то большим, чем разговаривали. О тебе, не то чтобы ты прямо сейчас этого заслуживал, эгоистичный ты дурак.

Тёмные глаза Лукаса вспыхнули.

— Тогда, может, тебе следует уйти.

Может, он был прав. Он не остановил парня, стоящего за ним, который тёрся о его зад, пока мы разговаривали, и было очевидно, что он не планировать делать этого в ближайшее время. Если он пытался что-то доказать, то проделал чертовски хорошую работу. Но я не мог просто уйти. Даже ругаться с ним было лучше, чем не видеть его совсем, даже если он пытался в процессе разорвать моё сердце на кусочки.

— Лукас… всё должно было пойти не так.

Он остановился.

— Верно. Ты думал, что можешь просто вернуться в город, и я щёлкну переключатель и несколько дней буду в полном твоём распоряжении. Сюрприз — это так не работает.

— Я не хочу, чтобы ты был в полном моём распоряжении. Ты не слушаешь ничего, что я говорю? Я пытаюсь сказать, что хочу тебя…

На моё плечо легла тяжёлая рука, и я поднял взгляд — высоко вверх — на парня в майке с надписью «Охрана» спереди.

— Видел, вы, мальчики, устраиваете сцену. Он тебя беспокоит, Лукас?

Конечно же, Лукас близко знал всех в этом месте, и пока охранник ждал ответа, Лукас сузил глаза, глядя на меня.

— Да, он немного болтливый. Я справлюсь.

— Прости, нельзя рисковать. Ему придётся пойти со мной, — сказал охранник.

— Мы просто разговариваем, — сказал я, и когда охранник посмотрел на Лукаса за подтверждением, Лукас пожал плечами.

— Забирай его. Мне плевать, — затем он посмотрел мне прямо в глаза. — Ему всё равно здесь больше не рады.

Было практически достаточно той боли, которая мелькнула на лице Джексона, когда я словесно ударил его и дал выгнать его из клуба, чтобы поставить меня на колени в мольбе о его прощении. Но затем я вспомнил, почему сегодня пришёл в клуб, почему у нас не было будущего, и боже… Прямо сейчас я не мог с этим справиться. Так было легче. Легче, если бы он ненавидел меня и оставил в покое. Ещё несколько часов или дней, или что он хотел дать, только сделают хуже, когда он уйдёт.

По крайней мере, так я себе говорил, даже когда моё сердце ныло в груди, угрожая перестать биться совсем.

Чёрт. Было бы легче, намного легче, найти случайного незнакомца для секса. Такого, как этот парнишка, с которым я танцевал, когда не нужно было его имя. Мне не нужны были разговоры. Мне нужна была только узкая задница для моего члена и кайф, который приходил вместе с этим.

Всё это было бы предпочтительнее того, чтобы с головой уходить в свои чувства, и это хорошо меня обобщало, не так ли? Я был готов рискнуть шансом на что-то настоящее ради быстрого траха, чтобы на пять минут отвлечься от своей жизни.

Когда я стал этим человеком? На эту часть ответить было достаточно легко. Превращение в шлюху-которая-не-даёт-ничего-больше-траха началось после потери родителей, разрослось в полную силу, когда я оставил своё сердце на пороге Джексона в Коннектикуте, и завершилось со смертью бабушки. Будто это была вина кого-то угодно, но не моя. Я мог весь день обвинять каждого человека, который приходил и уходил из моей жизни, но это не меняло того факта, что я сделал всё сам, загнал себя в эту дыру. Я так мало думал о своей значимости, что основывал свою ценность вокруг действий других.

Я толкнул парня в грудь, пятясь назад, вдруг чувствуя головокружение.

— Не сегодня, — сказал я, и он, должно быть, решил, что вся драма этого не стоила, потому что ушёл раньше, чем мне пришлось просить снова. Я быстро определил, стоит ли мне вытошнить в туалете все свои кишки, прежде чем решил, что свежий воздух и кусочек унижения — варианты получше.

Я прошёл мимо Баша и Шоу, пробираясь через толпу, и они мудро не сказали ни слова, но я чувствовал спиной их взгляды, направляясь к выходу из клуба. Я ни за что не мог сегодня сесть за руль, так что придётся взять такси и подумать, куда сбежал Джексон, чтобы…

Я толкнул дверь, и через аллею, у кирпичной стены, положив руки на колени, сидел Джексон. Он выглядел чертовски плохо, будто постарел на десять лет за минуты с тех пор, как я его видел, беспокойство и грусть отпечатались на его лице, и его галстук беспорядочно свисал на воротнике рубашки. Он встретился со мной взглядом, а затем посмотрел мимо меня, будто чтобы посмотреть, с кем я выбрал провести остаток ночи, но когда дверь захлопнулась, оставляя меня и только меня, на его лице отразилось облегчение.

Теперь, придя сюда, где хотел быть, я не знал, что сказать. Между нами повисла неловкая тишина, и Джексон поднялся на ноги и отряхнул брюки.

— Я… думал, ты ушёл, — наконец сказал я.

— Нет.

Я посмотрел вдоль аллеи, где всё ещё тусовались несколько маленьких группок людей, достаточно далеко, чтобы быть вне зоны слышимости.

— Надеешься, что тебе повезёт, или…

— Жду тебя, — Джексон сделал шаг навстречу мне. — Только тебя, — ещё один шаг. — Всегда тебя. Даже когда ты чёртов придурок.

Мои глаза яростно щипало, когда он подошёл ещё ближе, и ещё сильнее, когда он потянулся, чтобы положить руку на мою щеку. Я прильнул к его прикосновению и закрыл глаза, чтобы оставить слёзы там, где им было место. Вот это, прямо здесь, было то, от чего я бежал. У мужчины, который сейчас меня успокаивал, была сила сломать меня. Как я просто опустил всю свою защиту, когда он мог передумать в любую секунду? Я сделал глубокий дрожащий вдох.

— Я не знаю, как это делать, — признался я.

— Я тоже. Я даже не знаю, с чего начать. Но, Лукас, посмотри на меня, — я открыл глаза и увидел понимающий взгляд Джексона, и он держал моё лицо обеими руками. — Я знаю, глупо продолжать притворяться, что мы ничего не значим друг для друга. Ты можешь весь день напролёт говорить мне отвалить, уйти прочь, но я никуда не пойду. Я знаю, ты не имел в виду ничего из тех ужасных вещей, которые сказал, так что перестань бороться со мной. Пожалуйста.

Стыд, который я чувствовал в тот момент, когда он увидел меня насквозь, я запомнил навсегда. Пока руки Джексона держали меня на месте, заставляя смотреть ему в глаза, мне пришлось встретиться со своими демонами, один за одним, начиная с необдуманных реакций, острого языка, неспособности впустить кого-то, кто обладает силой причинить мне боль… Я не заслуживал быстрого прощения Джексона или его сочувствия, но нуждался в этом, так же сильно, как нуждался в нём.